Великий Макиавелли. Темный гений власти. «Цель оправдывает средства»? - Борис Тененбаум

Эта мысль пришлась настолько по душе его святейшеству, что он предложил осуществить ее на практике и ссудил для этой цели своего любимого слона. Слон был подарком от короля Португалии Мануэля Счастливого [7].

И Барабалло действительно прокатили на слоне, убранном роскошными попонами, по дороге от Ватикана до Капитолия. Барабалло одели в алую тогу на римский образец, украшенную золотом, и все шло хорошо, пока слон, напуганный звуками труб, не уперся и не отказался пересечь мост у Замка Святого Ангела – пришлось лауреату с превеликими трудами слезать со слона и дальше уж шествовать в более скромном стиле, на ногах.

Но, понятное дело, не каждый день по Риму водили слона, были развлечения и менее эсктравагантного свойства. Устраивались костюмированные балы, на которых кардиналы – те, кто помоложе, – одетые в светское платье, танцевали со своими дамами. Все присутствующие были в масках, так что никакого соблазна для истинно верующих создавать не предполагалось.

Ставились всевозможные пьесы – например, исторические трагедии. Но куда больше папе Льву Х нравились страшно неприличные фарсы, которые писали разные люди, например Ариосто. Среди сочинителей был даже один кардинал, Бернардо Довицци да Биббиена.

Одна пьеса, прочитанная ему предположительно где-то в 1518—1519 годах и позднее, в 1520-м, даже поставленная при папском дворе, его особенно развлекала – уж больно соленые шутки вставил в свою комедию ее автор.

Называлась эта уморительная комедия «Мандрагора» [8].

Hаписал ее наш знакомый, тот самый – Никколо Макиавелли, уволенный без пенсии бывший секретарь Второй Канцелярии Республики Флоренция. Сам он ее к папскому двору не представлял – друзья пособили.

В кружок Ручеллаи все-таки входили влиятельные люди.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Массимилиано Сфорца, старший сын Лодовико Сфорца и Беатриче д’Эсте. Когда его отец был разгромлен и пленен Людовиком XII, бежал в Германию вместе с младшим братом Франческо. В 1512 году швейцарцы в ходе войны Камбрейской лиги сделали его номинальным герцогом Миланским, хотя на самом деле продолжали контролировать его владения сами.

2. Марии Тюдор было четырнадцать, когда умер еe отец, Генрих VII, и следующие пять лет она провела при дворе своего брата, Генриха VIII, пользуясь небывалой по тем временам свободой. Она, например, была избавлена от общества дуэний.

3. В 1516 году Лев Х подписал с «христианнейшим» королем Франции (именно такой титул присвоило ему папство) Франциском I конкордат, который признавал за французским двором право назначения почти на все епископства, аббатства, приорства. Рим не возражал даже против назначения светских лиц на церковные должности, если под их именем руководящие функции будут выполнять представители духовенства.

4. 14 января 1506 года в Риме была найдена и перевезена в Ватиканский музей скульптура «Лаокоон и его сыновья». Шедевр древней скульптуры по времени создания относится примерно к I веку до нашей эры. По свидетельству Плиния, «Лаокоон» находился в доме императора Тита. Папа Лев Х согласился на ее передачу во Францию, но в итоге скульптура так и осталась в Ватикане.

5. «После нас хоть потоп» (фр. Après nous le déluge – «после нас потоп»), то есть после нашей смерти погибай хоть весь мир; это выражение принадлежит маркизе Помпадур, официальной фаворитке французского короля Людовика XV, которая жила через 200 с лишним лет после папы Льва Х.

6. Банкира звали Agostino Chigi, The Medici, by Christofer Hibbert, page 235.

7. Kороль Португалии с 1495 года. Его правление ознаменовалось эпохой Великих географических открытий. При нем Васко да Гама достиг берегов Индии в 1498 году, а Педру Алвариш Кабрал открыл Бразилию – период высшего могущества Португалии.

8. Мандрагорой называлось растение с корешками, очертаниями похожими на человеческое тело. Ему приписывались свойства, способствующиие деторожденню, а также и возбуждающие свойства. В современных терминах слово «мандрагора» звучало бы как «виагра».

Беседы в садах Орти Оричеллари

I

Надо сказать, что комедия Макиавелли попала к папскому двору не сразу, а только после того, как ее поставили во Флоренции. В садах дворца Ручеллаи, называвшихся Орти Оричеллари (сады Ручеллаи), собиралось общество молодых людей, происходивших из самых лучших семей Флоренции, и образовывали они все вместе что-то вроде платоновской академии. Среди них были поэты, историки, философы – и вопросы, которые они в своей среде обсуждали, соответствовали их интересам.

Основатель академии, Бернардо Ручеллаи, умер в 1514-м, но дело продолжил его племянник, Козимо, сады же сохранили свое название.

В этот блестящий и вроде бы совершенно неподходящий ему круг попал и Никколо Макиавелли. Почему неподходящий? Ну, начать с того, что Макиавелли был существенно старше, чем его новые друзья. Более того – по сравнению с ними он был беден, как церковная крыса, и должен был бы считаться политически неблагонадежным. В 1514-м, еще при жизни Джулиано Медичи, велись разговоры о том, как он организует земли Романьи и Тосканы, которые намечались для его нового герцогства. Одним из губернаторов в его владеньях преполагалось назначить Паоло Веттори, старшего брата Франческо Веттори.

Паоло был высокого мнения о способностях Макиавелли, который к тому же был другом его брата, и собирался взять его к себе, в свою будущую администрацию. Но он получил разъяснения от секретаря кардинала Джулио Медичи [1], и состояли они в том, что «никаких дел с Макиавелли не стоит и заводить».

Из проекта нового герцогства для Джулиано ничего не вышло, и Паоло Веттори так своего губернаторства и не получил. Hо, даже уж и не говоря об этом, вообще все пути Макиавелли к государственным должностям были отрезаны.

Каким же образом Макиавелли попал в Орти Оричеллари?

Никаких точных сведений на этот счет нет. Вообще о жизни Макиавелли того периода нам известно главным образом из его переписки с Франческо Веттори, и говорят они, как хорошие друзья, и о том и о сем и обмениваются шутками и взаимными поручениями.

Например, Макиавелли попросил своего друга Франческо подыскать ему хорошей материи голубого цвета, которая могла бы пойти на накидку – явно подарок для женщины, и для женщины из хорошего круга. Это было необычно – во-первых, y Никколо Макиавелли было плохо с деньгами, а подарок был дорогим, во-вторых, его интерес к женщинам в общем ограничивался куртизанками. В списке его расходов в период относительного финансового благополучия расходы на дам такого рода занимали видное место.

Так к чему же тогда просьба о покупке материи, которой и во Флоренции не найти? Это странно – куртизанкам обычно платили деньгами, а не нарядами.