Темная Башня - Стивен Кинг

Если только не будет даже ада, а будет ничто. Эту идею Пимли гнал из разума и из сердца, но он бы первым назвал себя лжецом, если б не признавался (но только себе), что такие мысли иногда донимали его глубокой ночью. Но и на них у него имелась управа: таблетки снотворного. И, разумеется, Бог. Он верил, что все служит помыслу Господнему, даже сама Башня.

В любом случае, Пимли подтвердил, что да, баскетболисты, по крайней мере, американские баскетболисты, получают все самое лучшее, в том числе больше кисок, чем любое гребаное туалетное сидение. От этих слов Финли так долго смеялся, что из уголков странных, лишенных всякого выражения глаз, потекли красноватые слезы.

Но самое замечательное в другом: ты сможешь играть вечно, по стандартам НБА. К примеру, ты слышал, что самый знаменитый игрок в моей прежней стране (хотя я его никогда не видел, он появился после моего времени) – Майкл Джордан, и…

– Будь он тахином, кем бы он был? – прервал его Финли. В эту игру они играли часто, особенно выпив.

– Конечно же, горностаем, и чертовски красивым, – и удивление, прозвучавшее в его голосе, показалось Финли таким комичным, что он вновь досмеялся до слез.

Но его карьера длилась чуть больше пятнадцати лет, – продолжил Пимли, – учитывая период, когда он не играл, вроде бы уйдя на покой, и одно или два возвращения на площадку. А сколько бы лет ты мог играть в игру, в которой тебе пришлось бы только бегать по площадке час или около того, Фин?

Финли из Тего, которому было больше трехсот лет, пожал плечами и раскинул руки. Делах. Много, много лет, просто не сосчитать.

А как долго «Синие небеса», – Девар-тои для ее заключенных, Алгул Сьенто для тахина и Родов, – как долго стояла здесь эта тюрьма? Тоже делах. Но, если Финли прав (а сердце подсказывало Прентиссу, что Финли почти наверняка прав), то близился конец делах. И что мог он, когда-то Пол Прентисс из Рауэя, штат Нью-Джерси, а теперь Пимли Прентисс из Алгул Сьенто, делать по этому поводу?

Свою работу, вот что.

Свою гребаную работу.

– Итак, – Пимли уселся на один из вращающихся стульев у окна, – ты нашел робота-ремонтника. Где?

– Около того места, где путь 97 выходит с сортировочного узла, – ответил Финли. – Этот путь все еще горячий, вы это называете «третьим рельсом», и этим все сказано. Потом, после нашего отъезда, ты позвонил, и сказал, что была повторная тревога.

– Да. И ты обнаружил…

– Ничего, – ответил Финли. – На этот раз, ничего. Возможно, сбой, вызванный первой тревогой, – он пожал плечами, как бы говоря то, что они оба знали без слов: все разваливалось. И чем ближе они приближались к концу, тем быстрее.

– Ты и твоя команда все внимательно осмотрели?

– Разумеется. Никаких незваных гостей.

Но оба они под незваными гостями подразумевали людей, тахинов, кан-тои и роботов. Ни один из тахинов поисковой партии Финли не подумал о том, чтобы посмотреть наверх, а если бы и посмотрел, то едва ли заметил бы Мордреда: паук, уже доросший до собаки средних размеров, спрятался в глубокой тени под карнизом главной станции, удобно устроившись на гамаке-паутине.

– Ты собираешься вновь проверить телеметрию из-за второй тревоги?

– Частично, – ответил Финли. – А в основном, потому что чувствую: что-то не складывается, – фразу эту, «что-то не складывается», частенько произносили герои детективов с той стороны. Финли их обожал, вот и фразу употреблял при первом удобном случае.

– Что не складывается?

Финли покачал головой. Более точного ответа у него не было.

– Но телеметрия не лжет. Во всяком случае, так меня учили.

– А ты в этом сомневаешься?

Понимая, что он вновь на тонком льду, собственно, они оба, Финли помялся с ответом, а потом решил: чего юлить?

– Конец близок, босс. Так что я сомневаюсь практически во всем.

– В том числе и в своем долге, Финли из Тего?

– Не будешь возражать, если составлю тебе компанию? – спросил Пимли.

– Отнюдь, – улыбнулся Горностай, продемонстрировав полный рот острых, как игла, зубов. И спел, своим странным, меняющим тембр голосом: «Помечтай со мной… Я на пути к луне моих отцо-о-ов».

– Дай мне одну минутку, – Пимли поднялся.

– Хочешь помолиться? – спросил Финли. Пимли остановился на пороге.

– Да. Раз уж ты спросил. Есть вопросы, Финли из Тего?

– Если есть, то лишь один, – существо с человеческим телом и покрытой гладким коричневым мехом головой горностая продолжало улыбаться. – Если молитва так вдохновляет, почему ты преклоняешь колени в том же помещении, где садишься срать?

– Потому что Библия предлагает: если у человека гости, он должен молиться в клозете. Еще вопросы?

– Нет, нет, – Финли помахал рукой. – Делай все лучшее и худшее, как говорят мэнни.

В ванной Пол из Рауэя опустил крышку унитаза, преклонил колени на плитках пола и молитвенно сложил руки перед грудью.

«Если молитва возвышает, почему ты преклоняешь колени в том же помещении, где срешь?»

«Может, мне следовало сказать, потому что так молитва смиряет мою гордыню, – подумал он. – Позволяет увидеть, какой я на самом деле. Из грязи мы поднялись, и в грязь уйдем, и если есть помещение, где трудно об этом забыть, то вот оно».

– Господи, – начал он, – дай мне силы, когда я слаб, просвети, когда я в замешательстве, укрепи дух, когда я боюсь. Помоги мне не причинять вреда тем, кто это не заслуживает, а если и заслуживает, только а том случае, когда другого выхода нет. Господи…

И пока он стоял на коленях перед накрытым крышкой унитазом, человек, который вскоре попросит Бога простить его за то, что своей работой приближает конец света (и это безо всякой иронии), мы можем познакомиться с ним поближе. Времени это много не займет, ибо Пимли Прентисс не играет важной роли в нашей истории о Роланде и ее катете. И, однако, человек он интересный, со своими чувствами, противоречиями, и тупиками. Он – алкоголик, который истово верит в личного Бога, не чужд состраданию, и теперь находится на грани того, чтобы опрокинуть Башню и отправить триллион миров, которые вращаются вокруг нее, в свободный полет во тьму в триллионе направлений. Он бы без колебаний отдал приказ убить Динки Эрншоу и Стенли Руиса, если б узнал об их проделках… и ежегодно проводит День матери в слезах, потому что очень любил свою мать и скучает по ней. Когда речь идет об Апокалипсисе, вот идеальный человек для руководства этой работой, знающий, как преклонить колени и поговорить с Господом, словно с давним другом.

И вот ведь ирония судьбы: Пол Прентисс из когорты тех людей, которые могут заявить: «Я нашел работу через „Нью-Йорк таймс“!» В 1970 году, уволенный из тюрьмы, известной, как Аттика (мегамятеж прошел как без него, так и без Нельсона Рокфеллера), он нашел в «Таймс» объявление с таким вот заголовком: