Время черной луны - Татьяна Корсакова

– А я вам еще тогда говорил, товарищ следователь, что парни под кайфом были, а под кайфом и кикимора за красавицу сойдет.

– Это уж точно, – вздохнул Горейко. – С вашими доводами не поспоришь, – и тут же совсем другим тоном спросил: – Вы нового ничего мне рассказать не хотите? Вдруг вспомнили что-нибудь интересное.

– Вспомнил. – А чем черт не шутит, вдруг да и попадет с завязанными глазами в яблочко! – Я на досуге, знаете ли, рассуждал над случившимся и кое-что надумал.

– Очень любопытно. – Горейко в нетерпении поерзал на стуле. – Слушаю вас, Александр Владимирович.

– Я, конечно, не следователь, вашими знаниями не обладаю, – Монгол решил начать с лести, – но вот вызывают у меня большие сомнения кое-какие моменты.

Горейко если на лесть и клюнул, то виду не подал, ждал продолжения.

– Дело в том, что девушка, то есть подозреваемая, настаивала на том, что санитарку убила не она, а некий мужчина, переодетый доктором.

– Старая история, – отмахнулся Горейко, – и не слишком правдоподобная.

– Погодите, Адам Семенович, позвольте мысль развить. Значит, подозреваемая утверждала, что санитарку убил какой-то мужик, но пришел-то он изначально не для того, чтобы персонал больницы изничтожать, он пришел, чтобы убить подозреваемую. Она мне даже шприц показывала.

– А что ж вы шприц нам не отдали, Александр Владимирович? Мы бы провели экспертизу лекарственного препарата.

– Так не оказалось никакого препарата, вот в чем дело! В шприц был набран воздух.

– Ну, это просто смешно! Детский сад какой-то!

– Я сначала тоже так подумал, а потом свидетель Алейников Валентин Иванович меня просветил, что воздухом убить человека можно гораздо надежнее, чем ядом. А Валентин Иванович, он ведь к медицине имеет непосредственное отношение, если вы помните.

– Ну конечно, – хмыкнул Горейко, – санитар – как раз тот специалист, который разбирается в подобных вещах.

– Он в медицинском успел поучиться, пару лет.

– Думаете, этой пары хватило, чтобы делать такие далеко идущие выводы?

– Я думаю, – сказал Монгол с нажимом, – что девушка, простите, подозреваемая, могла и в самом деле оказаться жертвой нападения. Ведь вы же сами не отрицаете, что бомжи, как их там…

– Огурцов и Супончик, – подсказал Горейко.

– Огурцов и Супончик напали на нее с преступными намерениями. И знаете, что я вспомнил?

– Было бы любопытно узнать.

– В то утро, когда подозреваемая принесла мне пиджак и документы, она рассказала, что перед тем, как потерять сознание, слышала, как Огурцов и Супончик говорили о каком-то заказчике. А что, если это правда? Я имею в виду заказчика? Вы бы, товарищ следователь, порасспросили с пристрастием Огурцова. Коль уж он сознался в попытке убийства, так что ему стоит и о заказчике поведать до кучи?

– Уже, – сказал Горейко.

– Что уже? – удивился Монгол.

– Уже порасспросил и даже получил информацию.

– Ну и что?

– Вообще-то, информация эта является конфиденциальной, но коль уж вы, господин Сиротин, решили сотрудничать со следствием, то я служебными инструкциями готов поступиться. Меньше часа назад я вернулся с допроса Огурцова. Ночку он ребятам устроил еще ту. Я их еле уговорил, чтобы до моего приезда его не трогали, ничем успокаивающим не кололи.

– А что такое? Очередное видение? – спросил Монгол.

– Вы не ошиблись, Александр Владимирович, именно видение. – Горейко подмигнул ему, как старому приятелю, видно, решил, что Монгол действительно встал на путь исправления, коль уж сам, добровольно, о видениях заговорил. – Минувшей ночью явился нашему Огурцову некий черный человек.

– В каком смысле черный?

– Да, похоже, во всех: одетый во все черное, с глазами черными, душой черной, – Горейко понизил голос до зловещего шепота, – явился и стал бедного Огурцова пытать-выпытывать о заказчике.

– А Огурцов? – Монгол поморщился. Черный человек – это ему знакомо. Он такого сам вчера видел.

– А Огурцов во всем сознался, рассказал, кто и когда им с подельником повелел девочку убить.

– Кому рассказал?

– Сначала видению, а потом и мне. Захотел, понимаете ли, душу облегчить, покаяться в своих грехах. Кстати, он утверждает, что черный человек – не плод его больного воображения и не привидение, а реальный персонаж. Что пришел он к нему под утро, присел на кровать и стал в мозгах копаться.

– В мозгах копаться?

– Ну это, наверное, что-то вроде телепатии.

– Так я не понял, черный мужик в самом деле к Огурцову приходил?

– Даже не знаю, что вам и сказать. – Горейко пожал плечами. – Вы же понимаете, тюремная больничка – это режимное заведение. Естественно, никто бы к подследственному гостя без соответствующих санкций не пропустил, но утром, когда Огурцов начал орать и бесноваться, персонал обнаружил у его койки любопытные следы.

– Какие?

– Пепел! Я уже отдал его на экспертизу, но сдается мне, что это пепел с одного из тех самых пожарищ. Разумеется, будет проведено служебное расследование – охранников и дежурных медиков допросят с пристрастием.

– А что с камерами видеонаблюдения? – поинтересовался Монгол. – В режимном заведении ведь должны быть видеокамеры.

– Камеры есть, – Горейко покивал головой, – только они этой ночью вышли из строя.

– Все как одна?

– Представьте себе. Вот и думайте после того: призрак приходил к Огурцову или живой человек.

– А вы как считаете, товарищ следователь? – Да уж, правильно он себя ведет, фактически спрашивает следователя прокуратуры, верит ли тот в привидения.

– А я, господин Сиротин, сейчас обмозговываю, как бы мне выйти на заказчика, – усмехнулся Горейко. – Видите ли, тут такая ситуация: ни Огурцов, ни его подельник лица заказчика не видели. Огурцов утверждает, что к ним обратился какой-то ничем не примечательный мужик, показал фото вашей знакомой, рассказал, когда и в какое время ее надо ждать, пообещал хорошие бабки в случае, если с барышней произойдет трагическая неприятность, дал аванс. Вот и все.

– И Огурцов совсем не запомнил его лица?

– Нет, потому что заказчик маскировался, на встречу пришел в очках с затемненными стеклами и в надвинутой на глаза кепке.

– Знаете, Адам Семенович, а ведь девчонка именно так и описывала того человека, который проник к ней в палату.

Если бы Монгол добрался до этого ублюдочного Огурцова, то от него бы и мокрого места не осталось, но сейчас его показания давали Огневушке реальный шанс.

– Знаю, Александр Владимирович, – Горейко кивнул.

– Так, может, девчонка санитарку не убивала? Может, ее пора перевести из разряда подозреваемых в разряд свидетелей по делу?

– Знаете, господин Сиротин, – Горейко вперил в него пристальный взгляд, – я уже начинаю думать, что в данном деле у вас имеется личный интерес.