ФОРПОСТ – 4 - АНДРЕЙ ВАЛЕРЬЕВ

Дальше был сумасшедший забег по каким-то подсобным помещениям и задним дворам. Шабельский нёсся впереди, как заправский чемпион, перепрыгивая через нехилые кучи мусора. Маляренко не отставал. То, что дело очень серьёзно – он уже понял.

На пятачке возле депо торчал целый танк, вдобавок сверху укрытый мешками с песком. За танком обнаружилась задрипанная праворульная японка с разбитным водилой, шашечками на крыше, с заведённым двигателем и орущим на всю округу 'Владимирским централом'.

Шабельский нырнул в открытую дверь рыбкой.

– Очень быстро, Костян!

В ту же секунду, когда тушка Вани влетела на заднее сиденье, машина взвизгнула покрышками и, взревев мотором, рванула вперёд.

Поездку в порт Маляренко помнил весьма смутно. Тойота шустро уворачивалась от патрульных 'тигров', БТРов, таких же сумасшедших таксомоторов, и на всех парах летела к берегу. Впервые автомобиль притормозил лишь на блок-посту при въезде на территорию порта. Шабельский высунулся в окно, проорал в бойницу блиндажа 'это я' и машина снова рванула с места в карьер. До Ивана только потом дошло, что Олег орал прямо в дуло пулемёта, торчавшего из темноты.

'Пипец!'

Тойота заложила ещё пару немыслимых виражей по территории порта и резко остановилась возле громадного портового крана.

– Приехали!

– Костян. Времени нет. С нами укроешься?

Костян помотал головой.

– Не… поеду я. Потаксую. Времечко золотое нынче. Денежное. Бывай, Олег.

– Бывай, Костян. Ваня. За мной.

Укрытие, в которое так стремился Олег, представляло собой железобетонный полуподвал диспетчерской башни, стоявшей прямо на пирсе, между портовыми кранами. Стены на три метра от уровня асфальта были дополнительно обложены мешками с песком, а среди встречавших его людей Маляренко с удивлением обнаружил не только шапочно знакомых ему членов команды Шабельского, но и с десяток солдат во главе с целым лейтенантом.

– Закрывай. Закрывай. Закрывай!

Лейтенант стоял с часами в руках и жутко скрипел зубами.

– А чего ж вы не в яхт-клубе?

– Да ну, – в темноте движения Олега лишь угадывались, – там уже с месяц как никакого порядка. Я кое-как с комендантом порта договорился и перегнал яхту сюда. Всё безопасней. Кругом вояки.

– Спасибо, что дождался. Не ушёл.

Темнота растеряно помолчала, а потом как-то неуверенно промямлила.

– Дак как? Я ж не знаю как…

Только тут до Маляренко дошёл тот простой факт, что ни Олег, ни умник-исследователь и понятия не имеют, как пользоваться пробойником.

– А. Да. Мдаааа. А знал бы – ушёл?

Из тьмы подвала обижено донеслось протяжное.

– Да пошёл ты…

'Человек'

– Извини, Олежка.

– Ладно, Ваня. Теперь к делу, – Шабельский придвинулся и зашептал почти на ухо Ивану, – когда? Тянуть дальше – смысла нет. Мы тут уже полтора месяца – продукты на исходе, а купить на рынке ничего нельзя. Уже две недели никто ничего не продаёт. Еду меняют только на оружие и средства химзащиты. Дозиметры – самый востребованный товар. Ваня, надо двигать.

– Надо.

Маляренко легонько ударил затылком о бетонную стену.

– Надо двигать… только Надьку дождёмся.

– НАДЬКУ?!

От изумления Шабельский заорал в полный голос.

– Надьку? Я думал она тебе…

– Нехрен думать! Сказал – будем ждать, значит – будем ждать.

Ледяной тон, которым это было сказано, ясно дал понять бывшему олигарху и руководителю огромной промышленной империи, что в темноте, перед ним, находится ещё больший БОСС, который привык повелевать ГОСУДАРСТВОМ.

Олег поперхнулся.

– По-подождём.

'Твою мать!'

Рифма из идиотской песенки всплыла сама собой.

Когда лейтенант, подпрыгивая от нетерпения, объявил, что солнце ушло за горизонт и дополнительный час, тоже, прошёл, солдаты и мужчины из группы Олега быстро раскидали мешки, закрывавшие вход внутрь помещения.

– Ипаааать!

Антоха, вылезший наружу в числе первых не смог сдержать эмоций – всё небо, от края до края горизонта полыхало всеми цветами радуги.

– Северное сияние?

– Оно.

Лейтенант сплюнул и глухо выматерился.

– Гатаулин, заводи! Петров, возьми двоих, остаёшься на посту. Я в часть, вернусь через час.

Конечно, офицер был не обязан объяснять ефрейтору куда и зачем он уезжает, но Петров так явственно вздрогнул, что лейтенант Скворцов… объяснил. Он прекрасно понимал чувства солдата – из всех офицеров части, появлявшихся здесь, в порту, за последнюю неделю остался лишь он. Все остальные исчезли и только трубка полевого телефона убитым голосом комбата просила 'продержаться ещё немного'.

Лёха Скворцов не подал виду, но внутри всё сжалось, он тут – несёт со своими бойцами службу, а они там. Его жена и новорожденная дочь сидят в подвале дома в военном городке. И хрен знает, что там сейчас происходит.

'Кому эти пустые пирсы нужны?'

– Так. Петров. Разведите костёр, я привезу сухпай и, может быть чего-нибудь жидкого.

Двадцатитрёхлетний лейтенант изо всех сил старался быть 'отцом солдатам'.

БТР зарычал, выпустил в небо густой чёрный выхлоп и скрылся в темноте.

– Думаешь, она доберётся?

– Доберётся. Она не так тупа, как кажется. Я…

– Иван. Иван. ИВАН!

– Что?

– Я не хотел тебе говорить, но поезда не ходят. Транссиб полностью закрыт. Только по ночам военные гонят спецсоставы. Всё, Ваня. Она не приедет.

– Она приедет, Олег. Даю слово.

На пятые сутки ожидания лейтенант вернулся из части с посеревшим и осунувшимся лицом. В одиночку.

– Всё. Нет никого. Разбежались все.

– А солдатики твои где?

Маляренко смотрел на этого белобрысого мальчишку и искренне его жалел.

– Говорю же – разбежались все. Я пока в штаб ходил…

– Смылись?

– Ага… смылись. – Голос у офицера был совсем пацанячий и страшно обиженный. – Только вот Петров, да Синельников и остались.

– А в штабе чего?

– Ничего. Комбат один. Больше ВООБЩЕ никого. Говорит, сначала все местные сдёрнули… суки… потом кавказцы решили домой уходить, а потом… а!

Лейтенант Скворцов безнадёжно махнул рукой.

– В общем так. Комбат приказ на охрану пирсов отменил. Мы сейчас уходим в часть. Спасибо тебе, Олег. И тебе дядь Дима, спасибо за всё.

Офицер тяжко поднялся, окликнул своих двоих оставшихся бойцов, и пошёл наружу.

– Алёша, подожди.

Маляренко упруго поднялся из своего угла и пошёл вслед за офицером.

– Разговор есть.

– Я вас слушаю, Иван Андреевич.

Чёрт знает почему, но лейтенант робел при виде этого человека.

Керосиновая лампа тускло освещала нос БТРа, офицера и двух морпехов, стоявших навытяжку поодаль. Тощие шеи пацанов смешно смотрелись над массивными бронежилетами.