Приключения знаменитых первопроходцев. Океания - Луи Буссенар

Не так обстоят дела на лежащем неподалеку от Явы большом острове Борнео[231], где туземцы-даяки настроены гораздо более воинственно и относятся к белым во сто крат хуже, чем представители малайской расы, к коей относятся яванцы[232]. Даяки вовсе не являются выродившимся или отставшим в своем развитии племенем, как австралийские аборигены. По своему умственному развитию они намного превосходят представителей других цветных народов. Они очень умны, сообразительны, у них прекрасная память, и они очень восприимчивы к знаниям.

Но все эти прекрасные качества тотчас же теряют свое значение в наших глазах, как только мы узнаем о страшном обычае, распространенном среди даяков, ибо этот обычай может существовать лишь у самых мерзких, гнусных дикарей.

По причине распространенных среди даяков верований, а точнее — диких суеверий, происхождение которых нам совершенно неясно, все представители этого племени являются завзятыми и ужасно ловкими охотниками за головами. И занимаются они этим страшным делом по природной жестокости, по чудовищной любви к виду пролитой крови не для того, чтобы утолить отвратительное пристрастие к человеческой плоти, так как они вовсе не столь свирепы, как полинезийцы и папуасы, и вовсе не являются каннибалами и не предаются кровавым оргиям, столь дорогим сердцам других дикарей. Нет, даяки охотятся за головами своих жертв из чистой любви к искусству. Головы являются для даяков военными трофеями точно так же, как скальпы врагов — для индейцев.

Итак, когда какого-нибудь даяка обуревает желание обзавестись таким трофеем, он вооружается сарбаканом, страшным национальным оружием, при помощи которого он с поразительной точностью поражает цель отравленным дротиком, а также саблей, лезвие которой столь остро, что ею можно перерубать гвозди. Он устраивает засаду и подстерегает одиноких прохожих: мужчин, женщин, детей, иностранцев, соотечественников и даже жителей соседней деревни. Из своего убежища он пристально следит за дорогой, а затем убивает жертву дротиком и практически одним ударом отрубает ей голову. Тело несчастного остается на месте преступления, где его очень быстро либо пожирают хищники, либо до костей обгладывают гигантские муравьи. Что же касается головы, то даяк заботливо и с величайшими предосторожностями помещает ее в сосуд, сплетенный из жилок и волокон ротанговой пальмы, раскрашенный в яркие цвета и украшенный птичьими перьями, затем приносит в свой дом, построенный на сваях, и помещает у самого входа на острие воткнутого в пол копья.

Эти головы считаются у даяков военными трофеями и ценятся превыше всего. Их обрабатывают специальными составами для того, чтобы они сохранялись как можно дольше, а затем украшают, каждый на свой вкус и следуя своему воображению. С головы убитого сдирают кожу, удаляют язык, глаза и мозг, все мягкие части, и вновь обтягивают череп кожей, набитой хорошо просушенным хлопком. Затем на кожу наносят татуировку, инкрустируют ее тонкими пластинками свинца, вставляют в глазницы длинные спиралевидные раковины с заостренными концами. Когда работа бывает завершена, голову подвешивают под самой крышей дома. В некоторых жилищах под кровлей висят целые гирлянды этих жутких трофеев. Они раскачиваются при малейшем дуновении ветра, словно венецианские фонарики…

Представляется маловероятным, что сей странный и ужасный обычай исчезнет в скором времени, если только по каким-либо причинам, совершенно невероятным, не исчезнет весь этот народ или в умах даяков не произойдет полная смена идей, что нам кажется абсолютно невозможным.

Остров Борнео огромен, а леса его непроходимы. Голландцы захватили здесь лишь очень небольшой плацдарм, а англичане, как ни стараются, укрепились лишь в Сараваке[233]. Европейская цивилизация еще очень долго будет пробивать себе дорогу в этих огромных безлюдных пространствах. Борнео относится к числу районов, куда очень трудно проникнуть, хотя остров этот начинают понемногу изучать и осваивать, как отмечает путешественник Чарлз Бок, который первым после госпожи Иды Пфейфер довольно серьезно исследовал этот край.

Путешествие на Суматру Бро де Сен-Поль-Лиаса[234]

Покончив с эпохой сомнений и робких действий на ощупь в сфере колониальной политики, Франция сумела вовремя опомниться и, действуя методично, не только увеличила свои владения, но и обеспечила благосостояние многих людей, вырвав их из варварства, в коем они пребывали. Франция вновь обрела былую славу и встала во главе стран, несших свет культуры диким народам.

Но каких трудов это стоило! Какие опасности пришлось преодолеть для того, чтобы возродить великие традиции знаменитых в прошлом французских исследователей, которые, казалось, давно умерли из-за проявленного правителями неразумного небрежения и из-за полнейшего равнодушия граждан!

А какую стену недоброжелательства пришлось пробить, какую враждебность преодолеть, сколько снести насмешек! Пришлось действовать, несмотря на яростную ревность и низкие дрязги тех, кто хотел воспротивиться процветанию нашей страны.

Одним из самых достойных и бескорыстных представителей славной когорты тех, кто принял участие в этом колониальном крестовом походе и кто оплатил экспедиции из своих личных средств, несомненно, является Бро де Сен-Поль-Лиас, чьи подвиги в Океании получили достойное признание. Красноречивый оратор, прирожденный писатель, ярый сторонник идеи необходимости расширения территориальных владений Франции, он был убежден в своей правоте, словно апостол, и посвятил свою жизнь служению этой идее. Он отправился исследовать большие океанийские острова, которые властно притягивали его. Три раза он появлялся в местах, где климат бывает иногда губительным для европейцев, и не жалел ни своего времени, ни денег, ни здоровья.

В 1876–1877 годах он совершил свое первое путешествие на Суматру. В 1880–1881 годах он отправился туда же со специальной миссией, а именно в так называемую страну Ачех[235], в то время с большим трудом усмиренную голландцами.

В 1883 году правительство Франции назначило Бро де Сен-Поль-Лиаса членом международного жюри на выставке колониальных товаров в Амстердаме, и в этом качестве он предпринял третье путешествие в Малезию и Индокитай. Он привез из этих тяжелых и опасных странствий около полудюжины томов записок, где чувствовался странноватый хмельной привкус, так называемый местный колорит. Очевидно, сам автор проникся духом этих мест и воспылал любовью к природе тропиков, которую он столь талантливо описывал. К тому же Бро де Сен-Поль-Лиас написал еще и чрезвычайно изысканный, тонкий, очаровательный роман, повествующий о жизни на островах Океании, под названием «Айора», под которым с удовольствием подписался бы такой признанный мастер, как Бернарден де Сен-Пьер[236].