Избранное - Тауфик аль-Хаким

Правда, в Даманхуре не было хорошей школы, но надо было придумать какой-нибудь другой способ и не доверять им сына. Виноват его отец. Он всегда любил своих братьев и думал, что они уберегут его сына от всех бед.

Она била себя по щекам, осыпая мужа и его братьев упреками.

— Верните моего сына, верните мне моего сына! — кричала она.

Хамид-бек уложил чемодан и, не дожидаясь утра, сел на первый поезд, отправлявшийся в столицу. В Каире он, как безумный, метался от одного представителя власти к другому, тщетно умоляя освободить сына и братьев.

Наконец ему пришло в голову обратиться к английскому инспектору ирригации, с которым он был знаком. Может быть, он походатайствует за него перед высшими властями.

Это была удачная мысль. Англичанин встретил его приветливо и обещал сделать все, что сможет. Он помнил Мухсина со дня банкета в деревне. Мальчик хорошо говорил по-английски и ему понравился. Но с первых же шагов англичанин столкнулся с большими трудностями, так как дело находилось в ведении военных властей. Добиться освобождения арестованных инспектору не удалось. Тогда Хамид-бек в отчаянии попросил его походатайствовать об освобождении хотя бы одного Мухсина, взрослые могут подождать, пока волнения улягутся. Инспектор снова отправился хлопотать. Тем временем отец Мухсина добился разрешения на свидание с родными в крепостной тюрьме.

Увидев братьев и сына, он удивился их спокойствию и их бодрому настроению. Едва расспросил обо всем, что произошло, как время свидания истекло. Хамид-бек отвел Мухсина в сторону и попросил его потерпеть еще день-два. Делается все возможное, чтобы освободить пока его одного.

Услышав это, мальчик отошел от отца, весь красный от гнева, и закричал:

— Ты думаешь, я на это соглашусь? Выйду на свободу, а их оставлю здесь?

Хамид-бек смутился и растерянно повернулся к братьям. Он сказал, что немедленно освободить всех невозможно, пока ему только удалось добиться обещания выпустить одного Мухсина. Он попросил их помочь ему уговорить мальчика, ведь в его возрасте пребывание в тюрьме особенно вредно. Братья подошли к Мухсину и принялись горячо и искренне упрашивать его послушаться и согласиться. Ведь он еще почти ребенок, младше их всех, и…

Но в серьезных делах Мухсин проявлял иногда непреклонную волю.

Так Хамид-бек и ушел, ничего не добившись. Но вскоре ему пришла в голову мысль, которая заставила его улыбнуться: когда выйдет приказ об освобождении Мухсина, его согласие или отказ не будут иметь никакого значения. Приказ выполнят помимо его воли.

После свидания с отцом настроение Мухсина изменилось, и он загрустил. Каждую минуту может открыться дверь, и его силой заставят покинуть товарищей. Он был в страшной тревоге и мучился угрызениями совести при мысли, что благодаря хлопотам отца его скоро освободят, а дядюшки и Мабрук останутся здесь.

Что за радость жить одному в Даманхуре или где-нибудь в другом месте? Он чувствует себя хорошо только со своим «народом», только когда переживает вместе с ним все превратности судьбы. Ведь страдания, как бы велики они ни были, не так страшны, если их разделяют все. Они переносятся легче и иногда даже бывают утешением для сердца. А чего хотят от него отец и мать? Жизни в одиночестве, жизни для одного себя! Мухсин стал горячо молить Аллаха, чтобы из хлопот отца ничего не вышло.

И Аллах внял его пылкой мольбе. Англичанин был опечален. С большим трудом ему удалось пока добиться лишь согласия перевести маленького заключенного одного, или вместе с остальными, в тюремную больницу, где обращение лучше, а жизнь легче и спокойней.

— Не тревожьтесь, — сказал он Хамид-беку. — В тюремной больнице им будет не хуже, чем в гостинице или у себя дома. Даже спокойнее, туда не проникнут волнения и беспорядки. А затем наступит и день их освобождения. Сейчас трудно добиться большего, ведь положение в городе продолжает оставаться тревожным, но еще несколько дней и, кто знает, возможно, все уляжется. Не волнуйтесь, их выпустят первыми, как только водворится спокойствие. Они задержаны лишь на время беспорядков. Я их не оставлю без помощи, не сомневайтесь в этом. Можете спокойно возвращаться домой и во всем положиться на меня.

Слова инспектора несколько успокоили Хамид-бека.

— Значит, я могу уехать и передать это его матери?.. — спросил он.

— Поезжайте, я остаюсь здесь, — решительно ответил англичанин.

«Народ» в полном составе перевели в больницу.

В тот же день Хамид-бек в сопровождении инспектора пошел навестить сына и братьев в их новом жилище. Он увидел, что везде идеальный порядок, белье на кроватях чистое. При больнице имеется сад, в котором могут гулять больные из отделения для выздоравливающих. В библиотеке много книг, в приемных стоят кожаные кресла и полы устланы коврами.

Хамид-бек обрадовался. Англичанин посмотрел на него и, ласково положив руку ему на плечо, сказал:

— Мне кажется, что пока они тут, за них нечего беспокоиться. Во всяком случае, здесь они далеко от беспорядка и опасностей, да и больница отвечает за них.

Хамид-бек успокоился и решил возвратиться в Даманхур, чтобы порадовать встревоженную жену сообщением, что Мухсин пребывает в безопасности, мире и благополучии. Поблагодарив инспектора за его доброту, он пошел домой, чтобы захватить свой чемодан и увезти в Даманхур сестру. Заннуба собрала свои вещи, но не хотела уезжать, не повидав братьев и Мухсина. На следующее утро Хамид-бек проводил ее в больницу.

Когда Заннуба вошла к узникам, все они лежали на пяти кроватях, стоявших в ряд одна возле другой. Изумленная этим зрелищем, Заннуба остановилась. Ей показалось, что они лежат в своей общей спальне, в доме на улице Селяме.

Взгляд Заннубы упал на Мабрука, развалившегося на кровати, стоявшей около кровати Ханфи. Он потягивался под одеялом, нежась на чистых простынях. Заннуба не удержалась и вскрикнула от удивления:

— Сохрани тебя Аллах, Мабрук! Ты страдал и получил награду. Теперь ты с полным правом спишь на отдельной кровати.

Мабрук посмотрел на нее и, усмехнувшись, ответил:

— Не болтай слишком много!

Потом он приподнялся на постели, опираясь на локоть, и проговорил:

— Вот что я тебе скажу, теперь я привык спать на кровати, и, клянусь своей честью и честью моей матери, не стану я больше валяться на деревянных столах. Вы, без шуток говорю, меня обманывали и думали, что и это для меня достаточно хорошо.

В это время Хамид-бек разговаривал в коридоре со знакомым врачом, когда-то работавшим в деревне недалеко от Даманхура.

Поговорив с Мабруком, Заннуба начала болтать с остальными. «Председатель» Ханфи сообщил ей, что очень доволен больницей и особенно тем, как ему здесь спится в этой комнате, в которой царит полный покой. «Народ» не смеет тут шуметь и ссориться, так как все подчиняются главному врачу, а не «почетному председателю» Ханфи.

Селим расспрашивал Заннубу, что делается у них в квартале, особенно подробно осведомляясь о последних событиях, о том, как они подействовали на обитателей квартала… на соседей. Заннуба поняла, почему он об этом спрашивает, и горестно вздохнула.

— Можешь быть доволен. Готовься писать поздравительное письмо к свадьбе, — кисло улыбнулась она.

Селим ничего не ответил.

Мухсин повернулся на бок, лицом к Абде, и начал болтать с ним о разных пустяках, стараясь не выдать, как тяжело у него на душе. Абда отвечал ему с деланным спокойствием. В его глазах светились горечь, обида, гнев. Он ни о чем не хотел вспоминать.

Брак Мустафы Раги и Саннии Хильми был решен. Мустафа вернулся в Каир в первый же день, как только восстановилось сообщение. Он встретился с отцом Саннии, доктором Ахмедом Хильми, и они решили назначить день свадьбы и подписания брачного договора, когда все успокоится и великий изгнанник вернется в охваченный волнением Египет. И случилось, что день выхода Мухсина и его родичей из тюрьмы совпал с днем, когда Саннию привели в брачном наряде к Мустафе.

По странной случайности врач, беседовавший с Хамид-беком в коридоре, оказался тем самым врачом, который навестил «народ» на улице Селяме, когда они все сразу заболели испанкой. Тогда он был очень удивлен, увидев, что все больные лежат в одной комнате, на выстроившихся в ряд кроватях, словно в казарме или лазарете. Не удержавшись, он даже воскликнул: «Нет, это не квартира! Настоящий лазарет!»

Доктор удивленно улыбнулся, увидев, что слуга лежит вместе с ними, устроившись на обеденном столе, превращенном в ложе, и спросил, что их заставило собраться в одной комнате. Ему даже пришло в голову, что это феллахи из деревни, которые привыкли спать в одном помещении с животными.

Разговорившись с доктором в коридоре, Хамид-бек узнал, что он работает врачом в этой больнице. Воспользовавшись случаем, Хамид-бек попросил его позаботиться о сыне и братьях.