Жасмин - Алекс Белл

— Я не помню ничего о прошлой ночи, кроме того, что меня доставил сюда Бен.

После того, как медсестра ушла за доктором, я заметила конверт на столике. На конверте рукой Бена было написано мое имя. Я схватила его и вскрыла. Мне на колени упало простенькое колечко из белого золота. Сначала я было подумало, что оно принадлежит Бену, но, когда я подняла его и надела себе на палец, оно село как влитое. Я не знала, как отнестись к тому, что он оставил его для меня. Он вернул его мне, потому что оно ему больше не нужно? Или он хотел, чтобы я снова его носила? Наверняка, последнее. Вечер накануне помнился мне как в тумане, но Бен снова говорил мне слова любви. Такое не забудешь. И он не уходил до тех пор, пока не убедился, что со мной будет все в порядке. Вероятнее всего, он ушел, чтобы купить какую-нибудь чистую одежду, перекусить и немного поспать. Наверняка, он вернется с минуты на минуту...

Я заглянула в конверт в надежде найти поясняющую записку. И я её нашла, но содержание вместо того, чтобы обрадовать меня, — огорчило:

            Жасмин,

                            мне нужно кое-что сделать. Прости за все.

Бен.

Я посмотрела на обратную сторону записки, но та была пуста. Три скупые строчки, и больше ничего. Я скомкала её и с досады зашвырнула куда подальше. Он оставил меня. Как он мог? Ушел, даже не попрощавшись. Может, его нежные слова мне только приснились. Может, это был эффект от анестезии. Может, никого и не было в комнате, никто не держал меня за руку...

В то утро мои родители приехали в состоянии, близком к истерии. А Бен так и не вернулся. Ни в тот день, ни на следующий. Каждый раз, когда меня спрашивали о случившемся, я отвечала, что не помню, что произошло, и, в конце концов, полиция сказала мне, что, по словам Бена, мы вышли из ресторана после ужина, и на нас напали грабители. Его избили, а меня ранили, а потом они сбежали.

Бена тщательно допросили, и он ответил на все вопросы полиции. Они отпустили его, и после этого он будто растворился. Я забрала сотовый у мамы и обрывала все известные мне номера телефонов, по которым он мог ответить. Я писала ему на электронную почту. Но все мои попытки установить с ним контакт были встречены тишиной.

Глава 27

Белая скрипка

Спустя три недели, в течение которых не было ни весточки о Бене, меня наконец выписали из больницы. Наступившие следом Рождество и Новый год прошли как в тумане. Не знаю почему, но с каждым днем во мне крепла уверенность, что он больше не вернется. Существовала какая-то причина, которая не давала ему это сделать. Что до «Ледяного отеля», то и он, похоже, исчез навсегда. Никто не понимал, как это случилось. Нужных людей оповестили об эвакуации персонала и гостей в связи с обнаружением дефекта в конструкции. Но когда заинтересованные лица приехали туда через час, никакого отеля не было. Они не обнаружили никаких следов разрушений или подтаивания, вообще ничего. Отель просто исчез. Инвесторы потеряли деньги, гости потеряли возможность экзотически провести свои выходные или отпуска... но никто не мог найти реалистичное объяснение произошедшему. Никто не мог придумать ничего умнее теории заговоров, кругов на полях и тому подобного...

Спустя еще неделю после моей выписки, я поехала с мамой навестить дедушку с бабушкой. После нападения все обращались со мной, будто с фарфоровой куклой. Я уже была сыта этим по горло. К тому же физически я уже практически поправилась, у меня болело только сердце из-за внезапного и странного исчезновения Бена. Я ни с кем не могла поделиться своими переживаниями. Никогда я еще не чувствовала себя такой одинокой. Еще будучи в больнице, я выставила свой дом на продажу. У меня не было никакого желания возвращаться в этот дом, где я, по вине Лиама, прожила целых десять месяцев совершенно не той жизнью, о которой мечтала.

После обеда я сообщила, что хочу сходить к лошадям. Мне просто необходимо было побыть какое-то время одной, подальше ото всех. Я медленно прогулялась до конюшен. Открыв дверь и войдя внутрь, я глубоко вдохнула знакомый сладковатый аромат. В солнечных лучах, проникающих через окна, танцевали частички сена.

Я минут пятнадцать чистила Эда, который уже лоснился, когда у меня за спиной раздался голос:

— Это вы Снежная принцесса?

От неожиданности я выронила щетку. Я вообще не слышала, чтобы кто-нибудь входил. Но этот голос невозможно было перепутать ни с чьим другим, даже если бы губы Эда остались неподвижными. Я развернулась и увидела Бена, стоявшего за стойлом с неуверенной улыбкой на лице. Выглядел он значительно лучше, чем той ночью, когда оставил меня в больнице. Порез на его правой щеке зажил, оставив на память о себя бледный шрам. Я безумно обрадовалась ему, но засунула это чувство куда подальше и резко сказала:

— А у тебя, оказывается, железные нервы, чтобы явиться сюда вот так, спустя четыре недели!

Улыбка мгновенно исчезла, и на его лице появилось выражение озабоченности.

— Знаю-знаю. Но нужно было кое-что уладить.

— И это не могло подождать? — зло выпалила я. — Неужели ты не понимал, как сильно ты был мне нужен, пока я лежала в больнице?

— Нельзя было задерживаться, — тихо сказал Бен в свое оправдание. — Как ты? Все в порядке?

— Лучше не бывает, — огрызнулась я, стараясь скрыть всю ту боль, что накопилась во мне.

— Ты ведь понимаешь, что я должен был уйти. Ведь понимаешь? — взволнованно сказал он. — У меня просто не было выбора. Когда Лукаса убили, царевна-лебедь сбежала, но я должен был вернуть ей песню, чтобы Людвиг смог найти её. Он не мог освободить от обязательств оставшихся рыцарей, пока искал и не находил дорогу из волшебного царства. Теперь они все изгнаны и лишены сил.

— Это Людвиг сделал?

— Да. Сразу же после своей смерти он стал королем волшебного царства, — ответил Бен, — и правил лебедиными рыцарями и другими волшебными существами. Я не думал, что у меня уйдет столько времени, Жасмин, но я должен был вернуться, в противном случае, мы все подверглись бы опасности.

Какое-то мгновение я ничего не говорила. Меня не обрадовала новость о его возвращении в волшебное царство, но отрицать логику его рассуждений я тоже не могла. Пока я лежала и выздоравливала в больнице, мне и в голову не приходило, что я все еще могла подвергаться опасности — что рыцари могли подослать ко мне кого-то еще или даже прийти сами.

— И все же, ты должен был сказать мне, — все еще злясь, ответила я. — Ты ушел, не сказав ни слова!

Он нахмурился.

— Я же оставил записку, в которой все объяснено.

— Все? — повторила я, повысив тон. — Все? Бен, там всего два предложения!

Я достала из кармана скомканный клочок бумаги и бросила ему в лицо. Он поймал его правой рукой, и я заметила (впервые!), что на месте указательного пальца остался заживший обрубок.

Он расправил бумажку и прочел содержимое. А потом уставился на меня.

— Ты носишь её с собой? — удивился он.

Я почувствовала, как покраснела. Я только что выдала всю глубину своих чувств. Эта записка, бесполезная вещь, которую я таскала с собой почти месяц, определенно рассказала ему больше, чем следовало.

— Прости за это, — вздохнул Бен, указывая на записку. — Мне казалось, что она была длиннее, и смысла в ней было больше. Но, по правде говоря, я тогда плохо соображал.

— Откуда ты узнал, что я сегодня здесь?

— Кини на улице, — сказал Бен, кивая себе через плечо. — После смерти Лукаса он вроде как сам привязался ко мне.

Я кивнула. Между нами повисла тишина, а я медленно спрятала левую руку в карман джинсов. Мне не хотелось, чтобы Бен обратил внимание на мой безымянный палец и увидел, что я ношу то самое обручальное кольцо, которое он оставил мне в больнице. Я не могла заставить себя снять его, даже спустя недели, когда уже думала, что Бен не вернется. Маму этот факт очень удивлял, но всякий раз, когда она спрашивала об этом, я давала понять, что не желаю это обсуждать и точка. Я не могла объяснить ей, что это значит, потому что и сама толком не знала.

— Зачем ты здесь, Бен? — спросила я. Вышло холоднее, чем хотелось. Мне показалось, что мои слова ужалили его, потому что он даже отшатнулся.

— Я... я принес тебе кое-что, — сказал он сухо.

Я с удивлением наблюдала за тем, как он открыл дверь стойла, и увидела черный скрипичный футляр, стоявший у его ног. Когда я подняла на него взгляд, он тут же отвел глаза.

— Это... взамен твоей бывшей, — сказал он.

— Я думала, ты банкрот?

Он покраснел до корней волос.

— Я взял кредит.

Я вышла из стойла и закрыла за собой дверь.

Потом я опустилась на колени и расстегнула новенькие застежки, потом молнию, сняла крышку и увидела новенькую электроскрипку. В отличие от моей прежней серебристо-голубой скрипки, эта была чисто-белой, с бледной позолотой. Моя прежняя скрипка была прекрасна, но эта… просто произведение искусства.