Я признала хаос (СИ) - Катти Карпо

В детстве Виви не особо расщедривался на эмоциональные высказывания, так что насколько сильно он переживал о Сэмюэле, который беспрестанно лез в паршивый уклад жизни Клоаки, я могла только догадываться. А кто еще был способен стать моим объектом для наблюдения в те годы? Разве что Тамара ‒ один большущий эмоциональный сгусток. А та не только о матери волновалась, но и суетилась и беспокоилась о любой незначительной детали, выдавливающей ее из защитного кокона бытового комфорта.

‒ Разве в твоей семье не принято волноваться о близких? ‒ Роки, уже разобравшийся с незатейливой трапезой, неспешно попивает чай. Но даже ароматная горячая жидкость не имеет власти над его вниманием. Им всецело владею я: его взгляд, будто приклеенный, сопровождает каждое мое движение. ‒ И разве чрезмерно опекающие близкие не дают тебе представление о полноценной семье?

‒ Ух ты, в дебри моей личности углубляешься. Какой проворный. ‒ Приподнимаю повыше стаканчик с чаем, будто предлагая закрепить торжественность момента славным чайным чоканьем. ‒ Если без подробного психоанализа, то я как бы довольно далека от тех, кто причисляет меня к своей семье. И старательно избегаю навязанной ими игры в блистательную ячейку славного общества. Вот и все. Мини-откровенность на то же самое. Бартер. У тебя что, приятель?

Роки подносит свой стаканчик к моему и под мое хихиканье «чокается» с ним.

‒ У меня нет семьи. Я одиночка.

‒ Сиротка?

Укол в спящую совесть напоминает, что большинство относится к собственному статусу сироты не так пренебрежительно, как я к своему. Да, я запросто к себе на уничижительной ноте обращаюсь и с легкостью плюю на свои потребности. Однако это вовсе не дает право принижать чувства других.

Вдруг Роки обидится, решив, что мне наплевать и на него?

То, что нормально для меня, ненормально для нормального.

Парадокс бывших изгоев.

‒ Сиротка, ‒ невозмутимо подтверждает Роки.

Сказать «мне жаль»?

Лично мне была бы по барабану такого рода жалость.

‒ Здорово, что это не сломило тебя, ‒ единственное, на что решилось мое нечуткое самосознание.

Я ‒ паршивый утешитель. Даже не стоит мне о чем-нибудь плакаться. Мне легче действовать, чем трепаться. В нашей с Тамарой паре за болтовню отвечала она. Я же, как правильно недавно заметил Фрэнсис, «внушала идею» и да, немедленно приступала к ее реализации.

Э-э-э? Так Фрэнсис прав? Я действительно «манипулятор»?

Только уровень у меня слабоват, а по сравнению с прокачкой Виви и его детенышей ‒ вообще убог и ничтожен.

‒ Спасибо, что так воспринимаешь меня, ‒ вдруг благодарит Роки.

Вылупляюсь на него, не понимая, за что такая честь быть обласканной словами.

‒ Без условностей и преград, ‒ добавляет он.

Надо же. А ведь я так радовалась, что наши отношения строятся на чистом восприятии личностей друг друга без второстепенных деталей. И, оказывается, у Роки были те же мысли.

Выходит, я тоже для него как чистый лист!

Восхитительно.

‒ Побродим по магазинам? ‒ Роки указывает через плечо на отделы этажом ниже.

Парень, который сам предлагает пошопиться. Со слов Тамары, таких не существует. Как же хочется притащить его к ней в кафе и просто понаблюдать за ее чудесной реакцией на красавчика.

Что будет сначала? Писк или визг? Судя по нашему общению, взросление так и не одарило ее сдержанностью по части выражения эмоций.

Настроение прекрасное, самочувствие сносное, если не считать тошнотворного привкуса бутерброда. Сидя на скамейке, болтаю ногами, радуясь мелочам: конечности не капризничают, повреждения на лице почти зажили.

А жизнь-то классная!

Жду возвращения Роки, отправившегося прикупить нам водичку. В очереди в продуктовом стоять не хотелось, так что я выбрала праздные посиделки на прохладном этаже, на котором располагались отделы с одеждой.

Заскучав за наблюдением за фонтаном в самом низу, поворачиваюсь на скамье и упираюсь взглядом в магазин прямо передо мной. Нижнее белье. Давным-давно я мечтала повзрослеть, надеть соблазнительное платьишко и полностью заграбастать себе Сэмюэля.

Однако мои чувства к нему не тянули даже на первую любовь.

И с Роки сейчас то же самое, хотя и чувства явно отличаются. Так это первая любовь, наконец, или нет?

Ни в чем не могу разобраться.

Какая несуразная и нелепая Лето.

Поднимаюсь и медленно подбираюсь к входу в отдел. На витринах модели еще ничего, а вот в глубине магазина уже видны очень даже откровенные вещички.

Оглядываюсь по сторонам, а затем ныряю в отдел. Удостоверившись, что помощь с выбором мне не нужна, консультант с видом человека, выполнившего свой наивысший жизненный долг, уплывает за прилавок. А я бреду вдоль полок и с любопытством рассматриваю бельишко на манекенах.

Ну и ну. И куда натягивать, к примеру, вон те ниточки крест-накрест? Не, я, понятное дело, знаю, но… все же на ветру остается!

Замираю около вешалки с коротенькими сорочками. Провожу пальцами по невесомой полупрозрачной ткани верхнего слоя и касаюсь легкой ткани теплого небесного цвета под ним. Немного белого кружева, призванного прикрывать грудь, и игривый беленький цветочек в середине лифа.

Короткая. Наверное, чуть выше коленей будет.

… У нашего господина день рождения. Что думаешь?..

Отгоняю прочь вертящийся в разуме вопрос, которым зачем-то озаботил меня Тео. И хватаюсь за ткань обеими руками.

Вещичка не для моего болезненного и по-прежнему тощего тела. А для кого-то намного красивее.

Поджимаю губы и гипнотизирую цветок на сорочке.

Я сплю только в пижамах. Можно же разнообразить свой дурацкий сон?

Ровно через пять минут выхожу из магазина с пакетиком, где ютится аккуратная упаковка. И с постным лицом иду навстречу Роки, уже терпеливо ожидающего своей свинтившей спутницы. Стремительное перемещение его взгляда на витрину и обратно на меня дает сразу несколько вариантов для предположений насчет мыслей, которые у него возникли по поводу моей уединенной эскапады.

Но уверена, среди них нет ни одной непристойной. Знаете ли, я ‒ негодный объект для бесстыдных юношеских фантазий. Крайне не аппетитная особа. И