Запруда из песка - Александр Громов

– Понимаю, – сказал я. – А теперь, если вас не затруднит, расскажите мне, в чем конкретный смысл импактов, хотя бы последних. С Мельбурном более или менее понятно: особое положение Австрало-Новозеландского отсека, эксклюзивные права на разработку месторождений на антарктическом шельфе… Я прав?

– Наполовину, – ответил Магазинер. – Кому нужно нефтяное пятно размером с Тасманию возле антарктических берегов, когда очередной бродячий айсберг наскочит на буровую? Экипажу оно точно не нужно, пингвинам и китам – тем более. Нефть можно добывать и в других местах, в том числе сернистую, ее навалом, и технологии переработки давно существуют. Дороже только получается. Но мельбурнский импакт преследовал и другие цели. Помните ли вы, что вскоре после него последовала отставка Капитана?

– Конечно.

– Он был лично заинтересован в антарктических нефтеразработках. Деньги, Фрол Ионович, банальные деньги, правда, очень большие, и еще одна услуга. Чадолюбие, Фрол Ионович! Оба сына Капитана Рамиреса оказались болванами, не сумевшими получить школьное образование, и даже папочка ничего не мог поделать. Что ж им, пожизненно тянуть лямку рядового, максимум унтер-офицера? Рамирес намеревался протолкнуть их хотя бы в финансовую элиту, обеспечив протекцией и порядочным стартовым капиталом, хотя один черт знает, какие из них получились бы предприниматели. Впрочем, неважно. Самый могущественный – в теории, конечно – человек планеты оказался продажен, и нефтяной консорциум купил его с потрохами. Нам пришлось вмешаться.

– Уничтожив Мельбурн?

Магазинер вздохнул.

– Жертв среди Экипажа практически не было, мы ведь дали предупреждение…

– Сигнал на волне в двадцать один сантиметр с изотропным распределением по небу? – перебил я. – Кстати, а как вы это делаете? Мне что-то ничего не приходит на ум.

Еще один вздох Магазинера.

– Вы уж решите, Фрол Ионович, какой темы придерживаться, технической или социальной, а то мне трудно все время перескакивать… Изотропно распределенный сигнал – еще одно свойство нашего чужого, которым мы научились пользоваться. Технические подробности вы узнаете позже, мы ничего от вас не скроем… Надеюсь, с Мельбурном все ясно? Капитан Рамирес был вынужден покинуть пост, попал под трибунал… вы в курсе?

– Какой еще трибунал? – запротестовал я. – Он ведь застрелился. Сам.

– Трибунал снизошел к его прежним заслугам. Рамиресу позволили самому покончить счеты с жизнью, и он остался в памяти людей как достойный пример. При отказе его ждал расстрел с исключением из Экипажа.

Я помолчал. Сказанное противоречило тому, что я знал, и плохо укладывалось в голове, но… было логично.

– Глупая история, – добавил Магазинер.

Я молчал. Он помолчал тоже.

– Не можем мы без глупых историй, – сказал он грустно. – Не получается.

– Кто это «мы»? – немедленно отреагировал я.

– Люди.

– Потому что бесшерстные обезьяны?

– Именно. Нам бы в вольере жить, под присмотром… Но даже в вольере мы то и дело совершаем обезьяньи глупости.

Магазинер снова тяжело вздохнул.

– Дети, дети… – сказал он горько. – А еще родители, жены, внуки и даже, представьте, тещи. Мать нельзя убедить в том, что ее ребенок должен умереть, чтобы весь мир жил. Отцы обычно тоже хотят лишь добра, чуть-чуть лишнего добра своим детям за счет маленьких, почти незаметных нарушений Устава. Сначала идут нарушения его духа, но не буквы. Потом – и буквы тоже. А у первого лица всегда есть подчиненные, и они все видят и понимают, и у них тоже есть дети… Помните наш полет над Колумбийским кратером? В том самолетике вы почти догадались о причинах наказания. Капитанский Совет слишком долго не обновлялся, и Капитан Эйхорн слишком долго находился на своем посту. Он должен уйти – добровольно сложить с себя полномочия, пока процессы застоя и гниения в Экипаже не набрали силу. Чем раньше удается заметить злокачественную опухоль, тем менее травматично хирургическое вмешательство. Пауль Йозеф Эйхорн должен уйти, а его место должен занять Кинсукэ Асаи. На этот раз мы решили не разрушать городов, но и не давать никаких объяснений или предупреждений. Марченко был прав: люди должны догадаться сами. Если нет – мы подскажем верный ответ кому надо. Часть экспертов в триста тридцать четвертом отделе и подобных ему структурах работает на нас. Капитанский Совет убедит Эйхорна принять правильное решение…

– А если нет? – перебил я.

– Тогда придется столкнуть с Землей еще один астероид в относительно безлюдной местности – вероятнее всего, в Северо-Американском отсеке где-нибудь к западу от Гудзонова залива, – вздохнул Магазинер, разведя пухлыми лапками. – Обидно, но что делать? Это все-таки лучше, чем уничтожать города.

– Еще лучше было бы столкнуть астероид с Луной, – пробурчал я. – Скажем, в Океане Бурь. Он достаточно далек от «Аристотеля». Вспышка будет прекрасно видна с Земли, а кратер оперативно исследован. Несколько дней работы – и специалистам станет ясно, что это не случайный астероид.

Магазинер утер платочком рот, грустно улыбнулся и покачал головой:

– Такой шаг будет воспринят как слабость чужих. Что бы вы подумали о сильном бойце, способном одним-единственным хуком отправить вас в нокаут, если он вдруг вздумает пугать вас ложными выпадами? Только одно: он не уверен в себе, хотя у вас и весовая категория не та, и челюсть открыта, и вообще вы драться не умеете. По той же причине мы не можем пригрозить ударом и не ударить. Такой шаг будет неизбежно воспринят как слабость. Гуманизм чужих? После Джакарты? После Сан-Паулу? После Лос-Анджелеса? Людям не свойственно верить даже в гуманизм людей, а тут вы хотите, чтобы они поверили в гуманизм чужих! Полноте.

Он был прав. Опять прав.

– А мы не ошиблись с вами, – весело глядя на меня, сказал Магазинер. – Считайте, что вы прошли тест. Да-да, как раз на гуманизм. Луна, гм… Не ожидал и приятно удивлен. К сожалению, предложение придется отклонить… Выпить хотите? Теперь можно.

– Хочу.

Он наклонился, что из-за пуза далось ему непросто, и выудил бутылку из-под стола. Видимо, уже не опасался, что я огрею его по голове, воспользовавшись моментом.

Это правильно.

Мне было до ужаса интересно узнать, сдержал ли бы он слово отпустить меня без амнезии, захоти я уйти, – но как проверить это?

Уже никак.

– Помнится, вы хотели победить чужих, – весело глядя на меня, сказал Магазинер, словно уловив мои мысли. – Теперь вы знаете, что астероиды на Корабль насылают вовсе не чужие. Ваша задача значительно упростилась. Ну так что, будем воевать? Или будем работать на благо Экипажа?

Я помотал головой.

– Не буду я с вами воевать. Хотя если вы…

– Что «если мы»?

– Если вы реинкарнируете Шлёцера, Тауберта и Теплова – тогда буду.

Он захохотал во все горло – и вдруг осекся. В комнате повис давящий на уши тревожный писк.

33. Когда спящий проснется

Спи, младенец мой прекрасный,Баюшки-баю…

– Пищит, – констатировал я. Глуповато, понимаю. Но писк действовал мне на нервы. На мои порядком контуженные нервы.

Магазинер кивнул и стал вдруг очень серьезен. С места, правда, не сдвинулся.

– А нельзя выключить этот писк? – спросил я.

Он не услышал, лишь пробормотал что-то неразборчивое себе под нос.

– Нельзя ли, спрашиваю, выключить этот писк? – уже более недовольным тоном повторил я.

– А? – Моше Хаимович посмотрел на меня. – Вы не понимаете…

– Чего тут не понять? – фыркнул я. – Произошло ЧП. Ну и устраняйте его, я с удовольствием помогу, если вы считаете, что от меня будет толк, а пищать-то зачем? Мы уже оповещены.

Магазинер ничего не сделал, но противный писк смолк. Наверное, его выключил кто-то другой.

И сейчас же в комнату ворвались Карл и Емельян. Оба были взбудоражены.

– Ша, – осадил их Моше Хаимович. – Время есть. Времени навалом. Готовим вариант «Прыжок лосося». Вы знаете, что делать. Ну и ступайте работать.

Они исчезли за дверью. Магазинер замычал и уронил лицо в ладони.

Зато я начал закипать:

– Может, кто-нибудь объяснит мне, что происходит?! Утечка радиации в соседней штольне? Угроза землетрясения? Чужой надумал проснуться и начал потягиваться?

– Нештатная ситуация, – глухо сказал Магазинер, указав пальцем на свое правое ухо, где, видимо, с начала разговора сидела горошина приемника. – Мы потеряли Ландау. Они взяли Бора и Аррениуса. Гамов пока ушел, но и его вот-вот возьмут. После того как он поднял общую тревогу – возьмут обязательно, это вопрос максимум нескольких часов. Группа захвата высажена у входа на объект и сейчас движется к нам по туннелям. Скверно.

Он помолчал несколько секунд, не отнимая ладоней от лица. То ли плакал, то ли был в бешенстве.

Верным оказалось второе.

– Ландау я Эйхорну не прощу, – со злостью добавил он. – Во ему теперь, а не почетная отставка! На кого руку поднял! Савелий Чухонцев, он же Лев Ландау, какой ум! Какой напор, какой юмор! И такой же, представьте себе, бабник, как в прошлой жизни. Ему уже за шестьдесят было, а все равно не мог угомониться… Ручаюсь, на бабах и сам погорел, и всех нас подставил. Знаете, Фрол Ионович, ведь это он когда-то приобщал к делу меня, вот как я вас сейчас…