Наследие Аркона - Дмитрий Гаврилов

— Во-во! И я пойду, приму душ. А ты, смотри, на плиту не залезай — обожжешься! Скоро будем есть.

Быстро отогревшийся кот благодарно мурлыкнул.

Выскочив из ванной на устойчивый запах горелого и меркаптана, даже не накинув китайский халат, Игорь понял, что еще немного — и его фасоль с луком, сыром и под майонезом превратилась бы в угольки. Поэтому некоторое время он провозился на кухне и в комнату не заходил.

— Эй, гандхарва усатая! Кушать подано!

Ответа не последовало.

— Спит зверюга…

Тщательно пережевывая пищу, он вполуха слушал невнятную, полную иностранных слов речь диктора. Радио вещало о новом кризисе в районе Персидского залива, об очередном ракетном ударе по арабам, о том, как наши дипломаты вновь стыдливо утерлись. Сообщали о дебатах в ГосДуме, опять безрезультатных, по вопросу коррупции высших должностных лиц, об очередной депутатской комиссии и каком-то там расследовании, о загрязнении Волги и о могильнике радиационных отходов где-то под Загорском, содержимое которого постоянно пополняется стараниями государств европейского Союза. По другой программе картавый голос пугал возвращением красно-коричневых, которые, гады, развязали войну в Чечне и привели страну к банкротству. Особенно он ругал Сталина, умершего почти полвека назад, виновного по мнению картавого в окончательном обнищании народа и превращении Российской державы в третьесортную страну. Игорь щелкнул кнопкой. Политика и связанная с ней демагогическая болтовня его давно не интересовали.

Он покончил с первым и занялся чаем, который по обыкновению пил без сахара, добавив туда лимонной кислоты.

Другая программа под мелодии Моцарта из «Женитьбы Фигаро» рекламировала презервативы, как самое надежное средство от СПИД. И только по третьей шел разговор на тему, слегка задевшую Игоря. Некий историк вел речь о Рюрике, обрушиваясь на славянофилов, с пеной у рта он выводил его родословную от скандинавских конунгов. В формальном смысле историк был прав, легендарный вождь унаследовал по линии бодрича — отца истинно нордический норов. Но оперируя при этом совершенно ложными сведениями, норманист, говорил, что призванное в Новгород племя русь явилось из-за моря, а ближайшая заморская страна — это Швеция.

— Приятно, ребята, чувствовать в жилах кровь такого культурного и развитого народа, как шведы. Возможно, я и сам бы не прочь заполучить пинту-другую. Конечно, Вещий Олег, имел все основания опираться на родичей, да Ингиргерд тоже… Может быть даже эта малая толика на тропах истории способна сыграть решающую роль. Но разве кровь — это главное? Кстати! Не многие знают, что балтийские воды за тысячу лет аж на две сажени опустились. Потому и не точны ныне карты родного Рюгена, то бишь Буяна. Потому и лежат развалины Свентовидова Храма Арконы не у берега, а в отдалении. Да и Нево в те времена разливалось столь широко, что, выйдя из Старгорода, за две недели при попутном ветре можно было очутиться в Новогороде, спустившись от Ладоги по Волхову.

Впрочем, память бередить не хотелось. Поэтому Игорь вообще выключил приемник и направил мысли в иное русло:

— Неужели, у кошки и впрямь столь острый слух? — cкинув тапочки, парень на цыпочках направился в комнату, прихватив с собой чашку теплого можайского молока.

Его гость сфинксом сидел на письменном столе. Перед Котом мигал экран Игорева Notebook, хотя тот прекрасно помнил, что не включал компьютер с утра. Создавалось ощущение, будто Кот читал или даже правил его Книгу.

Эта мысль заставила парня еще раз проверить Кота на свой колдовской глаз. Зверь не возражал. И сколь его Игорь не разглядывал — ему так и не удалось найти на шкуре гостя даже намека на чужую волошбу.

Игорь отсадил Кота в сторону и поставил под нос молоко. Зверь недоверчиво понюхал угощение, а затем принялся жадно лакать, так, что белые капельки заскользили по кисточкам воротника, по серебристым волосьям да усищам.

Развернувшись к экрану, молодой маг принялся за работу, его длинные пальцы музыканта бегали по клавиатуре:

«Но гениальный всплеск похож на бред, в рожденье смерть проглядывает косо… Интуиция и вдохновение художника, а в особенности поэта, каким был Высоцкий, стоят многого.

Маг — это тот, кто обладает поэтическим даром прозрения. Род прозревал каждый миг.

И было им устроено так, что Порождение-Явь и Уничтожение-Навь следуют взявшись за руки. И там, где проявится Явь, не удержать Нави. Если что-то в мире появится, что-то должно исчезнуть. Маг — это тот, кто ведает, что именно убудет, если нечто прибудет. А еще, Маг пользуется своим знанием.

И ведут меж собой битву две Силы: Навь — Смерть и Разрушение, Явь — Возникновение и Восстановление. И не вечно длится торжество Нави, Явь всегда приходит ей на смену.

Роду безразличен их порядок. Ибо все, что погибло, должно возродиться, а все рожденное — погибнет вновь.

Взял тогда Род Явь и Навь — появилось Время и Жизнь. Взял он Навь и Явь — стало Пространство и Безвременье.

Маг лишь тот, кто умеет свои Явь и Навь менять местами. Маг созидает собственное пространство, Маг творит свое время.»

Погасив компьютер и настольную лампу, Игорь остался в кромешной темноте, так лучше думается. Только два кошачьих глаза сверкали плошками с верхней полки. Но их света было явно недостаточно, чтобы мага озарило. Это только так говорится — его неожиданное осенило. Мужчина вынашивает идею, как женщина — ребенка. Бывают идеи недоноски, бывают выкидыши.

— Ну, что, Кот? Будем спать? — Игорь перебрался на софу и постучал ладонью по подушкам, — Ну, иди сюда, зверюга! Так уж и быть.

И вдруг Кот запел Баюном, заурчал медоточивой гармонью, под звуки которой по телу Игоря разлилась приятная истома, и человек быстро заснул.

В который раз в своих видениях Игорь брел по заколдованным тропам волшебной гущи. Впрочем, на этот раз лес был зимний. Ему казалось, что он проваливается в снег по пояс, вылезает на заледенелую обветренную поверхность, и снова проваливается. Странно, Игорь не чувствовал холода, более того, он не мог со всей определенностью сказать, во что одет, и как он вообще выглядит. Рядом шагал Влас, старец шел своей невозможной, невообразимой походкой, столь удивившей Игоря в их первую встречу.

— Я здесь все пути ведаю. Главное, не отставай! — сказал ему Проводник.

— Что-то вороны раскричались? — молвил Василий, указав водчему на двух крупных и черных, как смоль, птиц. — Не к добру это! Видать, опять каратели облаву затеяли.

— Не боись! Прорвёмся. Я все тропы знаю! Только, поспевай!

Влас ускорил шаг и теперь сержанту приходилось за ним бежать, что не особенно удобно в лесу, полном глубокого снега.