Мамба в Сомали: Черный октябрь (СИ) - Птица Алексей

Его залитая кровью лысина вдруг потемнела, но всего лишь на мгновение. Послышался хруст позвонков, и тело, уронив на плечо голову, безвольно повисло на верёвке. Больше ничем не удерживаемое человеческое говно вывалилось из него, оттянув вниз зад штанов. Завоняло перестройкой.

— Говном ты был, говном ты и остался, — выдал я сакраментальную фразу и сплюнул. Затем ещё раз внимательно посмотрел на труп Горбачёва, чтобы лишний раз убедиться, что он мёртв, и дал знак уходить.

Бросив уже ненужные гранатомёты и пулемёты, мы быстро побежали в сторону спрятанной в лесу машины. Добравшись до грузовика, я выставил кольцо охраны, дожидаясь оставшихся и наблюдателя. После чего все погрузились в ЗИЛ, и мы на максимально возможной скорости рванули с места казни. Доехав до второго, резервного грузовика, мы бросили уже закипевший от нагрузки ЗИЛ, пересели на «шишигу» и поехали прочь.

Гораздо позже, избавившись в свою очередь и от шишиги, все разошлись, разбившись на группы по два-три человека. Местом сбора обозначили дачу, где содержался на излечении Пуго. Там мы и останемся до прилёта пакистанских злыдней. Завтра уже тридцатое… Посмотрим, как пригорит у кукловодов и подвластной им ельцинской братии.

Глава 25

Переворот наоборот

Первым о смерти Ельцина узнал, как это ни странно, Собчак. Ну так получилось, что он узнал об этом первым. Он как раз заходил на приём, когда Ельцин, вальяжно раскинувшийся на софе у себя в кабинете со стаканом красного вина в руке, вдруг захрипел, резко стал рвать руками воротник рубашки и свалился на пол. Стакан грохнулся рядом, выплеснув из себя содержимое, которое на белом ковре смотрелось ярко-алой кровью.

— Что с вами, Борис Николаевич? — засуетился Собчак, — Что с вами? — но Ельцин только хрипел, не в силах сказать ни слова. Бросив его, Собчак устремился к телефону и принялся звонить всем подряд. Прибежавший дежурный врач успел к последнему вздоху первого президента РСФСР.

— Инфаркт, — констатировал он, — не спасти. Мы потеряли его!

— Мы потеряли его, мы потеряли его, — нелепо повторял одну и ту же фразу в абсолютной растерянности Собчак.

— Что делать, что делать? — метался вечером на экстренном совещании Станкевич, узнав, что в плохом состоянии находятся ещё Грачёв и Руцкой. Врачи боролись за их жизнь. А на следующий день, рано утром, все узнали, что убит Горбачёв, а к обеду умерли и Грачёв, и Руцкой.

Смерть Ельцина скрывали до поры до времени, но вот скрыть убийство неизвестными Горбачёва уже оказалось невозможно. Через три часа после того, как его тело было найдено повешенным на осине, международные телетайпы наполнились экстренными сообщениями о произошедшем.

Эта новость поразила всех её узнавших, а уж тех, кто никогда не афишировал свою деятельность, тем более. Всю последнюю неделю события происходили один за другим.

«Смерть Горбачёва, кто убийцы⁈», «Кому выгодно⁈», «Зачем убили Горбачёва⁈», «За что убили Горбачёва⁈», «В чьих руках будет ядерное оружие⁈» — пестрели яркими заголовки все газеты мира. Да и внутри страны задавались этим же вопросом.

В это же время по всей Москве, да и по всей стране пытались найти тех, кто украл всю документацию о так называемом золоте партии и тех, кто выкрал и увёз в неизвестном направлении Пуго. Но работа милиции ещё не наладилась после произошедших событий с ГКЧП, руководству поступали противоречие задачи, а подчинённые не спешили ввязываться в мутное и опасное в свое непредсказуемости дело.

К тому же, буквально через день умер Ельцин, а вслед за ним убивают Горбачёва. Тут уж не до каких-то денег и прочего, на кону стоит судьба всего мира!

— Что будем делать? — спросил Хасбулатов у собравшихся на экстренное совещание, — Ельцин умер, Горбачёв убит, Грачёв и Руцкой при смерти. Нас, видимо, прокляли!

— Это неправильная череда событий, — отмел притянутые за уши аргументы Иваненко. — Ельцин постоянно пил, мы же говорили ему, а он…

— Хорошо, а Грачёв тогда как?

— Не знаю! Тоже много пил.

— А Руцкой?

— Ранения. Он уже, кстати, умер, отказали почки. А у Грачёва не работают лёгкие.

— Получается, из армейского руководства остался один я⁈ — спросил маршал Шапошников, нервно поёжившись.

— Из тех, кто в курсе всего, да. А ещё генерал Лебедь.

— Лебедь не подойдёт, слишком несообразительный.

— Надо решать, кого назначать. Сейчас все ждут выступления Ельцина, а он мёртв! Что будем делать? Говорить⁈

— Нет.

— Да.

— Нам придётся!

— Нет!

Совещание медленно перерастало в панику и, так ни о чём не договорившись, собравшиеся разошлись советоваться со своими подчинёнными. А вечером пришла ещё одна неожиданная новость о захвате неизвестными телецентра Останкино. Ровно в восемь часов тридцать минут вечера группа неизвестных бородатых людей прорвалась в телецентр, сметая со своего пути охрану, оказавшую вялое сопротивление.

На входе произошёл небольшой бой, к месту которого выдвинулась почти сразу группа спецназа КГБ и МВД. Ну, как почти сразу, пока поняли, пока разобрались, наступило время девять часов вечера, и на телевизионных экранах страны началась программа «Время». Появилась всем знакомая заставка, и насыщенная политическая жизнь за последнюю неделю вновь показала свой звериный оскал.

Просмотры гражданами новостных телепрограмм в это время в стране оказывались почти стопроцентными, «Время» не смотрели только те, кто либо не мог это сделать физически, либо не имел телевизора в принципе.

На телеэкране перед собравшимся, вместо приятной телеведущей или телеведущего, внезапно возник Борис Пуго. Его опухшее лицо украшали лилово-жёлтые синяки, на голове красовалась повязка, прикрывая место пулевого ранения. Рядом сидела жена, она громко всхлипывала, и вид её был жалкий и удручающий. Зрелище повергло в шок всех смотревших телепередачу. Международные агентства срочно принялись названивать своим журналистам, аккредитованным в СССР, и срочно отправлять их к телецентру. А Пуго уже начал свою речь.

— Дорогие товарищи! Хочу сразу сообщить, что я жив, а не мёртв. Да, меня хотели убить, но благодаря поистине необычному вмешательству, я выжил и теперь хочу рассказать всю правду о ГКЧП и Горбачёве. Вы уже знаете, что его убили. Ельцинская клика и их подельники из республик, а также кураторы из Англии и США не успокоились на достигнутом и решили его ликвидировать. Я не могу оправдать первого президента СССР за то, что он выпустил из рук власть, но то, что произошло, не подаётся никакому описанию. Убит первый президент, его многие сторонники мертвы, кто-то в тюрьме, и всё из-за предательства наших, как я всегда считал, коллег и товарищей. И я говорю вам, что…

Борис Пуго говорил долго. Трансляцию не смогли сразу прервать, потому что растерялись. Некому оказалось взять на себя ответственность и дать приказ на прекращение передачи, а внизу башни уже шёл вялотекущий бой.

Примерно через полчаса трансляции всё-таки кто-то отключил питание от электроподстанции, обесточив целый район и телецентр, но Пуго продолжал вещать уже по радиоволне. На радиостанции «Маяк» шла в записи трансляция его голоса, и о ней сразу не подумали.

Я трясся в буханке и соображал: всё ли правильно сделано, и можно ли было сделать по-другому? Конечно, можно! Своих африканских мальчиков я пока не задействовал, оставив для себя в качестве прикрытия и для других целей. Они все уедут, как только я буду в безопасности.

Мы встретили пуштунов в аэропорту и, погрузив в автобус, угнанный с какого-то завода, повезли, вооружая на ходу, сразу к Останкино. Операция прошла достаточно быстро. Охрана телецентра оказала вялое сопротивление, была успешно разоружена.

Боевики, громко крича: «Аллах Акбар», принялись бегать по студиям и беспорядочно стрелять. Не обошлось без жертв: кого-то ранили, кого-то убили. Обуздать людей, опьянённых свободой беспредела и опиатами эликсиров оказалось сложно, но можно. Взяв несколько заложников-проводников, мы добрались до нужной студии и, оставив обороняться пару человек из наиболее надёжных, покинули это место, предварительно расставив охрану из своих людей.