Звезданутые войны - Матвей Геннадьевич Курилкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кусто немного изменил курс, и заверил, что с пути не собьётся. Пожалел Тиану — ему, в отличие от девушки, было не так невыносимо терпеть этот беззвучный вопль. Через час немного кривобокую связку из двух ликсов и двух кораблей вынесло в систему красной звезды.
Разница была заметна даже издалека. В прошлый раз, система находилась как будто в пузыре — туман обтекал её со всех сторон, постепенно истончаясь по мере приближения к звезде. Звезда и планеты вращались в чистом вакууме. Сейчас ничего подобного не было. Наоборот, Тиане показалось, что белёсая субстанция вокруг звезды собралась даже гуще, чем в остальном пространстве туманности. Будто обрадовалась, что барьер исчез.
— Всё, я больше не могу! — это Лорин вдруг вышел на связь. Собственной персоной, не из слияния. — Слишком сильно давит. Я не знаю, что здесь, но предлагаю улететь от этого места побыстрее и подальше. Мне тут неуютно.
Тиана уже и без слияния чувствовала что-то в воздухе. Совсем слабо, едва заметно, но чувствовала. И не она одна. Девушка видела, что и Герман, и Максим тоже притихли и тревожно переглядываются. Значит, и они слышат этот крик.
— Вы как хотите, а я к планете даже подходить не стану, — сказал Кусто. — И вам не дам, если соберётесь. Я понимаю, что мы всегда всем хотим помочь, тем более, тем, кто так страшно плачет, но этим мы не поможем ничем. Их ест туман. Убрать его мы не можем.
— Что? — переспросила Тиана.
— Туман. Мы, когда улетали, думали, что этот барьер защищал систему и планету от медуз, которые могут к ним прилететь и высосать, но сейчас я понимаю, что мы ошиблись. Сам туман тоже хищный. Мы этого не чувствуем, потому что у нас есть тела, а у призраков нет никакой защиты. Они в этом тумане медленно растворяются. Очень медленно… И знаете, я тут понял, что умирать никому в этом тумане нельзя. Я не знаю, есть ли у живых существ душа, но, наверное, что-то такое после смерти остаётся. А туман это ест. Причём очень медленно.
— Кусто, как ты это понял? — тревожно спросила Тиана.
— Просто прислушался. Не беспокойся, я не сошёл с ума, Поняшка тоже это чувствует.
— Какая Поняшка? — опешил Герман. А вот Тиана сразу догадалась.
— Это так теперь зовут ликса Лорина. Она решила считать себя девочкой.
— Ну, зашибись теперь.
Несмотря на обще-гнетущую обстановку Тиана едва сдержала смех. Всё-таки предпочтения ликсов — штука совершенно непредсказуемая. Разведчица как-то привыкла всех ликсов воспринимать как мальчиков. Ну, в самом деле, как огромная, трёхкилометровая туша практически правильной, цилиндрической формы, лишь немного сужающаяся к концам, может ассоциироваться с девочкой? Однако вот Поняшка решила, что будет девочкой. «Может, это как-то зависит от того, с кем больше общаешься? Кусто долго общался с Германом перед тем, как решил воспринимать себя как личность, а Поняшка — с учёной. Кстати!»
— А учёную она как назвала? Я ведь правильно понимаю, они обменялись именами?
— Да, — важно согласился тихоход. — Учёную теперь зовут Крыса.
Герман, который как раз отхлебнул что-то из стакана, устроил небольшой фонтан.
— Чего⁈ За что это она её так⁈
— А что не так? — удивился Кусто. — По-моему, очень красивое, умное, хитрое и любознательное животное. Крыса сама попросила назвать её в честь какого-нибудь животного, и Поняшка долго выбирала, какое из известных ей, наилучшим образом подходит. Остановилась на Крысе. У неё однажды жила целая стайка, но потом Лорин об этом узнал, и крыс высадили на планету. Поняшка потом долго скучала.
Тиана не знала, смеяться или сочувствовать бедной учёной. Решила — ни то ни другое. В конце концов, это только у Германа крысами принято обзывать плохих людей, которые воруют у товарищей. На самом деле такого поведения в характере этих животных не замечено. Не больше, чем у людей, по крайней мере. Киннары к ним вообще не испытывают предубеждения, как, впрочем, и по отношению к любым другим животным.
— Нет, ну нормальное имя, — выдавил из себя Герман, прокашлявшись. — Привыкнуть только надо. Я так-то тоже крыс люблю. Даже хотел одно время завести в детстве, потом узнал, сколько они живут, и решил не мучить себя. Даже тогда понимал — для меня два года пролетит быстро. Только успеешь привыкнуть и полюбить, а уже всё…
— Герман, а ты что, считаешь, если животное живёт недолго, то его уже и любить не нужно? — заинтересовался Кусто.
— Да нет, конечно, — хмыкнул парень. — Любовь вообще от того, что я считаю, не зависит — она просто случается.
— Ребята, может, вернёмся к теме обсуждения? А то я вас слушаю, и у меня закрадываются сомнения в вашем психическом здоровье, — проворчал Максим. — Вот как от обсуждения судьбы бесплотных древних садистов вы ухитрились за пять минут перейти к философскому диспуту о любви к братьям нашим меньшим и вообще?
— Это не философский диспут, я просто… — начал было объяснять Кусто, но Максим застонал, с размаху хлопнул себя по физиономии, и Кусто счёл за лучшее замолчать.
— В общем, учитывая то, что рассказал Кусто об этом месте, я предлагаю оставить всё, как есть и убраться отсюда подальше. Потому что если бы я неизвестно сколько времени мучился от того, что постепенно растворяюсь в белёсом тумане, я бы непременно захотел отомстить перед смертью виновнику такого моего состояния. А если бы мучился достаточно долго — постарался бы отомстить вообще любому живому. Так что вряд ли эти древние встретят нас с распростёртыми объятиями, даже если мы громко скажем, что хотим им помочь.
Тиана с сомнением покосилась на Максима. Точно не издевается? А то очень похоже. Она и не собиралась им помогать, потому что да, понимала, что помочь ничем не сможет. Разведчица хотела предложить древних уничтожить. Чтобы не мучились. Да, это было бы кошмарно для неё, но оставлять их вот так, в настоящем аду… разве это не хуже?
— А это не нам решать, — жестко ответил Максим, когда Тиана всё-таки решилась задать вопрос. — Вы, ребят, слишком много на себя не берите. Тем более, не стоит решать за целую цивилизацию, пусть и мёртвую. То, в каком они состоянии — это не ваша вина,
