Отраженная угроза - Михаил Тырин

– Мы ничего не знаем, мы и дня не успели здесь прослужить, – сердито ответил Сенин.

– Ну, никакого секрета тут нет. Если федеральные силы ударят по энергоцентру, встанут машины на приисках. Абсолютно всё лишится смысла. Сотни уважаемых людей вскричат: «Где наши деньги!» – и перестанут с нами здороваться.

– А если они ударят прямо по приискам?

– Ну-у, там же сотни рабочих! Как можно!

– Странная у вас борьба, – покачал головой Сенин. – Не поймешь, кто с кем борется.

– Очень хорошо, и не надо вам понимать. Поскольку лично вы в этой борьбе даже не третья, а тридцать третья сила.

Пришел посыльный с двумя комплектами полевой полицейской формы – новенькой, в нераспечатанных пакетах. Сенину, кроме этого, дали крем-эпилятор.

– Идите к черту, – сказал Сенин. – Надо вам меня снимать – снимайте. А прихорашиваться и переодеваться не буду, нашли клоуна. Срал я на ваш цирк вместе с вашей борьбой. – Он хмуро отвернулся.

Яцес, который уже начал натягивать новые штаны, в нерешительности замер. Но его слегка пихнули под ребра, и он продолжил. А на Сенине скрестились тяжелые взгляды.

– Убедить его? – спросил один из костоломов у шефа.

– Да пусть, – махнул рукой Каспер. – Не в форме дело. Кстати, абсолютно верная у человека позиция.

Всё время, пока шли съемки, Сенин молчал, глядя в сторону. «Мытари» натянули себе на головы черные мешки с дырками и встали за спиной. Каспер ими режиссировал: «Поверните тем боком, покажите погоны, задерите им головы…» В основном задачей «мытарей» было держать пленников за шиворот, как котят, демонстрируя их жалкое положение. Затем они засучили обоим рукава и провели сканером по запястьям, считав полицейские метки как доказательство подлинности пленников.

Это было весьма скверно. На метку заносились настоящие имена. И имя Сенина не преминули озвучить перед камерой. Теперь он оказался на виду перед всеми – перед СИНом и перед двойником. Не факт, что они увидят передачу, и тем не менее…

В заключение Сенина попросили что-нибудь сказать, но тот снова послал всех к черту. Его напарник на дерзость не решился и пробормотал какие-то невразумительные слова: «Очень жаль… надеемся на лучшее… хотим успокоить родных…» и тому подобное.

– Ну, всё, – удовлетворенно заявил Каспер и посмотрел на часы – золотые, естественно. – Можете отдыхать. Настоятельно не рекомендую вам от нас бежать. Абсолютно бестолковая будет затея.

Он уже почти ушел, но в дверях вдруг повернулся к Сенину. Сделал к нему несколько шагов и сунул в карман тюбик с эпилятором.

– Как мужчина мужчине говорю – побрейтесь. Ну, не идет вам.

Побродив по территории энергоцентра, поговорив с его обитателями, Сенин убедился, что жизнь здесь не так плоха, как показалось из окна машины.

Заложников никто не третировал, не устанавливал им порядки. Их вполне сносно кормили три раза в день, кроме того, стояли автоматы, в которых в любой момент можно было получить горячий кофе и коржики.

Имелись душевые кабинки, мини-прачечная, выдавались одеяла, работал импровизированный медицинский пункт, где уже освоился знакомый Сенину попутчик-доктор.

Здесь даже работали телевизоры, вернее телетерминалы. Хозяева сами определяли, что можно смотреть их узникам.

Так что все условия для здоровой жизни здесь были. Не было только свободы, впрочем, как раз это и есть самое поганое. Потому люди здесь и ходили неряшливыми и злыми. Даже немногочисленные женщины.

Хотя не такими уж злыми. В Сенине сразу узнавали новенького, первыми подходили и заговаривали. Обнимать, конечно, не бросались, а просто сдержанно советовали, как ему обустроиться. Оказалось, что за гаражными постройками специально была свалена целая куча разного хлама, из которого можно худо-бедно собрать крышу над головой. Погода здесь всегда стояла теплая, можно спать на улице, но свой угол – вещь первостепенная.

Своего напарника Сенин как-то потерял, да и не очень об этом сожалел. Он отправился за гараж, найти себе несколько листов пластика и соорудить шалашик. Там он встретил священника, который изо всех сил пытался вытянуть ржавый металлический каркас из кучи хлама.

– Божий промысел? – усмехнулся Сенин.

– Ну, можно сказать и так. – Священник утер пот с лица. – Поможете?

– Да запросто. – Сенин уперся и вывернул злосчастную железку, подняв тучу пыли.

Тут он заметил, что святой отец натаскал из кучи уже столько стройдеталей, что хватило бы на скромное ранчо.

– Куда вам столько? Храм основать здесь хотите?

– Ну, не храм, конечно. Но молебную комнату поставить надо.

– Надо… Кому надо? Кому вы здесь собираетесь помочь своим бормотанием о вечности?

– Я? Да я-то никому не помогу, а вот разговор с богом – это поможет. Человек должен иногда говорить с богом, иначе всё суета.

Сенин взялся за каркас спереди, и они понесли его на примеченное священником место.

– Значит, вы тут полномочный представитель бога? – спросил он.

– Я? Да что вы! Я ничто, просто пыль под ногами. Бога нельзя представлять, но можно указать путь к нему.

– Ага, стало быть, вы в качестве указателя…

– Вы, видимо, редко посещаете храм? – спросил из-за его спины священник.

– Да уж, нечасто! – рассмеялся Сенин.

– А может, пора? Может, сейчас самое время?

– Боюсь, моих проблем это не решит, святой отец.

– Да проблема у всех одна. Проблема – разброд в собственной душе, отсутствие согласия с внутренним миром. И нищие, и великие одинаково несчастны.

– Думаете, местный князек Каспер сейчас несчастнее меня?

– Каспер? Он еще больший пленник, чем вы. Ибо вы в плену обстоятельств, а он – в плену гордыни.

– Бедный, бедный Каспер… – пробормотал Сенин.

– Так, может, зайдете? – с надеждой спросил священник.

– Как вас зовут?

– Отец Анатолий.

– Отец Анатолий, если успею – помогу перетащить материал для вашего будущего собора. Но только если успею. Мне сказали, что я тут ненадолго.

В этот момент подошел незнакомый человек и спросил, что, откуда и куда тащить. Узнав, направился к гаражу. Вслед за ним подошли еще четверо.

– Сколько у вас помощников! – удивился Сенин.

– А вы говорите, бог здесь никому не нужен. – В голосе священника послышалась добрая улыбка. – Они ведь сами подошли, я их не просил.

После этих слов подошли еще двое.

Наконец отец Анатолий указал место, и они с Сениным, отдуваясь, опустили ношу на землю. Из самодельных домиков на них с любопытством смотрел местный народец. Кто-то спросил, что здесь затевается. Тут же нашлось еще несколько помощников.

– Ну, раз такое дело, – сказал Сенин, – я вас пока оставлю. Мне надо позаботиться о своей норе, а то вечер скоро.

– Если будет нужда, приходите под мой кров, – предложил отец Анатолий.

– Будет нужда – обязательно приду. Кстати, ничего, если я начну строительство рядом? Тут довольно уютное местечко.

– Буду только рад.

До сумерек Сенин раздобыл несколько листов пластика и гипсокартона и наскоро слепил их строительным пластырем. Получилось нечто вроде собачьей конуры. Свалить ее можно было одним щелчком, но, главное – появилось убежище, где можно скрыться от чужих глаз, снять штаны, развалиться на матрасике, всласть почесать задницу и так далее.

Пока он трудился на своем единоличном хозяйстве, рядом кипела работа – не меньше двух десятков человек помогали отцу Анатолию возводить мини-храм. Выходила такая же конура, только побольше.

Сенин им даже завидовал. Но так и не пришел на помощь: упрямо не хотел, чтобы святой отец посчитал его новым прихожанином. Упрямство, говорят, великая вещь. С другой стороны, и глупость иногда называют величайшей. Поди разберись, как себя вести.

Когда Сенин ставил на свое жилище последнюю заплатку, к нему подошел кто-то из «аборигенов» и вежливо попросил унести оставшийся мусор обратно за гараж.

– Если будем здесь мусорить, – сказал он, – скоро потонем в своем же дерьме.

Позже был вполне сносный ужин в пенопластовых лотках. Уже стемнело, когда Сенин заглянул к одному из своих соседей, чтобы спросить, где ближайшее отхожее место. Сосед жил примерно в такой же конуре, и у него горел слабый свет.

Сунув голову внутрь, Сенин увидел источник этого света: у соседа, оказывается, был маленький персональный телевизор. Спрятать его тот не успел, а может, и не собирался.

– Заходи, – раздалось из домика.

– Вечер добрый, – пробормотал Сенин, втискиваясь в кукольное жилище.

– Ну как, устроился уже?

Хозяин был, так сказать, компактного размера и в своем домике-футляре чувствовал себя вполне комфортно. Внешности он был незапоминающейся – блеклый, щуплый, с белыми бровями и невыразительным лицом. Однако глаза были вполне добродушными.

– Я – Хэнк, – сказал он. – А тебя я уже знаю. Тут информация разбегается быстро.