Главная тайна горлана-главаря. Ушедший сам - Эдуард Филатьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В тот же день (28 февраля) в клубе Краснопресненской трёхгорной мануфактуры состоялось второе заседание Художественно-политического совета Центрального управления госцирками (ЦГУП), на котором присутствовало 180 человек (рабочие Трёхгорки и актив Дома комсомола Красной Пресни). Им предстояло вновь заслушать текст циркового представления, написанного Маяковским.
Поэт назвал созданное им произведение меломимой, тем самым специально подчёркнув, что наряду с цирковыми трюками и пантомимой на арене зазвучат слова.
Владимир Владимирович вышел на трибуну и сказал:
«Товарищи!.. Само по себе искусство цирка – самое распространённое и самое любимое пролетариатом. Но в какой мере это искусство отображало и отображает наш сегодняшний день? Да ни в какой!
Предлагаемая вам сегодня моя меломима «Москва горит» представляет из себя такой опыт, когда историко-революционная меломима-хроника будет пытаться в апофеозе показать сегодняшний день. Я не изображаю Красную Пресню, я даю общее представление о 1905 годе. Я хочу показать, как рабочий класс пришёл через генеральную репетицию к сегодняшнему дню».
Затем состоялось чтение сценария, прослушав который, собравшиеся приняли резолюцию. В ней, в частности, говорилось:
«Мы, рабочие Краснопресненской Трёхгорной мануфактуры, прослушав текст сценария меломимы Москва горит" Маяковского… работу товарища Маяковского считаем нужной и правильной и приветствуем цирк в его переходе на новые рельсы – отображения нужных нам тем в его цирковых представлениях».
Художником, которому предстояло оформить это цирковое представление, стала Валентина Ходасевич. Она вспоминала:
«Маяковский относился к работе очень взволнованно, многое переделывал в результате начавшихся репетиций, а многое с яростью отстаивал. Дирекция, как ей и полагается, вставляла палки в колёса нашей фантазии, тянула на проверенный (главным образом кассовой.) трафарет и жадничала в деньгах на оформление. Я любила присутствовать при боях Маяковского с дирекцией – он издевался нещадно. Но до начальства, забронированного чувством собственного величия, всепонимания и денежной власти, это не всегда доходило.
Помню сражение за текст афиши. Дирекция хотела печатать уже испытанную временем трафаретную афишу. Анонсы-листовки, извещавшие о «Грандиозной водяной пантомиме», уже были выпущены. Маяковский возмутился и сказал, что пантомимой называется действие без слов.
– Ну и тогда зачем же мои стихи? То, что я сочинил, должно называться «героическая меломима». Водопада не будет. Я не водопровод, и «воды» в моих стихах тоже нет. (Впоследствии всё же он сделал уступку, и водопровод был, но обоснованный: в финале – плотина и пуск гидроэлектростанции.)
Каждая строчка, каждое слово острых, разящих стихов, как никогда ещё в цирке, должны вести за собой стремительное действие. Это не сразу поняли не только дирекция, но и труппа».
Визит в Ленинград
В это время в стране достигла своего пика массовая коллективизация крестьянского населения – деревенские жители насильно загонялись в коммуны, всё принадлежавшее им имущество (огороды, сады, жилые постройки, скот и домашняя птица) принудительно обобществлялись. Крестьяне на это ответили массовыми бунтами.
И 2 марта 1930 года газета «Правда» опубликовала статью Сталина «Головокружение от успехов», в которой вождь резко осудил «ретивых обобществителей» в «разложении и дискредитации» политики большевиков в деревне. Иными словами, переложил всю ответственность за то, что происходило в сельском хозяйстве, на руководителей регионов. И местных вождей («вождиков», как назовёт их через несколько лет Илья Сельвинский), «льющих воду на мельницу наших классовых врагов», стали повсеместно снимать с работы и арестовывать.
А в городах жизнь шла своим чередом.
3 марта газета «Вечерняя Москва» оповестила читателей:
«В первой половине апреля группа артистов театра имени Мейерхольда уезжает за границу на гастроли. В репертуаре “Лес”, “Ревизор”, “Командарм 2”, “Рычи, Китай”, “Великодушный рогоносец ”».
Как видим, спектакль по пьесе Сельвинского в Европу повезли, а спектакль по произведению Маяковского было решено за границей не показывать.
Читал ли эту информацию «Вечёрки» Маяковский, неизвестно – в самом начале марта 1930 года он поехал в Ленинград, и 4 числа на встречу с ним (в Педагогический институт имени Герцена) пришло особенно много людей. Об этом – в воспоминаниях поэта Леонида Осиповича Равича:
«Маяковский распорядился, чтобы пустили всех в зал. Хлынула толпа и сразу заполнила все проходы.
– А теперь попрошу тишины, – сказал Маяковский. – У меня сегодня горло болит. Буду читать тихо.
Стало очень тихо. Он вытер лоб рукой и ясно сказал:
– Читаю начало новой поэмы «Во весь голос», читаю почти в первый раз.
Он читал действительно тихо, не так, как раньше, иногда заглядывал в записную книжку, но хорошо помню, в конце он читал опять во весь голос, и голос этот гремел под крутыми сводами подобно громовому небу над летней степью.
Овация покрыла голос поэта».
Вечер проходил, как и все подобные вечера, включавшие в себя разговор о жизни, чтение стихов, ответы на записки. Равич написал:
«Долго не отпускали его со сцены, несмотря на уже поздний час…
Он уже надевал пиджак. Сказал:
– Ну, товарищи, до свиданья. Кто в следующий раз придёт на моё чтение, прошу поднять руки.
Как говорится, сразу возник лес рук.
– Великолепно! А кто не придёт?
Все обернулись и видят – две-три руки подняты. Поэт обращается к одному из поднявших руку парней в гимнастёрке:
– Скажите, товарищ, почему вы не придёте? Чем я не понравился вам?
– Что вы, товарищ Маяковский! Вы мне всегда нравитесь, но я не смогу прийти, потому что в Ленинграде я проездом и завтра еду домой.
Публика смеётся, а поэт допытывается:
– Куда вы уезжаете?
– В Тверь.
– В Тверь? Ну, тогда я приеду к вам в Тверь».
5 марта в ленинградском Доме печати открылась выставка «20 лет работы». О ней – писатель Виссарион Михайлович Саянов (Махнин), который был тогда членом правления Дома печати:
«Однажды меня известили, что моё дежурство назначено на тот день, когда будет открыта выставка Маяковского „20 лет работы“.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});