Отпускник (СИ) - Ледов Вадим

— Вперед! В комнату проходи!

— Чего толкаешься? — спросила Алена почти ласковым голосом. — Просто скажи: тебе лично, что я плохого сделала? Вот и не пихайся! А подростки… да ничего ты не понимаешь… не убивала я их, сами они задохнулись. Я, знаешь, как ревела? А что сделаешь? Видишь это все, а сделать ничего не можешь… Ну, откуда я могла знать, что они погибнут? Просто жить после этого не хотелось… Ну, и ладно… ну и кстати… Ты же убить меня пришел? Я все ждала… Ну, думаю, не может же это безумие длиться вечно.

— Ты, чего несешь, дура? Убить…

— Сам придурок! Делай, что хотел… но просьба у меня одна есть… Выполнишь?

— Идиотка чертова, как ты меня злишь!.. Как я жалею, что с этим связался… Достали вы меня все…

— Плохо тебе? — Алена смотрела на меня в упор. — Эк, тебя разобрало! А ты еще меня не понял… Как мне плохо, ты еще поймешь… Да нет, конечно, вру, не поймешь ты ничего. Жить тебе с этим… долго! Ну, или не долго…

— Заткнись пожалуйста, я тебя очень прошу! Отвечай только на вопросы.

— Так, где же вопросы, гражданин начальник? — Алена хитро прищурилась и откинула прядь своих медных волос со лба. Эти глаза… по их взгляду, в жизни не скажешь, что перед тобой восемнадцатилетняя девочка. — Я виновата? В чем я виновата? Я жить хочу и все… Дайте мне жить спокойно! Отстаньте от меня все! Так ведь не отстанете же? Нет?

— Честно? — от ее спокойного голоса, я и сам стал понемногу успокаиваться.

— Честно!

— Поздно, девушка… взялись за тебя всерьез! Так говоришь, не убивала никого? Ну, допустим, верю… Я постараюсь тебе помочь… но только если будешь со мной предельно откровенна! Обещаешь?

— Да! — выкрикнула Алена мне в лицо. Потом добавила тихо. — Ты правда меня не убьешь?

— Я похож на убийцу? Где твои куколки?.. или как их там… личинки? Ну, в общем, те, кто остался в живых, из этих подростков.

— Куколки? — недоумение на лице Алены сменилось пониманием. — А-а… Бусинки.

— Какие еще бусинки?

— Я их так называю… Я нитка, а они мои бусинки. А ты, "личинки"… бе-е! Я тебе муха, что ли? — она брезгливо поморщилась.

— Пусть бусинки, где они?

— Они спят еще… Они еще все время спят. Просыпаются только, чтобы покушать, в туалет сходить, а потом опять спят.

— Что значит, спят? Где? Здесь? — я невольно оглянулся по сторонам, словно надеялся, кого-то еще здесь увидеть.

— Я что дура, их здесь держать? Я же чувствую, что их все убить хотят! И вы, не знаю, как там вас… И те уроды в шлемах… Но те еще и меня потом трахать хотят, всей своей кодлой! Сомневаюсь, что это будет лучше смерти. Несколько дней мне не хватило. Я думала: бусинки проснутся, и мы уедем отсюда подальше. В деревню куда-нибудь, к черту на кулички… только от вас, от всех подальше! Отпусти нас, а? Мы никому ничего плохого не сделаем! Не отпустишь?..

— Не отпущу… — я отрицательно мотнул головой. — Да и не денетесь вы никуда! Найдут либо те, либо другие… Весь город прошерстят и найдут… Благо, кого искать, уже известно.

— Не найдут! — забормотала Алена. — Мы так спрячемся, никто нас в жизни не найдет… — голос ее стал какой-то сонный, а глаза словно подернулись поволокой.

— Слушай… а может ты… может мы… — она вдруг шагнула ко мне, одновременно начав расстегивать пуговки на своей блузке. Одну… вторую… третью…

— Ты что? — отшатнулся я, упершись спиной в стену. — Ты что придумала? Ну-ка прекрати!

Но она и не думала прекращать. Прижалась ко мне, жарко дыша в лицо.

— Возьми меня, а?! Я знаешь, какая ласковая? Тебе со мной хорошо будет! Ну, возьми меня… ну… сладкий мой! — она вдруг упала на колени и принялась расстегивать мне ремень на джинсах.

— Да прекрати же, я сказал! — поднял ее с пола за прижатые локти. — Дрянь!

— Ах так… — протянула она бесцветным голосом и вдруг плюнула мне прямо в лицо. — Получи… это тебе за дрянь! — сочла нужным пояснить.

Взбешенный, я утерся рукавом, сгреб ее в охапку и, затащив комнату, бросил на диван возле окна. Несколько секунд она лежала неподвижно, сжавшись в комочек, потом выпрямилась и села, спустив ноги с дивана. Посмотрела вниз и наклонившись, сняла с острого каблучка, наколовшийся на улице, желтый березовый лист.

— Не хочешь, значит меня? Верность хранишь своей тощей подружке? Да она убийца… понимаешь ты? Убийца! И ты убийцей станешь! Но она родилась такой… а ты стремишься к этому! Ненавижу вас! Сволочи! Сволочи!

Алена вдруг извернулась и, метнув в меня подушкой, на четвереньках, по дивану, кинулась к окну. Я, легко уклонившись, успел схватить ее за щиколотку. Подушка с грохотом снесла что-то с книжных полок за спиной. Я на долю секунды отвлекся на шум и едва успел перехватить ее вторую ногу, чудом избежав сильнейшего удара в пах. Дернул на себя, от чего она распласталась на диване. Но, молниеносно сгруппировавшись, ухитрилась развернуться на спину и скрещенными ногами с такой силой пихнула меня в живот, впечатав свои острые каблучки, что я, не удержавшись на ногах, отлетел вместе с ее босоножками в руках, опрокинув по пути, какую-то этажерку. Впрочем, в ту же секунду вскочил, но, оказавшаяся невероятно шустрой, чертовка успела уцепиться за батарею, подтянулась к подоконнику и схватив обеими руками цветочный горшок, снайперски точно, запустила мне в голову. Только подаренная браслетом реакция спасла от прямого попадания. Горшок вдребезги разлетелся об стену, лишь слегка чиркнув по виску и оцарапав ухо. Я вновь подмял под себя, отчаянно брыкающуюся, Алену. Её длинные ногти несколько раз прошли в опасной близости от лица. Опять развернул ее на живот и прижал коленом к дивану. За те несколько секунд, что я обдумывал дальнейшие действия, маленькая фурия умудрилась дотянуться и вцепиться зубами мне в запястье. Зашипев от боли, я другой рукой ухватил ее за волосы и намотав на пальцы, с силой потянул на себя, вынудив ее, в свою очередь застонать и разжать зубы. Она продолжала сопротивляться, молча, с не девичьей силой билась подо мной, упорно стараясь вырваться. Пришлось сорвать блузку с ее плеч и стянув до локтей, перекрутить, стягивая руки за спиной. Лишь тогда она перестала дергаться и замерла, тяжело дыша. Я осмотрел окровавленное запястье и констатировал:

— Злобная, яростная сучка! — приподнял ее за скрученные локти, слегка встряхнул раз, другой. — Что же с тобой сделать, а? Придушить из жалости… или палкой пришибить, как кошку? Или спокойно себя будешь вести? Не слышу ответа?

— От-пу-сти… — тихо простонала она в такт встряхиваниям.

— Вот, это уж хрен! Нет тебе больше веры! — осторожно, чтоб опять не укусила, взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Губы у нее были в крови. То ли это была моя кровь, то ли сама где-то приложилась во время возни.

— Темпераментная стерва! Чуть браслет не перекусила…

— Ну так… — Алена болезненно поморщилась, видимо все-таки разбила губы о браслет. — Не захотел попробовать.

— Пойдем-ка, голубушка… — помог ей подняться с дивана и удерживая ее руки за спиной, подвел к своему пакету, висевшему на вешалке. Достал наручники, защелкнул один браслет на тонком Аленином запястье, невольно отметив при этом, какая у нее ухоженная рука, с красивым маникюром, с изящными золотыми колечками на всех пальцах. Одел поползшую по швам блузку, обратно ей на плечи. Девушка сразу же попыталась застегнуть ее на несуществующие пуговицы. Я только покачал на это головой. Надо же, какая целомудренность. Подведя ее к батарее отопления, усадил на пол и продев наручник между стенкой и трубой, защелкнул на втором запястье. На левой руке у Алены никаких украшений не было, только черное, словно обсидиановое кольцо, на среднем пальце.

— Ты, случаем, не бешенная? — спросил я, осматривая укушенное место. — Больно, черт! Тут йод какой-нибудь есть… или зеленка там с перекисью? Бинты?

Девушка посмотрела безразличным взглядом, и кивнула в сторону ванной:

— Там пошарься…

— Гостеприимная хозяюшка! — я отправился в ванную, стараясь не наступать, на землю и противно хрустящие под каблуками, черепки, от разбитого цветочного горшка.