Северус. Глубочайшее исследование фигуры наизагадочнейшего зельевара Хогвартса - Лорри Ким

Дамблдор приставляет Снейпа к Драко не только из уважения к первому, но и по причине собственных сожалений и чувства вины. Дамблдору не удалось вразумить юного Тома Реддла до того, как тот безвозвратно отдался злу:

– Знал ли я, что познакомился с самым опасным Темным волшебником всех времен? – спросил Дамблдор. – Нет, я понятия не имел, кем он станет. Но он меня определенно заинтриговал.

Я вернулся в Хогвартс с намерением приглядывать за ним; мне стоило так поступить в любом случае, потому что он был одинок и без друзей, но уже я тогда почувствовал, что должен делать это не только ради него, но и ради других. (ГП/ПП)

В этом году Дамблдор беспокоится о тех, кто учится вместе с Драко. Но на примере Тома Реддла он понял, что некоторые ученики слишком замкнуты, чтобы слушать взрослых, которые их не понимают. Дамблдор не смог повлиять на Тома Реддла; человек, у которого есть такая сила, на тот момент еще не родился. Дамблдор не может достучаться до Драко, да это и небезопасно, когда Воланде-Морт регулярно вторгается в его мозг. Но Снейп был Пожирателем смерти; Снейп может до него достучаться.

В приказе Дамблдора есть и второй слой вины и сожаления: он подвел Снейпа, об этом они оба вспоминали во время своих споров после побега Сириуса Блэка. Снейпу, который на первом курсе Хогвартса знал больше темных заклятий, чем половина семикурсников, тоже не помешал бы дополнительный присмотр со стороны учителя. Хоть он и не до конца прошел по дорожке Тома Реддла, тем не менее у него были некоторые черты, которые совпадают с описанием, которые Дамблдор дает юному Волан-де-Морту: «Как ты слышал, его способности были удивительно хорошо развиты для такого возраста, и – что любопытнее всего и страшнее – он уже научился в какой-то мере владеть своим даром и пользовался им сознательно». (ГП/ПП)

Неудивительно, что Снейп находится в постоянном напряжении, когда только он может помочь Драко, только он умеет сражаться с некоторыми видами темной магии, только он способен сохранить доверие Волан-де-Морта, оставаясь при этом правой рукой Дамблдора. В каком-то смысле это все равно что быть Избранным, только Гарри получает некоторую компенсацию за свои жертвы, и совесть у него чиста. Обязанности же Снейпа предопределены его чувством вины за прошлое и требуют, чтобы никто не знал о принесенных им жертвах.

Хагрид проговаривается Гарри, что Снейп поспорил с Дамблдором.

– Ну… я просто слышал, что Снейп толковал Дамблдору, мол, он все принимает как должное, и что Снейп вроде как… не собирается больше этого делать…

– Чего?

– Гарри, я не знаю, кажется, Снейп просто малек перетрудился, и все… Дамблдор ему откровенно сказал, что он сам на это подвязался, и точка. Очень жестко с ним обошелся. А потом сказал что-то вроде, чтобы Снейп провел расследование на своем факультете, в Слизерине. (ГП/ПП)

Хагрид пытается сказать Гарри, чтобы он не брал в голову весь этот спор, – как будто от его слов будет какой-то толк. Но нам очевидно, что Хагрид доверяет Снейпу. У Хагрида нет причин думать иначе.

СЕКТУМСЕМПРА

Гарри продолжает шпионить за Драко Малфоем и находит его плачущим в туалете Плаксы Миртл. Драко смотрит в зеркало и видит Гарри у себя за спиной. Доходит до драки – то, чего Снейп боялся весь год. Гарри пытается использовать Левикорпус, но Драко парирует и пытается применить к Гарри Круциатус – видимо, это заклятие засело у него в мозгу после того, как он насмотрелся на других Пожирателей. Гарри выпаливает «Сектумсемра» – заклятие, которое Принц-полукровка оставил с пометкой «от врагов» и которое Гарри никогда не проверял.

Выясняется, что Сектумсемпра – коварное проклятие, которое взрезает плоть с помощью темной магии.

Кровь выплеснулась из лица и груди Драко Малфоя, словно его полоснули невидимым мечом. Он попятился и поскользнулся на залитом водой полу, волшебная палочка выпала из его ослабевшей руки.

– Нет… – прошептал Гарри.

Поскальзываясь, Гарри кое-как поднялся на ноги и бросился к Малфою, чье лицо теперь блестело алым, а побелевшие руки скребли по залитой кровью груди.

– Нет… Я не…

Гарри сам не понимал, что говорит; он упал на колени рядом с Малфоем, который дрожал крупной дрожью в луже собственной крови. Плакса Миртл оглушительно заголосила:

– УБИЙСТВО! УБИЙСТВО В ТУАЛЕТЕ! УБИЙСТВО! (ГП/ПП)

Страх и чувство раскаяния мгновенно захлестывают Гарри. Он не хотел причинить Драко такой вред. «Даже мой враг не заслуживает этого». Он не понимал, что делает. Оказавшись в опасности, он выкрикнул первое, что пришло в голову, «не подумав».

За спиной Гарри громко распахнулась дверь, и он в страхе обернулся: в туалет вошел Снейп, его лицо было мертвенно-белым. Грубо оттолкнув Гарри, он присел рядом с Малфоем, достал палочку и провел ей по глубоким ранам, оставленным Сектумсемпрой, бормоча заклинание, которое звучало почти как песня. Поток крови стал меньше; Снейп вытер остатки крови с лица Малфоя и повторил заклинание. Теперь раны начали зарастать. (ГП/ПП)

Что такое напевает Снейп, чтобы залечить раны Драко? Гарри не может разобрать слов. У него еще мало опыта. Ему еще не приходилось скорбеть о своих подопечных. Он еще не знает, что чувствуют люди, когда им не удалось защитить кого-то юного и уязвимого или когда они сами, по собственной слабости причинили ему вред.

Песня феникса, посвященная Снейпу, могла бы звучать так:

Мне жаль, что я это сделал, много лет назад. Мне жаль, что я принес это в сей мир, не зная, какую боль оно причинит тебе. Мне жаль, что тебе так больно. Ты не заслуживаешь этого. Я бросил эти занятия много лет назад, но, пока я жив, я буду отслеживать все последствия того вреда, что причинил сам. Если бы я мог страдать вместо тебя, я бы занял твое место. Прими мое раскаяние. Пусть оно залечит твои раны. Я буду петь для тебя, пока кровь не прекратит литься. Я должен был защищать тебя. Я всегда буду защищать тебя. Как хорошо, что еще не поздно.

В книге не так много настолько пронзительных, прекрасных моментов, как тот, когда Снейп поет для Драко, и его раны зарастают; больше никто не умеет творить магию, подобную этой. Снейп вкладывает в песню всю свою скорбь и сожаление от того, что его давнее зло до сих пор живо в этом мире и обрушилось на ребенка, который весь год пытался убивать