Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Русская классическая проза » Том 12. В среде умеренности и аккуратности - Михаил Салтыков-Щедрин

Том 12. В среде умеренности и аккуратности - Михаил Салтыков-Щедрин

Читать онлайн Том 12. В среде умеренности и аккуратности - Михаил Салтыков-Щедрин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 59 60 61 62 63 64 65 66 67 ... 199
Перейти на страницу:

Чебоксары. Даже не извиняюсь перед вами — надоело. Вчерашний амфитрион мой, вероятно, рассудил, что через Васильсурск можно ехать только на малоазиатский театр войны, и потому взял билет на пароходе, идущем в Казань. А я не справился, — вот и вся моя вина! Знаю, что подобные qui pro quo[100] не всегда уместны, но на практике они бывают очень назидательны. Едешь час, едешь другой, думаешь: вот сейчас будет Лысково — и вдруг Козьмодемьянск! Удивительный переворот в мыслях производят подобные неожиданности!

Однако в сторону все это. Главное: я отыскал Подхалимова 2-го!!

Вот как было дело. Узнав на пароходе, что наши перешли через Балканы, я воспользовался остановкой в Козьмодемьянске, чтоб поделиться с вами этою радостью. Прихожу на телеграфную станцию, подаю телеграмму, настаиваю, чтоб ее поставили на аппарат немедленно, при мне — и вдруг телеграфист говорит мне:

— А вчера точь-в-точь такую телеграмму и в ту же газету подавал у нас один господин.

Разумеется, интересуюсь, расспрашиваю и получаю в ответ: черноватенький (он!), небольшого роста (он!), шадровитый из лица (тысячу раз он!).

— И чудной господин! — прибавляет телеграфист, — точно во сне ходит (опять-таки он!). Подал, это, телеграмму и говорит: «Зачем я, однако, в Козьмодемьянск приехал?» Вам, говорю, лучше это знать! «Да в Чебоксарах ведь есть своя телеграфная станция?» Есть, говорю. «Ну, так, говорит, лучше из Чебоксар отправлю». Взял назад и уехал[101].

Он! он! он! В Чебоксарах — это верно!

Покуда я таким образом беседовал, наш пароход ушел; но я уже не жалел о потерянных деньгах за место, взятое до Казани, и думал лишь о том, как бы с будущим пароходом опять не вышло ошибки, и мне, вместо Чебоксар, не пришлось воротиться в Васильсурск!

На этот раз, однако, обошлось благополучно. Проходит два часа — и Чебоксары уже в виду. Пристаем; я выхожу на берег и спешу в первый попавшийся на глаза трактир.

— Подхалимов-второй! ты?

— Я!

— Какими судьбами? У родственников, что ли, загостился? Помнится, ты говорил, что у тебя в Чебоксарах родные живут?[102]

— Какие, брат, к черту, родственники! разве у Подхалимовых бывают родственники!

Слова эти опечалили меня. Горемычные мы, Подхалимовы, в самом деле, люди! Без роду, без племени (все-то мы растеряли!), шатаемся из трактира в трактир, разыскивая, где бы хоть крошечку приютиться! Выйдет местечко — не успеешь и оглянуться, смотришь — и опять чем-нибудь не потрафил! Неуживчивы мы, мятежа в нас много — вот оно что! Но, с другой стороны, кабы не было этого мятежа — что̀ бы поддерживало нас? Вот и вы, поди, теперь думаете: беспременно я этому Подхалимову-первому, за его неисправности, от места откажу! Что ж! откажите![103]

— Что же такое случилось? деньги, что ли, потерял?

— Деньги потерял, паспорт потерял — это само собой! А главное, штучка у меня тут завелась.

— Гм!.. штучка! Интересно, брат, интересно!

— Да что! бестия, брат! то есть такая выжига, что боже упаси!

— Как же ты на нее напал?

— А знаешь Василия, который в гостинице «Москва» половым служил, ну, так это — его сестра. Сам-то он из черемис, а Чебоксары, это — столица черемисская. Когда я отправлялся под Карс-то*, вот он и говорит мне: будете, говорит, мимо наших местов ехать, так потрудитесь сестрице писемцо да пять рублей денег отдать…

— Что ж, хороша, по крайней мере?

— Рассыпчатая!

— Девица?

— Замужем. И сама — бестия, и муж шельма. Застал я их в лачуге, с голоду мрут, а теперь — распивочную продажу открыли!

— Эге! так вон куда корреспондентское-то содержание ушло![104]

— Туда. Сперва все наличные из меня высосали, а потом и векселя в ход пошли. Сколько я этих векселей надавал — страсть!

— Ничего, друг: бог милостив! Напишем в редакцию «Красы Демидрона» слезное прошение — выручат![105]

Однако он усомнился* в этом и стал доказывать, что редакция нисколько не причастна его злоключениям; что она и без того не щадила ни трудов, ни издержек, чтоб удовлетворить справедливым требованиям публики, и что, следовательно, было бы в высшей степени несправедливо привлекать ее к ответственности по такому делу, которое не подходит прямо к программе газеты, как издания литературного, политического и ассенизационного, но не прелюбодейственного. Я, конечно, не мог внутренно не согласиться с его доводами, но все-таки, чтоб окончательно не обескуражить его, некоторое время поддерживал мой тезис, хотя, признаюсь, довольно слабо.

— Но, по крайней мере, ты хоть пожуировал! — наконец сказал я, чтоб переменить разговор, принимавший чересчур печальное направление. — Ведь эти «штучки», коли они захотят… секретцы у них.

— Ни-ни! — воскликнул он с необыкновенною живостью.

Я был ошеломлен.

— Ну, брат, это уж совсем глупо!

— В том-то и дело, что изгибы человеческого сердца… очень, брат, это мудреная штука! — отвечал он печально, — она-то, по-видимому, не прочь, да бестия муж так и вертится… А впрочем, может быть, и она… шельмы они оба, это — вернее!

Мы умолкли: обоим нам было тяжело. Ему — потому, что встреча со мной заставила его опомниться и обнаружила во всей наготе пропасть, зиявшую под его ногами; мне — потому, что и надо мной начинали тяготеть смутные предчувствия чего-то недоброго.

— Сколько-нибудь, однако, осталось у тебя денег? — первый я прервал молчание.

Вместо ответа он выложил на стол желтенькую и, обращаясь к служителю, скомандовал:

— Гарсон! полштофа очищенной… живо!

Это был крик отчаяния, который меня глубоко взволновал.

— Спрячь этот последний ресурс! — вскричал я, — я плачу за все! И сверх того… могу даже рубликов двадцать пять уделить тебе… идет?

Он крепко пожал мою руку.

— Извини, что не больше; сам знаешь, впереди предстоит еще Дунай — дорога не близкая!

Но он только горько усмехнулся в ответ и запел:

— Ах, Дунай ты мой, Дунай!Сын Иванович Дунай!

— Погодим, брат, и в Чебоксарах! — прибавил он с фаталистическою уверенностью поклонника ислама.

— Ну, нет, друг, — это — ни-ни! Я тово… я — непременно! Нынче же ночью, вот только дождусь парохода — и сейчас! И прямо так-таки, нигде не останавливаясь, — на Дунай*[106].

Уверенный тон, которым я выразил мое намерение, по-видимому, ободрил и его.

— А сем-ка и я в Малую Азию* хвачу! — воскликнул он весело, — авось-либо до Самары доеду!

— Хватим, друг!

Увы! Это было только «пленной мысли раздраженье»*! Через минуту он уже опять опустил голову.

— Нет, голубчик! — сказал он уныло, — теперь мне остается только об одном бога молить: чтоб меня отсюда куда ни на есть по этапу выслали[107]. Да куда выслать-то, вот — вопрос! Где моя родина? Где мое местожительство? В «Старом Пекине»? В гостинице «Москва»? Вот уж подлинно: бегаем мы, корреспонденты, и «града неведомого взыскуем»*.

— Кстати! скажи, пожалуйста, как это ты паспорт потерял?

— Да так вот: купаться в Волге вздумал. Признаться, выпито несколько было — вот и приди мне в голову дикая мысль: украдут, мол, у тебя этот самый паспорт, ежели ты его на берегу оставишь! Ну, разделся, положил его под мышку да как поплыл — совсем и забыл; смотрю, в стороне какая-то бумажка плывет! Ан это он и был! Исправник уж раз десяток присылал, никаких резонов не принимает — наверняк этапом кончится! Впрочем, что все обо мне да обо мне — ты как, вместо Дуная, в Чебоксары попал?

Я рассказал подробно все, что вам уже известно из моих писем. История вышла тоже невеселая, но некоторым эпизодам ее мы все-таки искренно посмеялись[108]. Когда я кончил, он сравнил мое положение с своим (относительно редакции «Красы Демидрона») и нашел, что я все-таки могу оправдаться перед редакцией довольно прилично[109].

— Ты, по крайности, все-таки какую ни на есть корреспонденцию посылал, — сказал он — тогда как я… Ведь я, брат, даже весточкой о взятии Ардагана не поделился!

— Неужто?

— Да, брат. То есть я-то, собственно, не преминул, да она… шельма! Позвольте, говорит, я сама на станцию снесу… А после оказалось, что и телеграммы не послала, да и целковый мой рубль как пить дал!

— Так знаешь ли что? Право, уедем отсюда вместе! Я тебя до Самары провожу, потому что мне все равно: я и через Моршанск по железной дороге на Дунай попаду! Едем! Прямо вот из трактира пойдем на берег, и как только причалит пароход — фюить!

Он на минуту задумался, но потом — только рукой махнул.

1 ... 59 60 61 62 63 64 65 66 67 ... 199
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Том 12. В среде умеренности и аккуратности - Михаил Салтыков-Щедрин торрент бесплатно.
Комментарии