Кровавая луна (ЛП) - Несбё Ю

— Я заметила. Ты рассматривал операцию?

— Да, — сказал он. — Несколько раз. Но ветеринар был против. Однако я думаю, что мы на верном пути, с правильным питанием и — в периоды обострений — с обезболивающими и противовоспалительными средствами.

— Похоже, ты заботишься о своей собаке.

— О, да. У тебя самой есть собака?

Она покачала головой.

— Я больше за мимолётные интрижки. Как сейчас с Каспаровым.

Теперь они рассмеялись оба.

— Боюсь, на днях мне не очень удалось поладить с твоим боссом, — сказал он. — Он всегда такой угрюмый?

— Не знаю, — сказала Тхань.

Полицейский молчал, и она понимала, что он ждёт разъяснений. Конечно, она не была обязана ничего говорить, но такие молчаливые паузы могли лишь подчеркнуть нежелание сказать больше, как будто происходит что-то подозрительное.

— Я не так хорошо его знаю, — сказала она, хотя теперь сказанные ею слова прозвучали так, будто она хотела дистанцироваться от Джонатана, что могло выставить его в невыгодном свете, а это определённо не входило в её намерения.

— Странно, — сказал полицейский. — То, что вы мало знаете друг друга, когда оба являетесь единственными сотрудниками магазина.

— Да, — ответила она. Они остановились на красный свет на пешеходном переходе через Киркевейен. — Это может быть немного странно. Но в действительности тебя интересует, известно ли мне, не провозил ли он чего в страну контрабандой. А мне неизвестно.

Боковым зрением она могла видеть, как он смотрит на неё, и когда свет сменился на зелёный, она пошла так быстро, что он остался стоять на тротуаре позади неё.

Сон Мин поспешил за девушкой из зоомагазина.

Он был раздражён. Ясно, что это ни к чему не приведёт, она насторожена и не собирается ничего говорить. Это был зря потраченный выходной, и его настроение не улучшилось из-за вчерашней ссоры с Крисом.

У монументальных главных ворот Фрогнер-парка стоял продавец цветов, предлагая туристам свой печальный товар.

— Роза для прекрасной возлюбленной.

Продавец сделал шаг вперёд, так что он заблокировал один из небольших боковых входов, к которому направлялись Сон Мин и Тхань.

— Нет, спасибо, — сказал Сон Мин.

Продавец повторил своё предложение на ломаном норвежском языке, будто Сон Мин не расслышал в первый раз.

— Нет, — сказал Сон Мин и последовал за Тхань и Каспаровым, которые обошли человека и прошли через ворота.

Но продавец последовал за ним.

— Роза для прекрасной…

— Нет!

Мужчина явно подумал, что Сон Мин, судя по его одежде, может себе это позволить, и что они с Тхань — пара, поскольку оба были азиатской внешности. Конечно, небезосновательное предположение, и в другой день оно не побеспокоило бы Сон Мина. Он редко, если вообще когда-либо, позволял предубеждениями окружающих спровоцировать себя, они были лишь частью того, как люди справляются со сложным миром. На самом деле Сон Мина чаще раздражали люди, которые были настолько эгоистичны, что обижались каждый раз, когда считали себя жертвой даже самого безобидного предубеждения.

— Роза для…

— Я гей.

Продавец остановился и какое-то время тупо глазел на Сон Мина. Затем он облизнул губы и протянул один из обёрнутых в целлофан бледных цветов.

— Роза для пре…

— Я гей! — взревел Сон Мин. — Понимаешь? В полном смысле этого слова!

Продавец попятился, и Сон Мин увидел, что люди, входящие и выходящие из ворот, оборачиваются, чтобы посмотреть на них. Тхань остановилась с испуганным лицом, а Каспаров коротко гавкнул и потянул поводок, чтобы прийти на помощь своему хозяину.

— Прости, — вздохнул Сон Мин. — Вот, — он взял цветок и вручил продавцу банкноту в сто крон.

— У меня нет… — начал было мужчина.

— Ничего страшного, — Сон Мин подошёл к Тхань и протянул ей розу.

Сначала она просто смотрела на него с удивлением. Затем начала смеяться.

Сон Мин на мгновение замешкался, прежде чем увидел забавную сторону ситуации, затем тоже рассмеялся.

— Мой папа говорит, что это в большей степени европейская традиция — дарить цветы своей возлюбленной, — сказала Тхань. — Так делали греки в древности, французы и англичане в средние века.

— Да, но розы родом с того же континента, что и мы, — сказал Сон Мин. — Там, откуда я родом, в Южной Корее, в городе Самчхок, проходит очень известный фестиваль роз. А мугунхва, роза Шарона, является национальным символом Кореи48.

— Да, но строго говоря, разве мугунхва — роза?

Прежде чем они добрались до Монолита, разговор перешёл от цветов к домашним животным.

— Я не знаю, любит ли вообще Джонатан животных, — сказала она, когда они стояли в верхней части парка и смотрели вниз на Скёйен. — Я думаю, что он просто случайно оказался в этом бизнесе. С тем же успехом это мог быть продуктовый магазин или магазин электроники.

— Но ты ничего не знаешь о том, чтобы он продолжал закупать «Хиллман Пэтс» после запрета на ввоз?

— Почему ты считаешь, что он этим занимается?

— Он был очень напряжён, когда я заходил в магазин.

— Может быть, он боялся…

— Да?

— Нет, ничего.

Сон Мин глубоко вздохнул.

— Я не таможенник. И не собираюсь выдвигать ему обвинения в незаконном ввозе. Я отрабатываю зацепку, которая окольными путями может помочь нам задержать человека, убившего двух исчезнувших девушек. И предотвратить новые смерти.

Тхань кивнула. Казалось, она немного колеблется, прежде чем принять решение.

— Единственное, что сделал Джонатан на моей памяти незаконно, — это согласился взять лисёнка, которого кто-то привёз с собой из Лондона — видимо, там в городе живут лисы. Провозить лис в страну, конечно, является нарушением, и я думаю, когда эти люди об этом узнали, то испугались. Они не решались пойти к ветеринару, чтобы его усыпить, и не могли сделать это сами, поэтому вместо этого отдали лисёнка Джонатану. И, без сомнения, им пришлось щедро заплатить ему, за то что он снял с них этот груз.

— Люди делают такие вещи?

— Ты и половины не знаешь. Дважды я сталкивалась с владельцами, которые не удосуживались забрать своих собак и растворялись в воздухе.

— И что ты делала?

— Брала их домой. Но у нас не так много места, поэтому в итоге мне приходилось отвозить их в приют для животных. Это так грустно.

— А что случилось с лисёнком?

— Я не знаю и не уверена, что хотела бы знать. Я любила этого лисёнка, — Сон Мин видел, что у неё глаза на мокром месте. — Вдруг в один прекрасный день он исчез. Наверное, его смыли в унитаз...

— В унитаз?

— Нет, конечно, нет. Но, как я уже сказала, я не хочу знать, как он избавился от Нхи.

Они продолжали гулять, пока Тхань рассказывала ему о своих планах, о своей мечте стать ветеринаром. Сон Мин слушал. Эта девушка не могла не нравиться. Кроме того, она была сообразительна, поэтому больше не было никаких причин притворяться, будто он обратился к ней действительно за присмотром за своей собакой, так что он сопровождал её всю дорогу. Его расспросы оказались бесплодными, но он утешал себя тем, что, по крайней мере, провёл время с кем-то, кто ценит четвероногих друзей так же сильно, как и он.

— Ой, — сказала Тхань, когда они снова подошли к «Монс». — Это Джонатан.

Дверь магазина была открыта, а снаружи был припаркован универсал «Вольво». Мужчина склонился к открытой со стороны пассажира двери. Вероятно, он не мог их слышать из-за шума пылесоса. У его ног стояло ведро с водой, пена переливалась через край, а машина была мокрой и блестящей. Вода всё ещё сочилась из шланга, лежащего на асфальте.

Сон Мин взял поводок Каспарова и подумал, не ускользнуть ли ему незамеченным и оставить Тхань решать самой, хочет ли она рассказать об их встрече. Но прежде чем он успел принять решение, владелец магазина выпрямился и повернулся в их сторону.

Сон Мин видел, как загорелись глаза мужчины, когда он всё понял и, несомненно, правильно истолковал ситуацию.

— Как-то это не по-христиански мыть машину в часы церковной службы, разве нет? — сказал Сон Мин, прежде чем остальные успели что-нибудь вымолвить.