Запретная любовь - Даниэла Стил

Они спустились на пляж, и служитель проводил их к свободным шезлонгам. Мередит сбросила халатик и устроилась в кресле, подставив солнцу стройное тело. Кэл взглянул на нее и уже не мог оторвать глаз. Он взял книгу, хотел было читать, но строчки прыгали перед глазами, и взгляд невольно возвращался к гладкой коже и мягким округлостям тела Мередит.

Около получаса прошло в молчании.

— Не нравится книга? — улыбнулась Мередит, заметив, что Кэл отложил книгу и, сдвинув брови, сверлит взглядом голубую океанскую даль.

— Да нет… то есть да… неважно, просто задумался о другом.

— Кэл, я сказала что-то не то?

Мередит показалось, что она, сама того не желая, как-то его задела. Но Кэл покачал головой, встал и побрел прочь по кромке воды.

Подождав несколько минут, Мередит последовала за ним. Она не хотела приставать к Кэлу с расспросами, но видела, что он чем-то обеспокоен.

— Кэл, что случилось? — спросила Мередит, нагнав его.

Кэллен поднял на нее растерянный взгляд. Пена прибоя захлестывала его ноги. У Мередит сжалось сердце — таким несчастным выглядел сейчас Кэл.

— Все в порядке, Мерри, — устало ответил он.

— Но я же вижу, с тобой что-то не так!

— Да все не так! — вдруг выкрикнул Кэл. — Скажи, ты когда-нибудь спрашивала себя, зачем живешь? Кому и зачем нужна вся эта возня? Ты понимаешь, что я уже десять лет иду, сам не зная куда и зачем?!

Мередит растерялась. Такого Кэла она еще не видела.

— Да что на тебя нашло, Кэл? Ведь минуту назад все было хорошо!

— Ну да. Находит временами… Живу, как живется, но иногда как будто просыпаюсь и понимаю, что все это… — он широко взмахнул рукой, — все это — лишь пустая трата времени, а настоящая жизнь проплывает мимо.

— А что для тебя настоящее? — мягко спросила Мередит.

Кэл молчал, глядя себе под ноги.

Они дошли до края пляжа и сели на песок у самой воды. Волны с шипением набегали на песок и ложились к их ногам. Чуть поодаль покачивалась на воде забытая кем-то доска для серфинга. Позади белоснежной громадой высился отель. Вокруг не было ни души.

— Все мы в погоне за одним, бывает, упускаем другое, — заговорила Мередит. — Но, Кэл, по большому счету ты ничего не упустил. У тебя чудесные дети, твоя жизнь насыщена событиями, ты делаешь большое и нужное дело. Нет, Кэл, ты не тратишь время зря! Не тебе мучиться такими мыслями.

— Почему ты так в этом уверена? Откуда нам знать, что по-настоящему важно? Ты говоришь, дети. А может, пройдет десять лет — и они упрекнут меня за то, что я сделал что-то не так или чего-то не сделал, не заметил, не понял, упустил… Я привык считать, что я всегда прав. Может быть, порой и ошибаюсь, говорю я себе, но, во всяком случае, движусь в правильном направлении. Но все чаще мне приходит мысль: что, если это не так? Что, если я иду прямиком в тупик?!

Он глубоко вздохнул и заговорил спокойнее:

— Мерри, мне пятьдесят лет. Солидный возраст, не так ли? Пора бы уже задуматься о том, кто я и чего хочу. Восемь лет я изнемогал от обиды и злобы. Восемь лет только и думал о Шарлотте и ее предательстве. Я закрыл свою душу для других женщин, я забыл обо всем, кроме гнева — им жил, им питался, из него черпал силы…

Слова давались Кэлу с трудом. Мередит почему-то была уверена, что так Кэл еще никогда ни с кем не говорил.

— Ненависть к Шарлотте стала для меня смыслом и целью жизни. Но однажды подумал: на что я трачу время? Куда приведет меня эта ненависть? Никуда. И что же дальше?

— Что значит «что дальше»? — осторожно спросила Мередит. Смущенная и испуганная, она не знала, как реагировать на такие признания.

— Ну, как дальше жить? Восемь из пятидесяти моих лет я провел, копя злобу на женщину, которая давно жила своей жизнью. Да, у меня трое чудесных ребят, но пройдет несколько лет, они вырастут и пойдут своим путем.

И что мне останется? Только бизнес? Тебе не кажется, что для полноценной жизни этого мало?

— Кэллен Доу, — твердо заговорила Мередит, — у меня складывается впечатление, что ты погряз в банальной жалости к себе! Что ты плачешься мне в жилетку! Тебе пятьдесят, а не девяносто! Есть еще и время, и силы изменить свою жизнь к лучшему. Кто сказал, что ты обречен провести остаток жизни в одиночестве, если тебе это не нравится? И, уж конечно, ты не приговорен до конца дней своих злиться на Шарлотту!

— А я больше и не злюсь. Мне все равно. И это еще хуже. Почти десять лет моей жизнью владели два чувства — любовь к детям и ненависть к Шарлотте. Теперь ненависть ушла — и что осталось? Одной родительской любовью жизнь не наполнишь.

— Может быть, настало время оглянуться по сторонам? — искренне предположила Мередит.

— Что ты предлагаешь? В какую сторону я должен смотреть? Посвятить себя детям — прекрасно, но очень скоро они вылетят из гнезда. Или приударить за какой-нибудь красоткой, которую интересуют мои деньги и с которой я на третий день умру от скуки? Мерри, у меня не такой уж большой выбор.

— Ерунда! — решительно ответила она, вытянув ноги и зарываясь пальцами в песок. Кэллен не мог отвести от нее глаз. — Не все женщины дуры и не все охотятся за деньгами. Ты и сам достоин женского внимания.

— Мне бы твою уверенность!.. А ты, Мередит? — спросил он вдруг. — Представь, что вы со Стивом разойдетесь. Ведь такое может случиться. Ты когда-нибудь об этом думала?

— Стараюсь не думать, — сухо ответила она.

Кэл задел больное место: в последнее время Мередит часто приходили в голову такие мысли. Разлука со Стивом стала ее болевой точкой, ей казалось, что судьба, рок, какая-то неведомая и могущественная сила тащит их в разные стороны. Никогда прежде Мередит не ощущала себя беспомощной и предпочла бы обойтись без такого опыта и впредь.

— Не знаю, что бы я стала делать, — честно ответила она наконец. — Я не мыслю своей жизни без Стива. Я люблю его, он — часть меня. Без него моя жизнь перестанет быть прежней.

Мередит зажмурилась и тряхнула головой. Словно наяву, она видела, как падает в бездну горя, имя которому — развод. Сама мысль об этом была непереносима. Но Мередит понимала, что настало время всерьез задуматься о будущем. Они со Стивом подошли к той роковой черте, за которой — распад семьи. Нужно что-то предпринять, и как можно скорее — иначе они потеряют друг друга.

— Так все-таки что ты станешь делать, если вы разведетесь? — вновь прозвучал над ухом вопрос.

— Покончу с собой, — выпалила Мередит. Затем заговорила уже серьезно: — Не знаю. Наверно, возьму себя в руки и начну жизнь заново. Но на это потребуется немало времени. Как и тебе, Кэл. И это неудивительно. Ты прожил семь лет с Шарлоттой, у вас родилось трое детей, ты любил ее и доверял ей, а она тебя предала. Конечно, от такого потрясения оправиться трудно.