Щепки плахи, осколки секиры - Юрий Брайдер

Зяблик, со своей стороны, кратко изложил историю странствий ватаги, не акцентируя внимания на таких важнейших ее аспектах, как открытие тайны бдолаха, ситуация в Эдеме, гибель Будетляндии и разгул на ее руинах загадочных сил антивероятности. Если отбросить частности, то основная его мысль сводилась к тому, что Отчине и всем окрестным землям грозит новая, куда более разрушительная катастрофа, и единственный способ избежать ее – это эвакуация населения в безопасное место через мир варнаков, красочное описание ужасов которого дала уже Лилечка.

Разговор этот происходил на заброшенном хуторе в нескольких километрах от дороги Самохваловичи – Талашевск, куда ценой неимоверных усилий удалось прикатить покалеченную колымагу. В доме, кроме Бациллы и нескольких молодых анархистов, находились только Зяблик и Лилечка. Основные силы дружины вернулись в засаду, а Цыпф, обвинения против которого хоть и не выдвигались больше, но и не были сняты окончательно, как неприкаянный болтался во дворе. Жердев и Смыков пытались отремонтировать колымагу (последний, впрочем, ограничивался в основном советами). Верка помогала на кухне стряпать обед, но время от времени выглядывала в открытую дверь.

На Жердева сейчас было страшно глянуть. Его лоб и скулы сплошь покрывали ссадины, характерные для людей, пытавшихся своим лицом проверить прочность и качество дорожного покрытия. Все его запасы спиртного погибли во время аварии, и юные анархисты, приверженные принципам абстенционизма, в этой беде своему гостю помочь ничем не могли. В поисках чего-нибудь балдежного Жердев перевернул весь дом и на чердаке хватанул-таки какой-то гадости, имевшей слабый запах этила, но никаких иных удовольствий, кроме ожога языка и неба, от этого не получил.

Тем не менее мотор колымаги вскоре был отремонтирован, а колеса заклеены и вновь накачаны, что еще раз подтвердило положительную характеристику, которую Смыков дал Жердеву как специалисту своего дела.

– Пусть это будет вам уроком! – строго сказала Верка, закончившая хлопоты на кухне. – Никогда больше не пейте за рулем!

Жердев дико глянул на нее красными глазищами, саданул себя кулаком в грудь и голосом кающегося грешника произнес:

– Клянусь, дамочка! Больше никогда в жизни! А если еще хоть раз допущу подобную слабость, спалю эту таратайку к чертовой матери! Верите вы мне?

– Нет, – снисходительно покачала головой Верка, наслушавшаяся в своей жизни немало подобных обещаний. – Разве вашему брату можно верить?

– Ну и зря! Брату моему на самом деле верить нельзя, потому что он в войну швейцаром при румынском борделе в Одессе служил, зато мое слово – железо. Обидели вы меня, дамочка! В самое, можно сказать, сердце обидели! Но Жердев вам докажет… – Он вскочил в работающую на холостом ходу колымагу и с грохотом стартующей ракеты умчался прочь.

– Дурак! – пожала плечами Верка и ушла в дом, где продолжались политические дебаты, с проблем текущего момента уже переместившиеся в плоскость чистой теории.

Зяблик с пеной у рта утверждал, что чистые идеи анархизма не имеют ничего общего с каким-то там вульгарным радикализмом, а Бацилла не менее горячо доказывала обратное.

Неизвестно куда завел бы их этот спор (не надо забывать, что Зяблик был по-прежнему безоружен, а вредная Бацилла не убирала руку с кобуры), если бы издали не донесся звук, напоминавший вой входящего в пике легкого бомбардировщика. Колымага возвращалась и, судя по всему, шла на предельной скорости.

Все невольно насторожились, а когда снаружи раздался еще и треск напрочь снесенного забора, – бросились к окнам.

Колымага, окутанная ядовитым дымом, стояла посреди двора. Изувеченный радиатор истекал водой. За свернутым на сторону рулем восседал Жердев, чудом уцелевший после столкновения с забором. Из его шевелюры как перья индейского вождя торчали крупные щепки.

– Позовите дамочку! – грозно потребовал отчаянный водитель.

Когда Верку чуть ли не силой вытолкнули на улицу, он приступил к суровому допросу:

– Обещал я вам больше не пить за рулем?

– Обещали, – кивнула несколько смущенная Верка.

– Обещал я вам в противном случае спалить эту таратайку к чертовой матери?

– Обещали.

– Ну так убедитесь, как Мирон Иванович Жердев умеет держать слово! – голос его патетически зазвенел, как у христианского мученика, с вершины костра благословляющего своих палачей-язычников.

В следующий момент в руках у него оказалась водочная бутылка – легендарная «красная головка» с блеклой зеленоватой этикеткой и засургученной пробкой. Невозможно было даже представить, в каких тайных закромах хранился этот раритет и какой ценой он достался Жердеву.

Ударом ладони он вышиб пробку, придал содержимому бутылки вращательное движение и, словно в воронку, выплеснул в свою пасть. Заняло все это не больше десяти секунд.

Затем, безо всякого перерыва, начался второй акт этой драмы. Застонав от натуги, Жердев перевернул колымагу на бок. Из заранее открытой горловины бака хлынул бензин. Едва он залил самодельный блок калильного зажигания, как в небо полыхнуло чистое, почти не замаранное дымом пламя. Первые мгновения колымага горела совсем бесшумно, ну а потом началась обычная какофония пожара – треск, злое гудение, выстрелы чего-то лопающегося. Не сказав больше ни слова, Жердев повернулся спиной к быстро разгоравшемуся костру и, шатаясь, ушел в сарай – не то спать, не то вешаться.

– Дважды дурак! – внятно сказала Верка ему вслед.

На все вопросы членов ватаги об их дальнейшей судьбе Бацилла и другие анархисты отвечали уклончиво. Свободу их особо не ограничивали, но и оружия не возвращали. Проспавшийся Жердев разогнал заступивший на кухню наряд и занялся приготовлением пирога с капустой. До разговоров с кем-либо он не снисходил.

После завтрака, уединившись от посторонних глаз и ушей на чердаке, ватага провела совещание. На повестке дня стоял только один вопрос: «Что делать дальше?»

Первое время никаких дельных предложений не поступало. Сколь-нибудь реального плана не было даже у Смыкова, привыкшего заранее обдумывать даже предстоящий поход в отхожее место. От идеи войти в союз с Плешаковым сразу отказались. Во-первых, аггелы мешали, во-вторых, учли мнение Верки, знавшей нынешнего номинального главу государства лучше всех.

– С ним о чем-то договариваться – то же самое, что доверять топор психу. Себе дороже будет. Он никому никогда не верил и не поверит. Даже родной матери. Все умное и толковое может исходить только от него. Он в этом искренне уверен. Не дай Бог, если кто-нибудь другой блеснет умом. Все – смертельная обида! Чтоб с ним ладить, надо дураком прикидываться.