Воспевая утреннюю звезду - Мэрилайл Роджерс

Несмотря на то, что мысли Брины были заняты предстоящим делом и битвой, которую предвкушал Глиндор, ее позабавила реакция Седрика на предложение пройти с нею в туннель, оставив Глиндора наедине с Вулфом. Судя по тому, как резво Седрик поднялся и зажег еще один факел, стражник испытал явное облегчение оттого, что может хотя бы на время отойти подальше от колдуна, так неуютно он чувствовал себя рядом с ним. Он, несомненно, слышал разговоры о таких необъяснимых вещах, как колдовство и заклятия, и побаивался Глиндора.

По мере того, как Брина с Седриком отходили дальше в темноту, которую не мог разогнать даже свет факела, позади них разгорался странный свет. Хотя Брина и не могла видеть поднятый вверх посох Глиндора, она знала, что именно свет кристалла, вправленного в ручку посоха, освещал темный туннель. А ее дед тем временем снова и снова повторял странные слова. Его голос становился все более могучим, все более глубоким. Вскоре Брине показалось, что от этого голоса начали дрожать даже мощные каменные стены.

Затем туннель вновь погрузился во мрак, теперь его освещал только факел. Мучительные опасения вновь овладели Бриной, и она вместе с Седриком быстро пошла в пещеру.

Хотя Вулф по-прежнему лежал пластом, он улыбнулся любимой женщине. По его сияющей улыбке и блеску в зеленых глазах Брина поняла, что опасность миновала. Он еще не поправился, но обязательно выздоровеет. Он протянул руки, и она упала в его объятия.

Глиндор ждал, поглаживая длинную белую бороду и наблюдая за нежной встречей. Через несколько минут он прервал их:

– Близится назначенный час, и я ухожу, чтобы встретить то, что предназначено мне судьбой.

Брина осторожно высвободилась из ласковых объятий Вулфа и неохотно поднялась, словно желая отсрочить его уход и тем самым оттянуть неминуемый конец.

– Сейчас тихо, но скоро поднимется буря, – спокойно говорил Глиндор. – Не рискуй выходить во время бури, оставайся в этом убежище, жди, когда снова наступит тишина. Потом приходи ко мне. Я буду еще в состоянии попрощаться с тобой.

Брине очень хотелось обнять старика, но она знала, что он неловко себя чувствует при подобных порывах.

Она была очень благодарна Глиндору за то, что он сделал для Вулфа, и только подумала шагнуть к нему, как он скользнул в темноту с такой поспешностью, какую трудно было ожидать от человека его возраста. Брина погрузилась в глубокую меланхолию.

Вулф потянулся, взял за руку свою убитую горем жену и ласково ее утешал. Лишь одна слезинка успела скатиться по щеке женщины. Она упала на колени возле человека, крепко привязавшего ее к жизни. У нее было много причин быть благодарной деду, ведь он так много дал ей: принял девочку-сироту в свой дом, позднее испросил у тайных сил право передать ей свои знания. А теперь, несмотря на то, что долгие годы отказывался признать Вулфа, спас ему жизнь. И вот наконец он отправился сражаться против угрозы не только владениям Вулфа, но и всему друидскому наследию.

Глиндор стоял во мраке леса, позади потайной пещеры. Глаза его были закрыты, он терпеливо ждал. Он чувствовал тишину окружавшего его леса, слышал в слабом шелесте листьев первые признаки надвигавшейся бури. На его губах появилась спокойная удовлетворенная улыбка. Слишком долго пришлось ему ждать этого кульминационного момента в своей судьбе. Он приветствовал прохладный ветерок, развевавший его бороду, как будто это был флаг, сигнализирующий о его присутствии.

Необычайно быстро ветер усилился, завывая с почти первобытной яростью. Капли дождя падали на поднятое кверху лицо старика, а он, прищурившись, старался разглядеть первые признаки наступления предсказанного события.

Раскат грома прокатился над головой Гиты, и она смело вышла из глубокой тьмы между высокими деревьями. Густые пряди ее распущенных волос взвились вихрем в такт буре. Она считала, что седые пряди в ее черных волосах – знак ее связи с темными грозовыми облаками и яркими росчерками молний, а точнее, с ничем не ограниченной яростью всех первозданных сил, источником ее могущества.

– Ты хочешь бросить мне вызов? – спокойно спросил Глиндор.

Он оставался недвижим, хотя его черное одеяние трепал ветер. Казалось, что даже лед, который обычно блестел в его глазах, растаял и превратился в небольшие лужицы.

– Разве я не дала тебе это понять, по своей воле вызвав бурю? – в глазах Гиты пылал опасный огонь. Она взмахнула рукой, и широкий рукав темного платья взвился, поднятый порывом вызванного ею ветра.

– Да, – спокойно согласился Глиндор. И с легкой улыбкой добавил: – Но то, что ты в состоянии вызвать, я в состоянии усмирить.

Он медленно поднял руку с раскрытой ладонью. И хотя шторм продолжал бушевать, вокруг Глиндора воздух застыл. Его черная одежда и седая борода были неподвижны.

– Неужели? – воскликнула Гита, не желая удивляться столь несложному колдовству, сотворенному престарелым друидом, наверняка потерявшим с течением лет свою силу.

Ее смех был таким же буйным, как и буря. Ей хотелось распалить свой гнев, который она считала еще одним признаком своего могущества. Она хотела как можно сильнее разъяриться, чтобы заставить своего противника выйти из себя. Она принялась его дразнить.

– Всем известно, что из-за недостатка способностей ты потерял сына в битве при Винвейд-Филд!

Это был злобный выпад, но Глиндор давно научился не реагировать на подобные удары. Он гордился своим могуществом мага и однажды позволил себе поддаться на провокацию и возбудить гнев природы. Это была ошибка, за которую он заплатил жизнью сына. Преподанный урок был суров, но запомнился на всю жизнь. Он научился многое выдерживать.

– Это правда. – На губах его появилась спокойная улыбка. – Именно поэтому овладение искусством стало целью моей жизни… и именно поэтому я во всем преуспел.

Густые брови Гиты сошлись на переносице, ее ярость можно было сравнить с яростью раскатов грома. Она прошипела:

– Твои слова похожи на хвастовство!

Улыбка Глиндора стала шире. Гита дала волю своему гневу. Требуя такого же гнева от природы, она воздела руки к небу, которое было более темным, чем обычно. Вызванные Гитой тучи полыхали разрядами молний.

Находясь в эпицентре бури, Глиндор был недосягаем для нее. Вокруг него образовалось небольшое пространство полного покоя. Он начал тихонько напевать, медленно поворачиваясь, а его голос все увеличивал силу и мощь, и от этого голоса пространство покоя становилось все больше и больше. Гита отступила, чтобы не принять поражение от человека, который, к ее огромному удивлению, оказался в состоянии подчинить себе все источники ее силы. Хуже того, это поражение она потерпела от знаменитого колдуна, прославившегося своим странным темпераментом не меньше, чем творимыми чудесами. Ярость захлестнула ее, и она предприняла последнюю попытку разрушить спокойствие, являющееся источником силы противника, и тем самым предотвратить свое сокрушительное поражение.