Пржевальский - Сергей Хмельницкий

Перевалив через Южно-кукунорский хребет, путешественники вышли на равнину Цайдама. 1 мая Пржевальский прибыл в хырму[69] Дзун-засака. И хозяин и гость хорошо помнили друг друга. Как было не помнить!

Здесь, на этом перепутье между пустынями Гоби и Тибета, Пржевальскому опять, как четыре года назад, нужно было запастись продовольствием и купить новых верблюдов: старые были обессилены долгой дорогой, зимней бескормицей и не годились для трудного странствования через горы Северного Тибета.

И вот все, что происходило между русскими путешественниками и цайдамскими князьками четыре года назад, повторилось вновь.

Опять сининский амбань послал тайный приказ цайдамским князькам «ласково отговорить русских» (по выражению амбаня) от путешествия в Тибет, а попросту говоря — всеми средствами помешать им двинуться дальше.

Опять Дзун-засак и его сосед Барун-засак отказали Пржевальскому и во вьючных животных и в проводниках, уверяя, что нет у них ни хороших верблюдов, ни людей, знающих путь в Тибет. Князья не хотели продать русским даже баранов.

И опять, как четыре года назад, Пржевальский сумел настоять на своем: в конце концов нашелся у Барун-засака проводник, нашлись и хорошие верблюды, и отличные бараны, и дзамба.

Тащить в Тибет весь громадный багаж экспедиции было невозможно. В Барун-засаке Пржевальский оставил под охраной шести казаков все собранные в пути коллекции, все вещи, без которых путешественники могли сейчас обойтись, оставил и старых ургинских верблюдов, чтобы дать им здесь отдохнуть и откормиться за лето.

10 мая остальные четырнадцать участников экспедиции с проводником-монголом и переводчиком-китайцем, знавшим тангутский язык, выступили из Барун-засака к истокам Желтой реки…

«В редких случаях, в особенности в наше время, — говорит Пржевальский, — доводится путешественнику стоять у порога столь обширной неведомой площади, каковая расстилалась перед нами».

Перед Пржевальским и его спутниками лежали места, где никогда еще не ступала нога европейца. Да и самим китайцам они почти не известны. Даже неприхотливое население этой страны кочует лишь по ее окраинам: громадная высота нагорья, его бесплодие и ужасный климат делают здесь жизнь невозможной для человека.

Но четырнадцать русских во главе с Пржевальским шли с твердым намерением проложить себе путь в те недоступные, неведомые, дикие места, куда не проникали даже кочевые обитатели края.

Перевалив через хребет Бурхан-будда, караван взошел на волнистое нагорье Северного Тибета.

Третий раз на своем веку Пржевальский вступал в Тибет. Но впервые его путь лежал не на юго-запад — к Лхассе, а прямо на юг — к истокам Желтой реки.

17 мая путешественники разбили, наконец, свой бивуак в котловине Одонь-тала, в трех километрах от истоков Хуанхэ.

«Давнишние наши стремления, — пишет Пржевальский, — увенчались, наконец, успехом: мы видели теперь воочию таинственную колыбель великой китайской реки и пили воду из ее истоков. Радости нашей не имелось конца».

Впервые в истории исследования Азии были точно определены широта и долгота истоков Желтой реки, впервые истоки были точно сняты на карту. Это был первый крупный успех экспедиции.

В конце мая путешественники вышли из котловины Одонь-тала. Пржевальский исследовал горную страну, которая служит водоразделом двух великих китайских рек — Желтой и Голубой. 10 июня он достиг верховьев Голубой реки и повернул обратно к верховьям Желтой.

Он шел исследовать два больших сообщающихся озера, через которые проходит новорожденная Хуанхэ. Пополнившись водой в этих озерах, она течет дальше на восток уже большой многоводной рекой.

В пути через горы, усталые, страдавшие от сырости верблюды гибли один за другим. Уцелевшим доставался все больший груз, а намокнув, вьюки и войлочные седла становились еще тяжелее. Путешественники спали на мокрых войлоках, одежда на них не просыхала, оружие постоянно ржавело. То под проливным дождем, то под сильной метелью они делали длинные переходы, пасли на стоянках караванных животных, варили еду, несли ночной караул. Намокший аргал не хотел гореть. Приходилось постоянно просушивать его над огнем, собирать в мешки и возить с собой, как драгоценность. На просушку аргала у ночных караульных иногда уходила целая ночь, а высушить как следует собранные растения было и вовсе невозможно.

Наконец 11 июня путешественники разбили свой бивуак в нескольких километрах от одного из озер, на берегу реки Джагын-гол. На рассвете следующего дня стоявший на часах казак вдруг услыхал лошадиный топот и тотчас же увидел большой отряд всадников, скакавших прямо к стоянке. Второй отряд приближался с другой стороны.

Это были тангуты-нголоки.

— Нападение! — крикнул казак и выстрелил.

Нголоки громко загикали и быстрей погнали своих коней. От стоянки русских их отделяло расстояние всего в полтораста шагов.

В один миг выскочили путешественники из обеих своих палаток и встретили нападающих огнем. Нголоки, вероятно, рассчитывали застать русских врасплох, спящими, а такой встречи никак не ожидали. Они круто повернули назад и, сделав несколько ответных выстрелов, ускакали.

Удалившись на такое расстояние, что пули не могли их достигнуть, нголоки разделились на несколько отрядов. С вершин ближайших холмов они наблюдали за русскими.

Путешественники прочистили винтовки, напились чаю и завьючили верблюдов. Опять, как четыре года назад при столкновении с еграями, Пржевальскому приходилось с оружием в руках пролагать себе путь.

Нголоки, как и еграи, принадлежат к тем кочевникам, для которых, по определению Энгельса, характерно «совершающееся уже вырождение былой войны между племенами в систематический разбой»[70].

Как только караван двинулся в направлении нголоков, все они повернули коней и пустились вскачь к своему стойбищу. Путешественники медленно подвигались вперед с винтовками в руках.

Приблизившись к нголокам километра на два, Пржевальский увидел в бинокль, что все они, человек триста, выстроились верхом в одну линию перед своими черными палатками. Казалось, что нголоки решили дать русским отпор. Но, подпустив путешественников еще немного, они повернули своих коней и пустились наутек.

Прогнав тангутов и сделав небольшой переход, путешественники расположились на отдых. Пржевальский, перед отъездом из России получивший от правительства право награждать своих казаков и солдат, наградил их всех повышением в чине.

На другой день, двинувшись дальше, путешественники переправились вброд через неведомую до того времени реку, впадающую в одно из двух озер верхнего течения Хуанхэ.