Игра королев - Дороти Даннет

— Он мертв?

Шотландцы глядели как завороженные.

Эрскин коротко отдал приказ:

— Стокс, седлайте лошадей и готовьтесь в путь. Дело сделано. Нам незачем больше подвергать себя риску.

Все засуетились, лишь Ричард остался стоять неподвижно. Он спросил еще раз чуть слышным голосом:

— Он мертв?

Эрскин стал мрачнее тучи.

— Он и часу не протянет на лошади. Придется оставить его здесь.

Ричард мрачно выругался:

— Черт возьми, как мы можем себе это позволить? Ведь ему известно все, что знал Ачесон.

— Он успеет поведать эту тайну только голубям, — жестко сказал Эрскин, шире раскрывая попоны. — Сколько, по-вашему, он еще протянет?

— Его могут найти.

— Хорошо. Его могут найти. Вот и разбирайтесь сами: это же ваш брат. Только поэтому я и привез его сюда, У меня рука не поднялась сделать то, о чем вы думаете. Я видел, как он рисковал жизнью, чтобы убить гонца.

Лицо Ричарда не смягчилось.

— Ему пришлось выбирать между вами и лордом Греем, и он предпочел наименьшее из зол… и оказался прав: вы же вытащили его, не так ли?

Пальцы Ричарда нервно теребили рукоять шпаги. Все молчали; Ричард наконец отдернул руку:

— Нет, будь я проклят. Я хочу, чтобы его казнили у всех на виду, в законном порядке, чтобы он умер в мучениях и прочувствовал все до конца. Забирайте ваших людей и выходите на дорогу. Я останусь и довезу его домой потом.

Том и Ричард остались вдвоем, снаружи слышались ржание лошадей и возня слуг. Эрскин устало спросил:

— Вы уже дрались с ним сегодня, неужели этого мало?

Отблеск пламени придал глазам Ричарда зловещее выражение.

— Вы считаете, что он невиновен? Я хочу спасти ему жизнь — что в этом плохого? И если он невиновен, ему представится возможность доказать это — чего уж справедливее?

Кто-то позвал снаружи. Эрскин вышел и вернулся, неся дорожный плащ и скатку.

— Вам это понадобится. — Затем он внезапно добавил: — Поедем с нами, Ричард! Оставьте его. Если он выживет, вам с ним не совладать.

Ричард молчал.

Оглянувшись в дверях, Эрскин увидел, как Ричард присел на корточки около брата и внимательно осматривает его кровоточащие раны:

Спустя несколько часов Ричард сам стоял в дверях, глядя в ночную тьму. Затем, двигаясь почти бесшумно, он взял собранный хворост и втащил его внутрь.

Было поздно. Пламя заново разведенного костра освещало лицо брата, разгладившееся во сне и выглядевшее таким же безгрешным, как в детстве.

Но это было глубокое забытье, предшествующее агонии. Опытный воин, лорд Калтер не раз сталкивался с кровотечениями, изуродованной плотью и переломанными костями, поэтому он твердой рукой тщательно промыл, очистил и перебинтовал раны. Он увидел изуродованные галерами руки, шрамы от ударов бича на спине, каторжное клеймо.

Теперь оставалось только ждать. Завесив дверь попоной, он улегся у костра, подложив седло под голову. Так он лежал бок о бок с безмолвным братом, от чьего острого языка ему не раз приходилось страдать. Голуби мирно ворковали наверху, устроившись на ночь на своих насестах. Наконец и они уснули. Наступила тишина, безмолвие теплой июньской ночи нарушало лишь слабое, прерывистое дыхание Лаймонда.

В глухой ночи сон сморил и Ричарда, хотя он упорно пытался бодрствовать, невзирая на усталость. Ричард проснулся оглушенный, не понимая, где он.

Пробившийся сквозь полуразрушенные стены свет зари осветил многочисленные насесты на почерневших стенах, деревянный круг. Рядом тихо догорал костерок. И тут Ричард увидел широко раскрытые, бездонные глаза брата, смотревшие прямо на него.

Никто из них не нарушил тягостной тишины. Ричард поднялся, подошел к костру и не спеша подбросил хворосту. Блики пламени заиграли на светлых волосах, побелевшие скулы и бескровные губы порозовели — брат, казалось, возвращался к жизни. В самой крайности не оставив своей иронии, Лаймонд заговорил еле слышно:

— Ты по-прежнему храпишь, как лошадь. Это Том Эрскин вытащил меня?

— Кто же еще? Он привез тебя и отправился домой вместе с остальными. Мы совсем рядом с Гексемом.

Они помолчали. Потом Лаймонд очнулся и звонко произнес:

— Если ты выжидаешь, чтобы прочесть надо мной отходную молитву, Ричард, то можешь не тянуть.

Издевка снова ожесточила Ричарда.

— Не к спеху, — отозвался он с мрачным торжеством.

Тихий смешок был ему ответом.

— Мне тоже. Только вот продырявили меня во многих местах.

Ричард поставил котелок с водой на костер и приготовил свежие бинты.

— Ничего страшного — лишь бы нашелся хороший хирург.

— Две главы классической анатомии, и он уже вообразил себя Авиценной. Не беспокойся. Мне некуда увиливать и не в чем каяться.

— Ты удивлен? — Ричард попробовал воду своим широким пальцем. — Ты ожидал, что я с проклятиями добью тебя и сброшу труп в реку?

— Пожалуй. Объясни мне, почему этого не произошло. Лично мне ничего в голову не приходит. Изъявления благодарности с моей стороны будут выглядеть чертовски глупыми, пока я не пойму, в чем дело… Я не могу больше пить.

Ричард забрал фляжку.

— Сам сказал: тебе не в чем каяться.

— Да, но я должен объясниться.

— Объяснишься позже, — спокойно заявил Ричард. — У тебя будет масса времени.

Он наклонился, и Лаймонд закрыл глаза.

Ему предстояло нелегкое дело — ужасное отвратительное даже для более опытного хирурга, у которого были бы необходимые инструменты. Вода покраснела от крови, самодельные тампоны промокли насквозь.

Объяснения. Можно ли объяснить убийство ребенка? Позор жены? Вот они, эти руки, которые ласкали Мариотту, эти губы, это отмеченное клеймом тело…

Лаймонд долго не приходил в себя после того, как Ричард его перебинтовал. Наконец он открыл глаза и еле слышно произнес:

— Ладно, я сам живодер хоть куда. Но если такой котище будет забавляться с мышкой слишком долго, то она может и сдохнуть. Твой ход.

— Не сейчас. Я хочу, чтобы ты как следует пришел в себя, прежде чем мы объяснимся.

В этот день лорд Калтер провел немало часов в поисках нового приюта для своего пациента, такого, чтобы там можно было укрыться и чтобы находился он на безопасном расстоянии от дороги и домов.

Уже ближе к вечеру одна из его вылазок увенчалась успехом: он нашел идеальное место, а вдобавок набрал достаточно мха, который собирался использовать при перевязках. Маленький ручеек протекал по дну небольшого ущелья, а по обоим его берегам на ширину ярдов в двадцать простирался зеленый лужок. Здесь было где держать лошадь, а главное, имелось местечко, где стены сужались, нависали над берегами и образовывали уютную пещерку. Здесь можно было развести огонь, не опасаясь быть замеченным, и здесь имелось укрытие на случай дурной погоды.