Продолжение бестселлера Маргарет Митчелл - Татьяна Иванова

Все накопившееся в душе у Скарлетт выплеснулось однажды наружу бурным потоком слез. Это случилось в тот день когда у Бонни был день рождения и она, купив цветы, отправилась на кладбище, думая о том, что Ретт даже в такой день не появился в Атланте.

Погода была холодной и дождливой. Мелкие косые струи дождя, погоняемые порывами ветра, действовали на Скарлетт угнетающе, усугубляя и без того тоскливое настроение.

Пол остановил карету не доехав до места и сообщил, что землю возле кладбища так размыло дождем, что карета может завязнуть и дальше ехать опасно. Скарлетт взяла цветы и зонтик, вышла из кареты, приказав Полу дожидаться ее на этом месте и дальше отправилась пешком.

Когда она подошла к могилке Бонни, глаза ее округлились от удивления, а сердце бешено заколотилось, заставив остановиться как вкопанную и перевести дух.

В инкрустированной вазе, замурованной в мраморную подставку памятника, красовался огромный букет белых хризантем, таких пушистых и свежих, словно их только что срезали с клумбы.

Только Ретт приносил Бонни на кладбище эти цветы!

Скарлетт оглянулась и машинально стала озираться по сторонам, вглядываясь в росшие неподалеку кусты жимолости, хотя и понимала, что это совершеннейшая глупость. Если даже Ретт и здесь, то ему уж вовсе ни к чему прятаться от нее на кладбище. Разминуться они тоже не могли, ведь она приехала из дома, а по дороге ей не попалось ни одного встречного экипажа.

Нет, эти цветы принес кто-то другой, по просьбе Ретта. Это было так очевидно, что вспыхнувшая на короткий миг надежда тут же угасла, став последней каплей к ее терпению. Она положила свой букет на могилу и опустившись на колени, заплакала.

Кладбище было безлюдным в такую погоду и Скарлетт, не опасаясь, что ее могут услышать, дала, наконец, полную свободу вырвавшимся наружу рыданиям, заглушаемым шумом дождя и порывами вера.

Догадка Скарлетт не была беспочвенной, но удрученное состояние и взвинченные до предела нервы, притупили ее наблюдательность. А стоило ей взглянуть вокруг повнимательней, она наверняка увидела бы, что большая часть сорняков вокруг могилы только что выдернута, земля в этом месте была рыхлой и оголенной. Дорожка, ведущая к могилке, тоже была очищена от опавших листьев, и даже дождь, старательно сыплющий на нее сверху, еще не успел до конца смыть красных, глиняных следов от туфлей Ретта.

Если б только Скарлетт удосужилась вспомнить, как дорога была ее дочка Ретту, она бы поняла, что он не мог не приехать на день рождения своей Бонни и не купить ей этот букет цветов.

А ситуация была действительно нелепой. Ретт в это время стоял за густыми кустами акации с противоположной стороны и наблюдал за ней, промокая под дождем.

Он приехал в Атланту и сойдя с поезда, отправился на кладбище, купив по дороге цветы. Погода была отвратительной и он решил, что гораздо разумнее будет сразу заехать на кладбище, а потом отправиться домой, принять горячую ванну и отдохнуть.

Извозчик подвез его к кладбищу со стороны вокзала, а не со стороны города, откуда приехала Скарлетт и потому она не могла увидеть наемной кареты, поджидавшей Ретта, которая стояла у невысокой сторожки, с противоположной стороны.

Ретт поставил цветы в вазу и решил выдернуть сорняки, пока земля была мокрой и они подавались с корнем. Затем он достал припрятанные за памятником небольшие грабли и пакет для мусора, специально хранящийся здесь, и собрав накопившиеся сорняки, понес их на кладбищенскую свалку.

Возвращаясь назад, он услышал рыдания Скарлетт и машинально спрятался за кустами акации. Сначала он просто решил, что не станет ей мешать выплакаться и выразить боль потери по дочке.

Пусть она успокоится — подумал он — а потом я себя обнаружу, ведь Скарлетт никогда не любила показывать своих слез. Но по мере дальнейшего наблюдения, он понял, что эти рыдания, такие неистовые и безысходные в своем горе, не только по Бонни.

Это был крик несчастной души, потерянной и одинокой, накопившей в себе столько боли, что дольше ее было не удержать.

Взглянув на белый букет хризантем, Ретт моментально все понял, и сердце его защемило от жалости.

В первый момент ему захотелось броситься к Скарлетт, обнять ее и утешить, чтобы снять боль с ее истерзанной души. Он знал сколько горя выпало на ее долю, сколько ей пришлось пережить и выстрадать. А это, последнее — разлука с ним, и вовсе было делом его рук.

Ретт сделал шаг и остановился. А что будет потом? — спросил он себя. Этот вопрос всякий раз возникающий в его трезвом рассудке по отношению к Скарлетт, вновь встал на пути, словно камень преткновения.

Он понимал, что стоит ему только сделать этот шаг, и Скарлетт уже никогда не расцепит своих объятий.

Но вот хотел ли этого он?

Иногда, когда сердце его страдало от тоски и одиночества, ему казалось, что хотел. А зачастую он думал, что не стоит все же терять свободу, приобретенную таким путем, которая и осталась-то теперь у него, по сути дела, одна. Иногда он спрашивал себя, а так ли уж нуждается он в этой драгоценной свободе, служившей ему попутчиком почти всю сознательную часть жизни, и как всегда ответ на этот вопрос повисал в воздухе.

Сколько времени еще понадобится этому бесстрашному лоцману, бороздившему моря под пулями неприятеля, этому гордому, независимому отщепенцу, так и не нашедшему покоя в клане своих родных, этому жесткому с виду сердцу, но такому ранимому, чтобы понять, наконец, что эта женщина — единственное в мире, что ему нужно!

Уходя от нее в тот осенний, туманный день, после смерти Мелани и еще совсем не оправившись от горя, связанного с потерей Бонни, он думал, что сможет раз и навсегда вычеркнуть Скарлетт из своей жизни, и, поставив на это, ошибся.

Что приобрел он за время их разлуки, унесенный в далекую даль от родного берега, от человека, такого близкого и схожего с ним, но жестокосердно ранившего его душу?..

Холодные капли дождя, скатывающиеся с широких листьев акации, падали вниз, с шумом ударяясь об отвисшие поля его шляпы и беспрерывным потоком пробирались за воротник пальто, но он не замечал этого.

Его сердце состязалось с разумом, уступая последнему, и призывая для этого на помощь всю свою волю. Он постоял еще немного и резко повернувшись, решительно направился к карете.

Кучер, молодой чернокожий юноша лет шестнадцати, ежась от колючего ветра, увидел приближающегося клиента и нехотя выбравшись из кареты, пересел на облучок.

— Куда теперь прикажете, сэр?

— Гони обратно на вокзал и побыстрей!

Скарлетт вернулась домой насквозь продрогшая и промокшая до самого нижнего белья и уже к вечеру почувствовала, что заболела. Ее колотила дрожь, сменившаяся к ночи сильным жаром, а наутро температура была настолько высокой, что она впадала в забытье.