Камуфлет - Антон Чижъ

– В лицо меня знал только Ягужинский. Когда все было бы кончено, ему уж отступать некуда, пришлось бы признать меня наследником. Это логика политики: служивым без разницы, при чьем троне близко стоять, главное стоять. Всамделишный Петя был не столь нужен…

– А Модль?

– Тут все просто. У нас был… роман. Удивил? Так вы же нас чуть в кустах не застукали…

– И все-таки…

– Ну, посмотрите: разве не похож? Возраст у нас на месяц отличается, комплекция одинаковая, рост, тип лица схожий. Даже Фредерикс обманулся на «живой картине», а он Петра видел. Ну, право слово, одно лицо? – И юноша гордо продемонстрировал профиль.

Действительно, большое сходство просматривалось. Но не такое безоговорочное, чтобы пасть ниц перед самозванцем. Впрочем, глаз чиновника сыскной полиции излишне придирчив.

– Позвольте вернуться к субботнему вечеру, – продолжил Родион Георгиевич. – С Одоленским в ресторане и на приеме не были. Тогда где?

– Догадайтесь!

– Предположу, что развлекались, фотографируя. Вам нужна была карточка, а князь попался на удочку любовной игры. Причем он же и предложил пустуюфую квартиру Николя Тальма, его любовника, где был фотоаппарат и требуемые реактивы. Там же нафли занавес, соорудили крылыфки и составили «живую картину» из жизни богини утренней зари и царя Мемнона. Символически воплотив «восход зари новой России», а также «союз старой и новой крови». Я прав?

Ответом стала благосклонная улыбка.

– Кто же поработал фотографом? Николая Карловича надо исключить. Ягужинский не подходит – он испугался снимка… Остается тот, кто умеет пользоваться реактивами. Неужто Модль?

– Да уж, намучился я с двумя влюбленными самцами… А вы догадливы не в меру.

Ванзаров комплимент принял и продолжил:

– Допустим, князь стал втирать целебную гремучую ртуть по вафему совету, потому что горлом мучился. Йодистый азот в скрипочку в тот же вечер высыпали. И сигарки особенные сами доставили. Но как могли знать, что Менфиков и Выгодский возьмутся за бомбы вовремя и убьют себя?

– Вы помогали.

– Могу ли знать, как?

– Когда выкладывали главный козырь проницательного сыщика и называли их содалами. В мозгу жертв возникало желание немедля совершить одно действие. Такой психологический фокус. «Содал» – всего лишь курок, которой взвел я, а нажали вы. При помощи списка «Primus sanguinis». Это ведь приказ на казнь был, а вы думали, шпаргалку вам подкинули! Работает безотказно. Бьюсь об зклад: извозчики излагали словесный портрет лучше филеров, услыхав словечко «приметы». Ведь так? – И юноша улыбнулся милейшим образом.

Родион Георгиевич лишь дернул ус, сильнее, чем нужно, что выражало легкую растерянность, и спросил:

– В таком случае откройте «В.В.П.».

– «Ваше Величество Петр».

– Прекрасно, потому что просто! – искренно восхитился Ванзаров. – Да и со смыслом тонко: дескать, Парис, из-за которого пала Троя… Таланты вафи обфирны. Но неужели вы и «Божественный яд» написали, и статейки?

– Романчик – привет вам лично от старого знакомого из парижской клиники, где он умер… Кажется… А статейки – затея Берса. Начитался уголовной макулатуры, вот и захотел дыму напустить, где не надо, глупец… Но в импровизации тоже сгодилось. Вашу идею с объявлением оценил. Однако не довольно ли вопросов?

– У меня осталось только три. Позволите?

– Что ж, валяйте.

– Как доставили ковчежец с дачи к Финскому вокзалу?

– На моторе князя. В пятницу вечером получил автомобиль с корабля в торговом порту и отогнал в Озерки, загрузил поклажу, привез к Финскому, а мотор оставил на самом видном месте дожидаться, пока на извозчиках круги нарезал. Заодно могли найти свидетелей, что князь был на площади. Вот бы голову поломали!

– Кто уехал по вафему паспорту в Париж?

– Оставьте его, мальчик ни в чем не замешан. Он влюблен в меня… Я не мужеложец, просто для достижения цели любые средства хороши. Кстати, у вас остался последний вопрос. Наверняка про Антонину Берс. Или про Софью Петровну желаете?

– Ответ на него уже известен… Да ведь вы чудовифе! – сказал наконец Родион Георгиевич.

– Я знаю. Великие дела требуют великих преступлений. Жаль, что им помешал умный сыщик. – Юноша решительно поднялся. – Нам требуется найти выход из нынешней ситуации. У меня предложение…

Ванзаров согласился рассмотреть его тщательно и непредвзято.

– Мы стоим друг друга. И можем разойтись миром. Обещаю исчезнуть из России и никогда не появляться. В качестве гарантии готов передать вот это… – Он протянул картонную папку.

В ней оказались: карточка из секретной картотеки с акронимом «В.В.П.» вместо фамилии, вырванный лист из крестильной книги Всехсвятской церкви в Гатчине, листы из классных журналов Александровского лицея, также список учащихся коммерческого училища, история болезни пациента Морозова из клиники душевных болезней и прочие документы, сопровождающие человека по жизни. К каждому прилагалась фотография разных возрастов. Черты породы были видны ярко. Действительно, можно поверить.

– Это все?

Юноша помахал криво оторванной половинкой листа:

– Также предлагаю половину состояния князя.

Коллежский советник привычно спрятал за пояс бесценную папку, подхватил принесенный пакет, быстро подошел к столу и выбрал серебряную птичку. Затем, скинул упаковочную бумагу и зажал в обеих руках по фениксу.

Молодой человек не смог победить эмоции, запрокинул голову и захохотал. Все же, придя в себя, утер слезы:

– Да, этот камуфлет почище моего будет! Но все же я рад ему. Как это восхитительно -дергать судьбу за усы! Ведь сколько раз мог провалиться, да хоть вчера в «Дононе». Но все же, цена того стоит. Держать вас на невидимых ниточках, встречаться лицом к лицу и каждую секунду балансировать на грани разоблачения – разве это не прекрасно?! Какое счастье – вершить ход истории исподтишка!

Ванзаров шевельнул теми самыми «усами судьбы», стиснул пичуг и сказал:

– Кто я такой, чтоб вмефиваться в ход истории и божественное провидение. Пусть оно и рассудит. Выбираете одну птицу, поворачиваемся друг к другу спинами, чтоб осколками не поранить соперника, на счет «три» заводим ключики. Если повезет вам, предъявите Джуранскому фигурку и скажите: «По приказу вафего командира я отпуфен». Вас не задержат. Согласны?

– Если скажете, как разыскали птицу.

– На куче пепла лежал аккуратный клочок письма с приказом убить Менфикова и подписью Николая Берса.

– Правильно. И что?

– Нелогично. Стал искать настояфую улику. Нафел в глубине камина… Так как?

Юноша внимательно пригляделся к птичкам, что-то сравнил и выбрал из правой руки.

– Чем бы ни кончилась дуэль, хочу выразить удовольствие и сожаление, что мы были противниками. Если бы я не обещал… Нам бы вместе трудиться, горы бы своротили. Что уж теперь… Но если повезет вам, помяните мое слово: карьеру в полиции не сделаете. Хоть и наглец отменный, но порядочный человек. Вы романтик, Ванзаров… – Он неторопливо отодрал бутафорские усы и повернулся к окну.

Чиновник сыскной полиции пересек дверной порог, между ними осталось аршин десять, не меньше.

– Раз…

Где-то в доме тикали часы.

– Два…

Нет, в окно не прыгнет, гордость не позволит.

– Три…

Эта минута решила его участь. Ключик повернулся до упора. Феникс повел серебряной головкой и захлопал крылышками.

Августа 10 дня, после шести, +16° С.

Около особняка князя Одоленского

Кажется, хлопок? Нет, показалось. Приказ был отдан точный: ждать, в дом не соваться и следить за окнами. А приказы ротмистр выполнять умеет.

Мечислав Николаевич поправил сползший бинт, сурово огляделся, чтобы никто из агентов не заметил глупой промашки, и дал себе команду «стоять».

За парадной дверью послышалось движение. Брякнули внутренние створки, щелкнул наружный замок, лопнуло бумажное клеймо Ягужинского, и в открывшемся проеме проявился знакомый силуэт. Сюртук и.о. начальника сыскной полиции опять пострадал.

– Несчастный дом…

Сказал это Ванзаров с такой печалью, что у «железного ротмистра» заныло сердце. Помощник подоткнул проклятый бинт и озабоченно спросил:

– Что случилось?

– Бедный мальчик… Подумал, что полную птичку тяжелее держать, а значит, кулак напряжется. И попал на камуфлет. Я не должен был… Конечно, он убийца, но какой невероятный талант… Неужели гений совместим только со злодейством, ротмистр?

– Не могу знать… Да что произошло-то? Родион Георгиевич прижал феникса к груди:

– Последняя жертва.

– Кто?

– Мемнон…

– А кто это?

– Белый царь эфиопов, сын богини утренней зари Эос, погиб при осаде Трои.

– Ч-что?! – Ротмистр испугался, что мозг начальника не вынес испытаний.

Ванзаров вымученно улыбнулся:

– Все в порядке… Вызывайте Казанский участок, пусть они занимаются. Дело простейфее, никаких тайн. Юнофа свел счеты с жизнью, потому что прокутил состояние. Как его зовут, подумаю и сообщу позднее.