СССР - потерянный рай - Юрий Мухин

Он попал в сложное положение: с одной стороны, мы были хотя и необычные, но потенциальные покупатели, но с другой стороны, я ему за обедом задал слишком много специальных вопросов по технологии, чтобы он мог долго пудрить мне мозги. Он подумал и ответил так: «У нас три линии производства, и каждая по мощности в десятки раз больше того, что вам надо. Так что готовую технологию и оборудование мы вам продать не сможем, нам надо будет специально разработать технологию для вас, спроектировать к ней оборудование и испытать его применительно к очень маленькому для нас объёму. Вам могут это предложить, когда фирма официально рассмотрит ваше предложение, но это будет стоить таких огромных денег, что вам выгоднее сжигать ваш газ где-нибудь в котельной электростанции и не заниматься этим вопросом».

Мы с Донским и сами к такому выводу пришли, но главный сообщил нам все же ценную информацию — что готовых маленьких производств у фирмы нет. Так что на этой идее пришлось поставить крест.

Маяковский как-то писал, что поиск слов для стиха равносилен добыче радия. В технике тоже так — сотни идей проработаешь, пока отсеется та, что внедрится. Но в отличие от стихосложения в технике проработка каждой идеи требует творчества, а посему очень интересна. Но, напомню, в основе описанной выше работы по синтетическому бензину лежало то, что я вспомнил какие-то азы, вложенные мне в голову на лекциях по органической химии.

Так что я благодарен преподавателям Днепропетровского металлургического института за то, что они давали мне не сильно много поблажек и кое-что в голову все же вложили, но во много раз больше я благодарен им за другое.

Вкус к исследованиям

Итак, где-то со второго или с третьего курса я начал работать в студенческом научном обществе под руководством Е.И. Кадинова. Он был сталеплавильщик, соответственно те научно-исследовательские и хоздоговорные работы, которые он вел лично, касались производства стали в электропечах. На тот момент, если мне не изменяет память, он занимался производством аустенитной нержавеющей и жаропрочной стали Х18Н10Т. Задача была — максимально снизить в этой стали содержание углерода и удешевить стоимость выплавки. Несколько раз я с инженерами-исследователями, возглавляемыми Кадиновым, ездил на опытные плавки стали в Запорожье на «Днепроспецсталь», но большей частью моя работа заключалась в обсчете результатов экспериментов. Дело в том, что счетной техники тогда практически не было, а с позиций сегодняшнего дня можно сказать, что ее не было вообще. Высшим достижением была логарифмическая линейка и счеты канцелярские, но счетами я не пользовался, поскольку быстрее считал в уме. Задача, как правило, заключалась в сложении и вычитании, возведении в квадрат, извлечении корня, делении и умножении нескольких сот чисел, причем при умножении и делении логарифмической линейкой не всегда можно было воспользоваться из-за ее погрешности, а суммировать всегда надо было «вручную».

Заставь меня делать эту работу просто так — это было бы крайне унылое занятие. Но Кадинов спокойно и как бы между делом всегда объяснял, что я делаю и зачем и насколько важен результат моей работы. Поэтому у меня появлялся азарт, и я стремился получить результаты быстрее и как можно точнее. Кроме того, достаточно часто я попадал на обсуждения, которые проводил Кадинов со своими исследователями, посвященные поиску решений. В результате я всегда понимал, что мне нужно найти, заложенные в исследованиях идеи были понятны, а посему их проверка тоже возбуждала азарт — а вдруг получится? Конечно, самому тоже хотелось найти решение какой-нибудь задачи, но мне было пока рановато. И Кадинов, и остальные инженеры, выдвигая идеи, использовали понятия термодинамики и кинетики металлургических процессов, а от этого мертвая теория начинала приобретать образные формы — становились понятны и суть химических реакций, и условия их протекания. И вскоре до меня дошло, что хотя я и попал в металлурги по ошибке, но это, оказывается, очень интересное дело, и интересно оно тем, что в нем уймища нерешенных проблем. И очень интересно решить какую-нибудь из этих проблем, решить самому, да так, как ее еще никто не решал и, главное, решить эффективно!

Короче, хотел этого Евгений Иосифович или нет, но он заразил меня творчеством, — мне уже ничего другого не хотелось, мне хотелось исследовать проблемы и находить эффективные пути их решения. На кафедре мне показали, как вести исследования с помощью математической статистики, и я изумился простоте, с которой груду каких-то фактов можно представить в виде прямой или кривой линии, а затем проанализировать эту линию и получить вывод, который до тебя никто не получал. Вот это да!!! Пусть простят меня все мои подруги за эти три восклицательных знака, но то счастье, что я испытывал с ними, — оно огромно, но все же оно доступно и животному, а наслаждение от творчества — это чисто человеческое, это лакомство, это редкость.

Я, конечно, ошибался, поскольку на любой работе, даже работе дворника или официанта, человек способен творить, но тогда я думал, что профессионально этим может заниматься только ученый, посему для меня все вопросы моего будущего отпали — я уже твердо знал, что стану ученым и никем другим. Все другие профессии — чепуха, а вот ученый — это да! Пусть простит меня Евгений Иосифович, но я не хотел становиться таким ученым, как он: все-таки он был вдвое старше меня и всего-навсего доцент. Я хотел стать таким ученым, как М.И. Еасик. Михаил Иванович в те годы был очень молод, но уже доктор наук и профессор. Короче, чем больше я работал в СНО с Кадиновым, тем больше меня это увлекало и тем тверже становилось мое решение стать ученым.

Помимо практических навыков научно-исследовательской работы, я получил от Кадинова еще одну очень полезную вещь — навык иметь под рукой базу для осмысливания решений. Причем Евгений Иосифович привил мне этот навык случайно. Как-то летом он дал мне кипу реферативных журналов «Черная металлургия» и поручил отметить в них все статьи, касающиеся производства нержавеющей стали. Поскольку я работал на полставки лаборантом, то отказаться было нельзя, и я начал просматривать эти журналы. Они выходили, по-моему, два раза в месяц, и в каждом было свыше сотни рефератов, статей ученых всех стран мира, посвященных производству стали в электропечах. Просматривал я журналы, по-моему, лет за 20, поскольку, как мне помнится, я много раз таскал с квартиры Кадинова к себе домой тяжеленные сумки с этими журналами, а потом возвращал их обратно уже со своими отметками на обложке. Работа оказалась на удивление простой и скорой, наверное, причиной было мое умение быстро читать. Кадинов удивлялся скорости, с которой я работаю, несколько раз брал наугад проанализированный мною журнал и делал анализ сам, но я всегда выписывал все, что там было. Однажды даже он сам отметил на один реферат меньше, чем я, затем прочел пропущенный и согласился, что я имел основания его отметить. Для меня же главным было то, что я перестал бояться такой работы и оценил ее полезность. Когда потом я начал работать в ЦЗЛ, то сам провел такой анализ, составил картотеку литературных источников по темам моих работ и регулярно ее пополнял. Собственно, я получил урок в том, что методичность в работе отнимает не так уж много времени, а вот польза от нее несомненна.

С самим Кадиновым у нас установились отношения, которые, скорее всего, следует назвать дружескими, хотя, возможно, такими они у него были со всеми. Помню, как-то мы с ним вместе возвращаемся из института, а в начале проспекта Карла Маркса был хлебный магазин, а в нем отдел «Соки-воды», а в этом отделе продавалось красное сухое вино на разлив. Он неожиданно предлагает зайти и пропустить по стаканчику. Стоило это вино копеек 16 за стакан, я хотел заплатить за обоих, но он, посмеиваясь, заплатил за нас сам, проворчав: «Мало того, что пью со студентом, так еще и за его деньги?!» В доме, в котором жил Евгений Иосифович, был магазин технической книги, а на другой стороне проспекта — крупный букинистический. Я обычно, возвращаясь из института, заходил и туда, и туда. И как-то мне в букинистическом повезло — я купил «Сухопутную армию Германии» Мюллера-Гиллебранда. Правда, только второй том, но я и ему был несказанно рад. Перехожу проспект и захожу в «Техническую книгу», а там Кадинов интересуется новинками. Ну и я, естественно, похвастался ему приобретением. Он очень удивился, что я интересуюсь подобной литературой, и пригласил меня к себе домой. А дома начал просматривать книжные шкафы и дарить мне книги исторической тематики. Я уже не помню все, но переписка Сталина с Черчиллем и Рузвельтом у меня от него. Конечно, я отказывался (они же денег стоят), но он очень спокойно настоял: «Бери, тебе они интересны, а у меня только место в шкафу занимают».