Из Америки с любовью - Андрей Уланов

– Как, молодой человек, вы не читали «Приключения Джеральдины»? Обязательно прочитайте. Получите совершенно незабываемые впечатления.

– Не сомневаюсь, миссис.

Оказалось, что большинство агентов среднего уровня трудились вне столицы, и запросы, буде возникала нужда, передавали по элефону – я, грешным делом, и не ожидал, что в Штатах существуют эти полезные штуковины! В главной же конторе трудились мелкие клерки, необходимости в вычислителе не имевшие и доступом к нему не обладавшие, и высокое начальство, в кабинетах которого были установлены личные терминалы. Мне были продемонстрированы две самые востребованные начальством программы – покер, в который очень любил играть сам верховный шеф всея ФБР (это был единственный партнер, у которого шеф мог выиграть честно), и блошиные бега – четыре фигурки, ползущие по экрану, на которые можно было делать ставки. Кое-кто из фэбээровцев уже умудрился наиграть миллиона по три игровых долларов или спустить такую же сумму.

Наконец, беспорядочное мигание лампочек на панели пульта сменило рисунок, и печатный агрегат выдал длиннейшую очередь, плюнув в нас рулоном бумаги.

– Вот и ответ на ваш запрос! – радостно поведала Салли.

– И чем же, – я с сожалением отставил в сторону четвертую, недопитую, чашку чаю, – может порадовать нас ФБР?

– По пистолету – «беретты» этой серии были завезены на территорию США партией в пятьсот штук фирмой «Норт-ист Армз» и... – Роза Нюссбойм нахмурилась, – и все.

– То есть как это «все»? – не понял я.

– Больше никакими данными ФБР по ним не располагает, – пояснила Салли. – То есть они все числятся преспокойно лежащими на складах фирмы.

– А зачем надо было покупать партию пистолетов и гноить их на складе? – удивился я.

– Это вопрос к вам, мистер сыщик.

– Но... – Я осекся, внезапно сообразив, что один пистолет из этой партии лежит не на складе, а в хранилище вещдоков рижской криминальной полиции. И нет никакой гарантии, что остальные 499 тоже находятся там, где прописаны по документам. А потом сообразил еще кое-что. – Погодите! – возмутился я. – Какие «Норт-ист Армз»? В «Беретте» нас уверяли, что пистолет продан вообще в Канаде, причем какому-то жителю Белиза!

– «Норт-ист Армз», – меланхолически оттарабанила Салли, – это международные торговцы стрелковым оружием. Фирма зарегистрирована как раз в Белизе.

– Очень интересно! – выдавил я.

Это что выходит – никому верить нельзя? Несчастных итальянцев надули, те ввели в заблуждение нас. А пистолет так и гулял по свету.

– По мистеру Гильермо Мартину – выехал из США семнадцатого сентября и въехал в США двадцатого сентября. – Миссис Роза нахмурилась еще больше. – И все.

– То есть он возник на территории США из ниоткуда и здесь же удалился обратно в небытие? – уточнил я. – А поиск по фотографии?

– В картотеке ФБР не числится, – сообщила Салли. – То есть в преступлениях федерального уровня замешан не был. Что же касается остальных граждан, то мы свободная страна.

Мне страшно понравились «преступления федерального уровня».

– И что?

– И то, что фотографиями всех жителей располагает только АНБ. – Салли многозначительно ткнула пальчиком в потолок.

– Обратимся и туда, – пообещал я, упихивая в папку сложенную вчетверо распечатку. – Они у нас как раз следующие на очереди.

Прощаясь, миссис Нюссбойм прослезилась у меня на груди. Салли помахала мне вслед ковбойской шляпой и многозначительно подмигнула.

Уже спускаясь по лестнице, я едва не стал жертвой какого-то фэбээровца, стремительно – насколько это возможно, будучи отягощенным здоровенной покореженной железякой, – несшегося вверх. Металл, как я успел мимоходом заметить, походил то ли на кусок обшивки самолета после попадания зенитной ракеты, то ли на кусок ракеты после столкновения с самолетом. Следом за фэбээровцем прыгала по ступенькам, правда, чуть помедленнее, встрепанная рыжеволосая дамочка.

– Малдер! – прокричала она, проскакивая мимо. – Стой! Я должна тебе сказать...

Что именно она должна была сказать, я не расслышал из-за страшного грохота наверху – похоже, кто-то в кого-то все-таки врезался. Кто и в кого, я выяснять не стал. Мне еще предстояло найти в конторском хаосе кафетерий, а в нем – своих коллег.

Екатеринбург,

11 сентября 1978 года, понедельник.

СЕРГЕЙ ЩЕРБАКОВ

– Господин Малышев?

Тьфу, черт. Чуть не забыл. Это же я Малышев. Это меня так зовут по фальшивому паспорту.

– Да?

– Господин Рыжин просят подняться в сто двадцатый нумер.

– Благодарю, любезный. – Я отработанным движением вложил в руку мальчика полтинник – достаточно крупные чаевые, чтобы отвлечь внимание даже самого преданного своему делу работника. Ежели нашей пташке посчастливится сегодня уйти, то обо мне вспомнят не то, что шел я в сто двадцатый номер, а то, что расщедрился несообразно потертой шинельке.

Значит, господин Рыжин. Он же Коренев, он же Барсов – это псевдонимы. Он же Якушев – это настоящая фамилия. Персона, мягко скажем, из неблагонадежных – фактически единолично поднял из небытия подметный листок, называемый «Россия освобожденная». Лет пять назад об этом печатном органе никто даже в управлении не слыхивал. А теперь господин – или товарищ? – Якушев возглавляет целую подпольную организацию, да не где-нибудь, а в одном из крупнейших городов России – Екатеринбурге.

Политические взгляды Рыжина-Якушева меня занимали мало, хотя какой-нибудь профессор социальной экономии, пожалуй, взвился бы от восторга, разбираясь в дебрях его риторики. Агитатору удалось перенести на родную почву весь набор лозунгов и штампов, которыми потчуют народ европейские социалисты самого радикального толка – от «засилья еврейского капитала» до «неизбежности нового общественного строя». Сам я в политических науках не силен, но, на мой взгляд, мы и старым строем неплохо обходимся, да и вспоминать идейки печальной памяти господина Пуришкевича в наше просвещенное время приличным людям как-то неловко.

Да ладно. Моя задача сейчас – не размышлять, пока ноги сами несут меня к лифту, а готовиться. Надо задержать Якушева в сто двадцатом нумере до той поры, пока не появятся мои коллеги и не возьмут его с поличным, которое опять же надо обеспечить мне.

В роль г-на Малышева, столичного студента-бомбиста, я вжился полностью. Даже трескучие фразы, столь любимые самозваными спасителями нации, отлетали у меня от зубов. Один раз мне пришлось произнести зажигательную речь перед двумя десятками чернорабочих, и клянусь, меня провожали аплодисментами, несмотря на то что мне не удалось до конца изгнать из речи ученые словечки, народу не слишком понятные. В этом и беда нынешних социалистов – они опираются на класс, которого нет. Нельзя даже сравнивать тех нищих, озлобленных рабочих, которые собирались на митинги в позорном девятьсот пятом, и нынешних, которые сплошь и рядом зарабатывают больше моего. Революции устраивают те, кому и вправду нечего терять, кроме своих цепей. А если у тебя дом, семья, ежегодный отпуск на курорте и изрядная сумма на пенсию, какими калачами тебя заманишь на баррикады? Остаются те, кто по лености, безалаберности или – что греха таить, бывает – несчастью не вышел в люди, да студенты, молодые, горячие, с холодной правдой жизни не соприкасавшиеся и при каждом соприкосновении громко шипящие. Я остановился у двери с табличкой «120» и постучал, как условлено – раз и три раза. Мой визави питал слабость к мелодраматическим эффектам – шпионские стуки, тайные знаки, подпольные организации. Роман плаща и кинжала в уральском исполнении.

Спустя минуту дверь приотворилась.

– Заходите, Сергей Александрович, – небрежно проговорил Якушев.

Ох, знал бы ты, каких трудов мне стоило с тобой увидеться! Якушев знал толк в конспирации. Отыскать его было непросто даже узкому кругу преданных соратников. Екатеринбургская жандармерия грешила даже на иностранных шпионов – конечно, легче списать все на чужое умение, нежели на свою дурость. А ведь проморгал здешний жандармский начальник подпольную организацию. Полетят головы. Никому не хочется повторения ни пятого года, ни пятьдесят восьмого. Чем кончился девятьсот пятый, все помнят, а что полвека спустя пришлось войска вводить в города, стараются не вспоминать. Стыдно.

Но в пятьдесят восьмом бунтовали окраины да глухомань: Минск и Тамбов, Бийск и Верный, Тобольск и Чимкент. А если уличные беспорядки начнутся в одном из крупнейших городов Урала? Конечно, Екатеринбург не столица, но мало недостает. Почитай, четыре миллиона душ, и почти все – рабочий люд с фабрик и заводов. Туполевских, руссо-балтовских, морозовских – да мало ли каких! Если хоть сотая часть выйдет на демонстрации, сметет всю и всяческую полицию в два счета. И это если дело не дойдет до баррикад. А там войска. Не приведи бог.

– Добрый день, товарищ Рыжин, – ответил я, бочком протискиваясь в номер.