1-я трилогия о Сером Легионе Смерти-2: Звезда наемников - Уильям Кейт

— Знаю ли я? — Толлен насмешливо улыбнулся. — Значит, знаю ли я? Мы сражались десять лет. Затем появился он, и что же мы имеем? Весь повстанческий комитет уничтожен. А погибшие... скольких мы потеряли? Проклятье! Когда синие разбежались сегодня по аэродрому, они оставили ворота широко открытыми! Мы с двумя сотнями ребят могли ворваться туда и захватить университет, а он приказал отступать! Отступать, когда победа уже лежала у наших ног!

Грейсон скрестил руки:

— Полковник, нравится вам эта мысль или нет, но мы сейчас участвуем в вашей войне. Мы потеряли слишком много наших людей, чтобы забыть о Верзанди, даже если бы могли сделать это. Но если мы собираемся бороться вместе, то должны и действовать вместе... под руководством одного командира.

— Ах, ты пришел к такому выводу? Ты думаешь, что можешь подчинить меня... наемник? — Толлен выплюнул последние слова с отвращением, словно лесного клопа, случайно попавшего ему в рот.

— Нам нет никакого смысла конфликтовать друг с другом, — спокойно сказал Грейсон. Они с Бразедновичем были примерно одного роста, но повстанческий лидер был тяжелее его по меньшей мере на десять килограммов. — Я предлагаю добиться согласия.

— Хватит болтать! — Бразеднович сжал огромные кулаки и прорычал: — У меня был шанс спасти Карлотту, а ты отнял его у меня!

Теперь Грейсон понял, зачем Бразеднович затеял этот бессмысленный штурм городских ворот.

Мольтидо осторожно заметил:

— Но она же была из Первых Семей.

— Будь ты проклят, не говори о ней так, как будто она умерла! — И добавил намного спокойней: — Что же с того, что она из Первых Семей? Какое это имеет значение?

— Грейсон заметил, что некоторые из повстанцев понимающе заулыбались. Сам он ощущал смущение, словно оказался свидетелем чужого семейного спора. Раскол между поселенцами, первыми прибывшими на планету и прибывшими позже, был старым и глубоким. Чувства мужчин и женщин, пытавшихся преодолеть эту трещину, вызывали болезненную реакцию у обеих сторон.

— Проклятье! — закричал Бразеднович. — Карлотта и я — мы любили друг друга! — Он вызывающе огляделся. — И мы по-прежнему любим друг друга! Выродки Нагумо еще не должны были убить ее, если только сообразили, что она может быть полезна им — для пропаганды или еще для чего-нибудь. Я мог бы вызволить ее сегодня... только... только...

Слезы душили его. Грейсон положил руку на плечо командира повстанцев.

— Я думаю, что понимаю твои чувства, — сказал он.

— С чего бы это, черт побери, тебе их понимать? — На этот раз в его словах не было злости, только боль потери.

— Ты не единственный, кто потерял любимого человека. — Тут Грейсон вспомнил своего отца. — Но ты не имеешь права рисковать чужими жизнями в личных целях. Первая заповедь командира — беречь своих людей.

Бразеднович, не говоря ни слова, застыл, опустив глаза. Потом, словно очнувшись, он отвернулся от Грейсона и быстро пошел прочь. Грейсон хотел последовать за ним, но Мольтидо удержал его за руку:

— Пусть он побудет один, капитан! Кто-нибудь из нас поговорит с ним попозже. Так будет лучше. Дейс кивнул:

— Между прочим, каковы будут ваши приказы, капитан?

Вечером они перебазировались на плантацию Ли Ву. Лори Калмар не спалось. Ее снова мучили кошмары. Чтобы избавиться от них, она вышла прогуляться незадолго до рассвета. Боевые роботы — странные темные фигуры, укутанные в камуфляж, — смутно виднелись на фоне звездного неба. Верзанди-Альфа зашла.

Прислушиваясь к причитающим и вопящим в джунглях ночным птицам, она охватила себя руками и закрыла глаза, желая только одного: чтобы ужасы сновидений постепенно рассеялись.

Она любила Грейсона. Сейчас она была в этом уверена, но почему-то, по скрытой где-то глубоко в душе причине, не желала открываться ему. Это противоречие в ее чувствах к молодому командиру раздирало девушку на части. Она давно научилась преодолевать свои слабости — даже паническую боязнь огня — во время битв, но справляться со своими чувствами... это оказалось выше ее сил. Достаточно долго пробыв водителем боевого робота. Лори знала, что такая несогласованность рассудка и души рано или поздно окажется гибельной. Придет время, когда она допустит ошибку, и...

Эта мысль привела ее в еще более мрачное расположение духа. «Если так себя изматывать, то вскоре и смерть может оказаться не столь уж нежеланной». Лори тяжело вздохнула. Легион не просто заменял ей семью, он был ей семьей. Со времени ее встречи с Грейсоном на Треллване их отношения носили исключительно платонический характер, но почему-то все в Легионе считали ее женщиной капитана. Она громко смеялась над этим. «Женщина капитана»!

За несколько недель после освобождения Сью Эллен две женщины стали подругами. Они обе чувствовали себя одинокими и несли друг другу утешение. Лори знала, что одиночество Сью Эллен было намного горше. Ее возлюбленный погиб. Лори открыла глаза, пытаясь отогнать грустные мысли. В темноте при тусклом звездном свете она разглядела мужчину и женщину, приближавшихся по просеке к тлеющему костру. Она узнала одну из освобожденных ими верзандийских женщин. Как же ее зовут? Вроде бы Дженис? Идущий рядом с ней мужчина обнимал ее за талию.

Если Дженис Тейлор нашла себе друга среди мужчин Серого Легиона Смерти, то почему она. Лори, не может позволить себе сделать то же? В этот момент мужчина обнял женщину, прижал ее к себе и крепко поцеловал. Лори наблюдала за ними, и ее собственное одиночество показалось ей невыносимым. Она попыталась представить, что в этот момент делает Грейсон. Если он не спит, желает ли он ее появления?

Парочка разомкнула объятия. Дженис повернулась и направилась к зданию, выделенному Ли под женскую казарму. Когда мужчина обернулся, Лори наконец-то ясно увидела его лицо.

Это был Грейсон!

Он увидел ее в тот же момент. Лори показалось, что вначале он смутился, но затем направился прямо к ней. Она встала со своего камня и отвернулась.

— Лори...

— Добрый вечер, командир. — Лори готова была провалиться сквозь землю. Внезапно охватившая ее горечь, ощущение, что ее предали, гнев на собственные бессилие и досаду или... или просто ревность?

— Лори, что с тобой?..

— Ничего, капитан. Совсем ничего. Спокойной ночи. Все, что она сумела, — это пойти обратно к женскому бараку, не срываясь на бег. «Женщина капитана».

Прошло не так уж много времени, как вдруг всем стало ясно, что второе сражение на Лисьем острове стало важным поворотным пунктом войны. Герцог Хасид Ринол отбыл на своем звездолете, оставив генерал-губернатора Нагумо у власти. После всего случившегося Ринол не мог не признать и своей вины, ведь приказ о нападении на Лисий остров Нагумо получил от него самого. В своем докладе о положении дел на Верзанди герцог не преминул указать руководству на особые заслуги генерал-губернатора Нагумо, мастерски развернувшего военные действия во время отчаянного сражения под университетскими стенами. Герцог Ринол не пожалел красок, описывая битву, в которой, по его словам, наземные подразделения и дозорный «Викинг» под руководством Нагумо принудили находившихся в нескольких метрах от ворот повстанцев обратиться в бегство. Уничтожение одного из повстанческих роботов было несомненным плюсом, потому что повстанцам было тяжело замещать поврежденную технику.

Герцог Ринол хотел объявить это сражение победой и оставить Нагумо у власти. В ином случае ему пришлось бы либо назначать командиром глупого адмирала Кодо, либо самому остаться на Верзанди и принять командование. Ни один из этих вариантов Красного Охотника не устраивал. Ровно через две недели его ожидала встреча на Лютеции с самим лордом Куритой.

А кроме того, взявшись командовать, герцог Ринол обязан был бы победить. Красный Охотник не был трусом и не боялся сражений, он много повидал их на своем веку, но именно потому он мог предугадать и их исход. Война на Верзанди не принесет ничего хорошего Дому Куриты. По сути, ее можно считать законченной — дальнейшее продолжение повлечет лишь бессмысленные потери людей и техники.

Он видел лица жителей Региса, выстроившихся по обе стороны дороги и провожавших взглядами его эскорт. Лица лоялистов были мрачными и полными страха — еще бы, они почувствовали, что их куритские союзники способны попросту сбежать, оставив их на милость повстанцев. Но лица остальных светились неподдельной гордостью и торжеством, никто даже не пытался скрыть взглядов, испепеляющих оккупантов ненавистью.

Ринол подумал, что для представителей Дома Куриты бегство с Верзанди с целой шкурой вполне может считаться победой.

После поражения на Лисьем острове патрули все реже стали удаляться от Региса или других крупных укрепленных пунктов. Им все реже приходило на ум искать расположения и тайные склады повстанцев. В сражении на аэродроме были полностью уничтожены два аэрокосмических истребителя, а третьему предстояло ремонтироваться по крайней мере в течение еще месяцев трех. Истребители, остававшиеся на Верзанди-Альфе, были погружены на борт Т-корабля герцога Ринола. «Если получится так, что Нагумо окажется неспособным усмирить Верзанди, то по крайней мере эти ценные корабли не будут потеряны, — размышлял герцог Ринол. — Конечно, это означает, что Нагумо останется без воздушного прикрытия, но что ж поделать».