Это смертное тело - Элизабет Джордж

— Что-то я не припомню о ссоре с Джемаймой.

— Вас слышали. Ссора произошла в квартире, которую вы снимаете в Патни. Вполне возможно, что она имела отношение к тесту на беременность, кстати обнаруженному среди ваших вещей.

— У вас нет ордера…

— Дело в том, что не мы его нашли.

— Тогда это никакое не доказательство. Я знаю, как все должно проходить. Существует процедура, и ей нужно следовать. В этом случае все было сделано не по правилам, поэтому тест на беременность или что-либо другое не может стать против меня уликой.

— Я восхищаюсь вашим знанием закона.

— Я достаточно читал о несправедливости в этой стране, мадам. Наслышался, как работает британская полиция. Людей несправедливо обвиняют и несправедливо осуждают. Вспомните бирмингемских джентльменов и группу из Гилфорда.[46]

— В таком случае, — заговорил Линли (Изабелла отметила, что он даже не попытался понизить голос, чтобы его не услышала Доминика), — вы должны знать, что при возбуждении дела против человека, подозреваемого в убийстве, некоторые факты идут как дополнительная информация, а некоторые становятся вещественными доказательствами. Тот факт, что вы поссорились с женщиной, которую впоследствии убили, может быть отнесен как к первой, так и ко второй категории, но если он не имеет отношения ни к одной из них, то разумнее было бы сразу прояснить этот вопрос.

— Проще говоря, — вмешалась Изабелла, — вы должны нам все объяснить. Вы сказали, что прекратили отношения с Джемаймой, когда она поселилась у миссис Макхаггис.

— Это чистая правда.

Ди Фацио бросил взгляд на Доминику, и Изабелла подумала: неужели художница заняла место Джемаймы?

— Она забеременела в то время, когда вы были любовниками?

— Нет. — Еще один взгляд в сторону Доминики. — Может, поговорим в другом месте? — попросил он. — Доминика и я… Мы надеемся этой зимой пожениться. Ей не надо слышать…

— В самом деле? Это будет ваша шестая помолвка?

Лицо ди Фацио приняло свирепое выражение, однако он быстро овладел собой.

— Доминике не нужно знать о Джемайме. С Джемаймой покончено.

— Интересный выбор слов, — заметил Линли.

— Я ничего Джемайме не сделал. Я ее и пальцем не тронул. Меня там не было.

— Тогда, может, расскажете нам все, чего еще не сказали? — предложила Изабелла. — Будьте добры, представьте нам алиби на момент гибели Джемаймы.

— Не здесь. Прошу вас.

— Хорошо. Тогда в местном полицейском отделении.

У ди Фацио окаменело лицо.

— Если хотите меня арестовать, то из этой студии я и шагу не сделаю в вашей компании. Это я знаю. Можете мне поверить, я знаю. Я читал о своих правах.

— В таком случае вы должны знать, — сказала Изабелла, — что чем быстрее вы проясните ссору с Джемаймой, тест на беременность и предоставите алиби, тем лучше для вас.

Ди Фацио снова взглянул на Доминику. Если судить по виду, она была полностью погружена в работу, но кто знает, подумала Изабелла. Казалось, они зашли в тупик, но Линли решил разрядить ситуацию. Он направился в секцию Доминики и заговорил с ней:

— Можно взглянуть? Я всегда думал, что искусство скульптора…

Он продолжал в том же духе, пока Доминика не обратила на него внимание.

— Итак? — сказала Изабелла.

Ди Фацио повернулся спиной к Линли и Доминике. Наверное, подумала Изабелла, хочет, чтобы невеста не прочитала по губам то, что он говорит.

— Это было до Доминики, — сказал ди Фацио. — Да, это тест Джемаймы, он лежал в мусорном ведре в туалете. Она сказала, что больше у нее никого не было. Уверяла, что вообще не хочет иметь дела с мужчинами. Но когда я увидел тест, то понял, что она лжет. У нее появился кто-то еще. Поэтому я поговорил с ней. И я действительно рассердился. Потому что если она была не со мной, то я понял, с кем она сейчас.

— И с кем?

— С кем же еще? С Фрейзером. Со мной бы она не рискнула. Но с ним… Если бы она потеряла жилье из-за Фрейзера, это ничего бы не значило.

— Она что же, сказала вам, что это Фрейзер Чаплин?

— Ей и говорить не надо было, — нетерпеливо сказал ди Фацио. — Это Фрейзер. Вы его видели? Говорили с ним? Нет женщины, которую бы он не постарался охмурить, так уж он устроен. Так что это точно он.

— Он был не единственным мужчиной в ее жизни.

— Она ходила на каток, якобы училась кататься, но я-то знаю. Иногда она ходила в отель «Дюк». Она хотела знать, что у Фрейзера на уме. А на уме у него только женщины.

— Возможно, — согласилась Изабелла. — Но она общалась и с другими мужчинами. Хотя бы на месте ее работы или на катке…

— Что? Вы думаете, что она… С Эбботом Лангером? С Джейсоном Друтером? Она ходила на работу, на каток, в отель «Дюк» и домой. Можете мне поверить. Больше она никуда не ходила.

— Если так, — сказала Изабелла, — то это дает вам мотив для убийства.

Ди Фацио страшно покраснел, схватил один из своих инструментов и взмахнул им.

— Я? Это Фрейзер хотел ее смерти. Фрейзер Чаплин. Он хотел от нее избавиться, потому что она не дала бы ему делать то, что ему хочется.

— И что же это?

— Он трахает женщин. Всех женщин. И женщинам это нравится. Они этого хотят. А когда хотят, то ищут его. Вот и она это делала.

— Вы много о нем знаете.

— Я его видел. Наблюдал за ними. За Фрейзером и за женщинами.

— Люди скажут, что он просто пользуется успехом у женщин. И что тогда, мистер ди Фацио?

— Я знаю, что вы пытаетесь сказать. Не думайте, что я глуп. Я вам говорю, что он за человек. Поэтому спрашиваю: если ее любовник не Фрейзер Чаплин, то кто тогда?

Это был интересный вопрос. Но куда интереснее был тот факт, что ди Фацио, похоже, было известно каждое движение Джемаймы Хастингс.

Двое из них парили в воздухе. По очертаниям они не были похожи друг на друга. Один поднялся над стоявшей на столе пепельницей — серая тучка превратилась в светлое облако, — но он отвернулся от него, даже когда услышал оглушительный возглас: «Восьмой чин стоит перед Богом».[47]

Он пытался заглушить голоса.

«Они — посланцы между человеком и Богом».

Крики были громкими, громче, чем прежде, и даже когда он заполнил уши музыкой, с другой стороны до него донесся крик: «Это воины тех, кто сами родились от носителя света.[48] Искази план Бога, и будешь навеки проклят».

Он не пытался искать источник второго крика, но все-таки увидел его, потому что стоявший перед ним стул поднялся в воздух, изменил форму и двинулся на него. Он отшатнулся.

Он знал, что они явились в другом обличье. Они были путешественниками, целителями, они были обитателями купальни у Овечьих ворот,[49] на берегах которого он лежал расслабленный, ожидая движения воды. Они были строителями, рабами демонов.

Тот, кто исцелял, тоже был здесь.[50] Он заговорил с ним из серого облака, потом он превратился в пламя, и пламя это светилось изумрудным огнем. Он призывал не к праведному гневу, а к хвалебной музыке.

Но ему противостоял другой. Он был само разрушение, он уничтожил Содом, его прозвали мужем Божьим.[51] Но он был и Милосердием, и он сидел по левую руку от Бога. Инкарнация, зачатие, рождение, сны. Это были его дары. «Приди ко мне». Но за это требовалось заплатить.

«Я — Рафаил, призвали именно тебя».

«Я — Гавриил, и ты избран».

Грянул хор, океан голосов, голоса были повсюду. Он старался, чтобы океан не захлестнул его. Так старался, что весь вспотел, но они наступали. Они наступали, пока над ними не осталась одна могущественная сила, которой невозможно было пренебречь. Он все равно одержит победу. Надо было спасаться, он должен бежать, искать укромное место.

И он закричал, перекрикивая тех, кто, как он знал, относились к восьмому чину. Из света выдвинулась лестница, и он помчался к ней, куда бы она ни вела. Вела ли она к свету, к Богу, к какому-то другому божеству — значения не имело. Он стал быстро подниматься по ней.

«Юкио!» — услышал он крик за спиной.

— У меня сложилось впечатление, что помолвка существует лишь в воображении Паоло ди Фацио, — сказал Линли. — Доминика только глаза закатила, когда я ее поздравил.

— Интересно, — протянула Изабелла Ардери. — То-то я подумала, что шесть помолвок — это чересчур. О шести браках я слышала — это бывало у американских киноартистов в те времена, когда они женились по-настоящему. Странно, что ни одна помолвка Паоло не закончилась походом к алтарю. Его личность наводит на размышления. Какой процент из того, что он говорит, правда, а какой — воображение?

— Возможно, он все-таки подходил.

— Что? — Ардери обернулась к нему.

Они зашли в «Деликатесы». Изабелла купила оливки и ветчину. В другом магазине она взяла бутылку вина.