Любить кого-то? - Грейс Слик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не говорю музыке "до свидания". Мне вообще трудно прощаться, но, если я снова соберусь выступать, это будет не так, как раньше. Может быть, тихий вечер встреч в доме престарелых? Мы с Мартой Стюарт споем колыбельную Сида Вишеса - просто вокал, акапелла, да еще постучим ложками по столу...
Запросто.
Поясню. Представьте, что вы - женщина за пятьдесят, никогда не пользовавшаяся пластической хирургией. Положите на пол большое зеркало, снимите с себя всю одежду и встаньте на четвереньки. Посмотрите на себя в зеркало - именно такая картина открывается вашему партнеру в позиции "женщина сверху". Ужасно! Дряблая кожа висит складками, как у шарпея, фигура расплылась... А эго твердит: "Это не я, это не я!" Конечно, с какой-то точки зрения, этот кусок мяса - не вы. Но у нас же есть глаза, и от отражения в зеркале не скроешься...
Черный юмор: ты становишься тем уродливее, чем умнее. Люди, пытающиеся быть вежливыми или просто отказывающиеся замечать возраст, могут сказать: "Да, конечно, она изменилась - но это ей к лицу". Счастливая бабуля выглядит лучше, чем старая карга - но уродство остается уродством.
Не одобряю, не осуждаю, просто констатирую факт.
Кое-кто из "всемирных гуру" может рассказать много хорошего о жизни, но выглядят они обычно дерьмово. Все вы видели этих беззубых дегенератов, престарелых толстых отшельников со смирением на лицах. Мы любим их? Конечно! Их тела привлекательны? Нет!
И еще - почему только мы с Шер предпочитаем не ломать комедию и открыто говорим о неприятии стареющих рок-музыкантов? Это, конечно, не повод для самоубийства, но ведь можно стараться выглядеть привлекательно! Я же не ношу дурацкие платья в цветочек, как большинство женщин моего возраста! (Правда, пирсинга тоже не делаю...)
Трудность заключается еще и в том, что в семьдесят человек обычно выглядит значительно привлекательнее, чем в шестьдесят. В семьдесят уже позволено все, можно быть эксцентричным, не боясь показаться сумасшедшим. Представьте любую свою знакомую в возрасте пятидесяти пяти лет - разве она может вести себя странно или необычно? Данная возрастная группа (к которой сейчас принадлежу и я) является наиболее консервативной, неспособной преодолеть собственную косность. Мы ходим друг к другу в гости, носим костюмы спокойных тонов и обсуждаем детей - короче, стали похожи на своих родителей. Этого ли нам хотелось?
Лично я, поняв, что никаких операций, маскирующих возраст, производить не хочу, начала носить спортивные костюмы - удобно и в глаза не бросается. Так что, встретив меня в супермаркете, люди проходят мимо - подумаешь, еще одна пожилая тетка, покупающая шесть пакетов сухого корма... Одеваться, как Джоан Коллинз - на это нужно слишком много времени, а я не хочу часами просиживать перед зеркалом или мучиться выбором, что надеть. Оно того не стоит; я уверена, реакция людей на Джоан ограничивается фразами: "А она неплохо выглядит - для своего возраста..." Мне этого недостаточно. Я могу привлечь мужика, просто поиграв кредитными карточками. А если он не клюнет - не больно-то и хотелось. Все, что остается пожилым женщинам - сравнивать себя с ровесницами ("А мое платье от Шанель лучше, чем твое от Донны Каран!"). Но мужчинам наплевать, что надето на шестидесятилетней тетке. От этого можно сойти с ума!
Буддисты делят жизнь на несколько больших периодов, каждому из которых свойственна своя модель поведения:
первый - с рождения до двадцати лет - время учебы, когда старшие разъясняют нам значение социальных и логических символов окружающего мира;
второй - между двадцатью и сорока - время действий. Мы заводим своих детей и устраиваем свою жизнь, заботимся о младших и пожилых;
третий - между сорока и шестьюдесятью - время исследований. Мы копим информацию, необходимую нам в следующей фазе;
четвертый - после шестидесяти - время самодостаточности, когда мы учимся смеяться над собой и слушать голоса природы.
Рам Дасс, мой духовный учитель, ухаживал за своим умирающим отцом. В больницу приходили родственники, улыбались старику, потом выходили в холл и шушукались: "Он совсем на себя не похож, такой спокойный - просто сидит себе тихонечко и смотрит в окно..." Они ожидали увидеть взбалмошного, агрессивного человека, каким он был раньше. "Но," - говорил Рам Дасс, - "я никогда не был настолько близок с отцом. Я ухаживал за ним, а потом мы просто молча сидели рядом, наслаждаясь обществом друг друга. Этого никогда не произошло бы, не случись его болезни. Мудрость, как ни жаль, приходит только с годами и с несчастьями..." Его отец, как и многие другие, прозрел лишь незадолго до смерти.
Мне бы, наверное, понравилось заснуть и не проснуться. (Хотя, некоторые теологи утверждают, что именно в этом случае мы впервые по-настоящему "проснемся"...) Не хотелось бы покидать этот свет прямо сейчас, но лучше согласиться с потерей, чем пытаться бороться с ней.
Лучше время для размышлений - сразу после поражения. Ничто не отвлекает - можно просто сесть и медитировать, плавно переводя силы из физической оболочки в дух. Это кажется трудно выполнимым, если думать только о себе. Но у нас есть выбор: свихнуться от того, что не можешь больше играть в боулинг и пьянствовать - или, расслабившись в тишине, открывать в себе новые стороны, до которых невозможно добраться, пока не отбросишь материальную сторону жизни. Я предпочитаю второй путь, путь совершенства.
53. Отбросить тело
Только призраки могут смело сказать, что их диета принесла стопроцентный результат. Сейчас предпочитают ничего не говорить прямо, придумывая миллионы замен простому слову из четырех букв: "УМЕР" - "ушел", "стал прахом", "отошел в мир иной"...
Может быть, вся эта языковая эквилибристика происходит из-за того, что мы ничего не знаем о смерти и боимся почувствовать ее реальность. Часто мы не хотим верить, что великие люди тоже могут умереть.
Билл Грэм - один из таких людей. Он был гигантской фигурой, способной объединять и участвовать, развлекать и слушать, идти вперед методом проб и ошибок - и все это благодаря своей немыслимой энергии. На его похоронах в 1993 году в храме витал дух скорби, но скорби семейной: здесь собрались люди, гордые, что были знакомы с этим человеком, в равной степени отдававшим себя обществу, друзьям и гневу. Я не очень люблю похороны, но в этот раз атмосфера была, скорее, умиротворенной. Не было ни одной из формальных процедур, превращающих прощание в балаган.
Когда кто-нибудь умирает, окружающие обычно говорят: "Он еще столько мог сделать в жизни..." Но это напоминает нам также и о нашей собственной смертности - самому большому в жизни страху и самой большой в жизни тайне. Во всех религиях есть "потом". Только атеисты считают, что смерть есть окончание всего. Но большинство верующих просто не знают, что и думать - им трудно представить, что будет потом (за исключением того, что им это, скорее всего, не понравится). Мы надеемся прожить подольше, а медики считают смерть человека своей неудачей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});