Его называли Иваном Ивановичем - Вольфганг Нейгауз

Шменкель находился метрах в тридцати от горящего танка.

- Ленту! - крикнул он.

Надя быстро подала ему ленту.

В этот момент крышка люка откинулась, и из танка быстро вылезли два гитлеровца. Шменкель дал по ним очередь, но слишком высоко. Второй очередью Фриц скосил одного фашиста. В люке показалась голова третьего гитлеровца. И в тот же миг в танке стали рваться снаряды. Густой черный дым окутал стальную махину.

Шум перестрелки постепенно стихал.

- Слышишь? - крикнул подползший к Шменкелю Рыбаков. - Наши оставили село, они пытаются сбить противника!

Стрельба в деревне стихла. Лишь два легких пулемета противника не переставали тараторить.

- Надо отходить, а то опять отстанем от своих, - бросил Шменкелю Спирин. - Проклятое солнце, печет, как в Африке!

Рыбаков пополз куда-то в сторону, но вскоре вернулся.

- Прошило насквозь, - сказал он и удержал Надю, которая хотела было ползти к парню, что поджег танк. - Ему уже никто не поможет. Он убит. Забрать его с собой мы сейчас не можем, потом вернемся сюда...

И, сглотнув слюну, добавил:

- Я пойду первым, Прохор будет замыкающим.

Они выбрались из придорожного кювета, переползли через дорогу и под прикрытием шлейфа черного дыма от все еще горевшего танка шли до околицы села. Раненая рука беспокоила Шменкеля, каждое движение причиняло острую боль. Он закусил губу, чтобы не стонать от боли, на лбу его выступили крупные капли пота. Наконец они добрались до первой улицы и остановились. Фриц прислонился к забору. Вид у него, видимо, был неважный, так как Надя, тронув его за рукав, спросила:

- Иван Иванович! Что с вами?

Но он только тряхнул головой:

- Ничего. Нам нужно спешить!

Партизаны тем временем оставили село, но противник все еще обстреливал его из орудий. Рыбаков вел партизан, используя каждое, даже небольшое, укрытие. Село словно вымерло. Едва начался бой, часть жителей ушла в лес, другие попрятались по подвалам и погребам. Горели дома, сараи, колхозный амбар. То, что фашисты не успели разграбить, они подожгли.

Сразу же за селом партизаны остановились передохнуть в лесу. Рыбаков внимательно оглядел местность, по которой они только что прошли.

- Ничего не понимаю. Гитлеровцы давно должны были заметить, что в селе никого нет. Почему они его не заняли? А может, они просто отказались от погони? И мы зря так спешим. Как ты думаешь, Ваня?

- Отказались от погони? Нет.

Шменкелю было трудно говорить - раненая рука горела и сильно беспокоила его.

- Если бы они не гнались за нами, то давно вошли бы в село, согнали бы всех жителей в одно место и начали бы издеваться над ними. Вот увидишь, они это село сожгут, а в донесении в вышестоящий штаб укажут, что провели карательную операцию против такого-то села. А раз они пока этого не делают, значит, у них что-то другое на уме.

- Может, ты знаешь что?

- Нет. Но нужно как можно скорее догнать отряд.

Шменкель с трудом встал. Надя, которая не спускала с него глаз, поняла его состояние и уложила ему руку на перевязь. Он теперь не отказывался.

Шли в северо-западном направлении. Впереди - Петр. Не прошло и десяти минут, как ведущий вдруг остановился. Опытным глазом он заметил примятую траву, сломанные ветки деревьев: значит, здесь совсем недавно прошли люди, много людей.

- Это наши. Далеко они не могли уйти.

- Ага! - Рыбаков облегченно вздохнул.

Все чувствовали, как сильно устали, но, пересилив себя, зашагали быстрее.

Шменкель уже не помнил, сколько они шли, как вдруг до них донеслись ружейная стрельба и взрывы гранат. Рыбаков сразу же остановил группу и, бросившись на землю, припал ухом к земле, стараясь понять, где гремят взрывы.

- Там какое-то село. Забыл название, двойное какое-то, - заметил Прохор. Он уговаривал товарищей прибавить шагу, чтобы поспеть на помощь своим.

Рыбаков допускал, что фашисты в той стороне устроили им засаду. Пока они спорили, Николай вдруг крикнул:

- Тихо вы! Там кто-то есть!

Все замолчали.

Николай пошел вперед, чтобы узнать, кто там, и через минуту вернулся, но не один, а с мужчиной, щеку которого слегка задело пулей. Оказалось, что это партизан из отряда имени Буденного. Сбивчиво, несвязно он начал рассказывать, что с ними случилось.

- Они нас обошли... У них было четырнадцать танков. Устроили засаду у села, и мы попали в нее...

Предположение Шменкеля оправдалось. Рыбаков хотел что-то спросить у Фрица, но увидел, что тот сидит, прислонившись к дереву. Голова его опустилась на грудь, губы были плотно сжаты.

Шменкель гнал от себя какие-то назойливые мысли, но они беспрестанно лезли в голову. Словно сквозь сон, он слышал, как партизан из отряда имени Буденного передавал Рыбакову новый приказ Морозова.

- Бригада оторвалась от противника, - объяснял буденновец. - Встреча с противником крайне нежелательна. До рассвета лес...

Дальше Шменкель уже ничего не слышал. Горячая волна прилила к голове. Очнувшись, он услышал, как Рыбаков спрашивал:

- Пойдем вместе?

Буденновец покачал головой:

- Мне не успеть за вами. Командир наш ранен. Его нужно нести. Он еще жив, но...

И партизан исчез за деревьями.

Рыбаков о чем-то зашептался со Спириным. За эти несколько часов он, казалось, постарел на несколько лет. Чувство ответственности за людей, которые оказались в его распоряжении в такой сложной обстановке, как рукой сняло его прежнее легкомыслие. Впервые они оказались в столь трудном положении, когда противник преследовал их крупными силами, не давая передышки, и ему, Рыбакову, нужно было решать, каким путем вывести свою небольшую группу в целости и сохранности к отряду.

Коротка летняя ночь, а путь партизанам предстоял большой, идти нужно было лесом, полагаясь только на слух и зрение, обходя дороги и тропинки, чтоб не натолкнуться на засаду противника.

Шменкеля одолела беспредельная усталость, он почти не следил за тем, что обсуждали Спирин и Рыбаков. Понимая, что положение очень тяжелое, он заставил себя встать на ноги, благо они еще слушались его.

Это был чертовски трудный путь. Фашисты шли по пятам, и стоило партизанам выйти на какую-нибудь полевую дорогу, как откуда-то справа или слева раздавалась стрельба, и они снова прятались в чащу. Они шли и шли, и цель их была все ближе.

Шменкель находился в полубессознательном состоянии. В его голове мысли о настоящем переплетались с воспоминаниями о прошлом. Запахи полевых трав напоминали ему детство.

Он не замечал, что Надя, и сама едва державшаяся на ногах от усталости, шла рядом, поддерживая его и отводя в сторону ветки, чтобы они не хлестали его по лицу.

- Эрна, ты должна выдержать, должна! - срывалось с пересохших, горячих губ Фрица. - Ты слышишь? И хорошенько смотри за детишками.