Ангел для Демона - Екатерина Орлова

Хоть в туалет хожу в одиночку, и на том спасибо. Под квартирой двое круглосуточно, под подъездом двое. Везде меня сопровождают. Даже хотели вломиться со мной на последний экзамен, прикинь? Им там что-то показалось, так они до самой аудитории не отставали. Это ужасно.

– По крайней мере, отцу есть до тебя дело, – криво улыбается Агата.

– Зато мать считала меня ошибкой природы. Так что у нас с тобой баланс. У тебя мама, у меня папа.

– Это точно, – вздыхает подруга. – Когда уже в труппу вернешься?

– Пока не знаю. Буду еще, наверное, заниматься с Алиной индивидуально. Папа и так со скрипом разрешил вернуться к танцам. Я постоянно на обезболивающем.

– А с Демоном что делать будешь?

– Ничего, – отвечаю и прикусываю губу, чтобы не поделиться с Агатой правдой о том, что мы с ним уже неделю переписываемся. Пока без подтекста, но каждый раз Дима напоминает о том, как скучает и как хочет снова обнять меня. Это так трогательно и волнительно, что моя злость на него постепенно отходит на задний план. Я уже даже начала мысленно оправдывать его. Не знаю, насколько это здоро́во, но не стану даже анализировать. Я скучаю по своему Демону и, кажется, эта тоска намного сильнее желания прибить его.

– Давай еще зайдем в обувной, а потом посидим где-нибудь. Тебе надо отдыхать, – предлагает подруга, а я согласно киваю.

– А что в обувном? – спрашиваю, когда мы подходим к эскалатору, перед которым скопилась небольшая очередь. Пока вполуха слушаю ответ, оборачиваюсь, и волоски на моем затылке поднимаются.

Охраны нет. Ни одного, а было их, на минуточку, трое. Отстали? Это вряд ли. Я со своими черепашьими шагами вряд ли смогу оказаться быстрее трех амбалов в прекрасной форме. Но факт остается фактом: охраны нет. Начинаю крутить головой, когда Агата легонько дергает меня, начиная продвигаться.

– Что случилось? – спрашивает она.

– Ничего, все нормально. Так, осматриваюсь.

Я возмущалась, что за мной повсюду следует охрана, а сейчас, когда ее нет, мне становится тревожно. Куда они могли подеваться?

– Гельчонок, смотри под ноги, – подруга снова слегка дергает рукой, чтобы вернуть меня на землю.

– А, ладно.

– Блин, – подруга трясет брелоком от машины. – Сигналка уже третий раз срабатывает. Давай спустимся на парковку, проверю, в чем там дело.

Я еще раз оборачиваюсь, чтобы убедиться, что охраны нет. В голове пока не складываются эти два события: исчезновение охраны и пиликающая сигнализация подруги, но тревога возрастает.

– Охрана отстала, – говорю я. – Может, дождемся их возвращения, и тогда отправим кого-то из них проверить?

– Геля, так на парковке есть охрана ТЦ. Ты чего? – она всматривается в мое лицо.

– А, ничего, – встряхиваю головой и крепче вцепляюсь в локоть подруги. – Это папина паранойя на меня так действует. Пойдем.

На парковке возле машины подруги никого нет. Но сигнализация орет.

– Наверное, пакетами зацепили, – предполагаю я.

– Ага, уже четыре раза. Они все, что ли, мимо моей машины ходят? – скептичесски хмыкает она, обходя свой автомобиль по кругу, чтобы проверить, все ли в порядке. Что-то бубнит под нос, но я не могу разобрать слов.

В момент, когда Агата присаживается за автомобилем, сзади ко мне кто-то подбегает, но я не успеваю даже охнуть, как на голове оказывается мешок. Трость падает, и я вскидываю руки, чтобы стащить с головы тряпку, но мои запястья перехватывают и заводят за спину. Горло сковало, и я не могу выдавить из себя ни звука, только хватаю ртом воздух, которого, кажется, стало катастрофически мало. Слышу вскрики Агаты, шум подъезжающей машины, в которой оказываюсь через считанные секунды.

– Вышвырни ее телефон, – слышу незнакомый мужской голос.

А в телефоне маячок, установленный папой. И это единственная возможность найти меня. В этот момент у меня прорезается голос, и я начинаю истошно орать. Так громко, что у самой закладывает уши.

– Ох, блядь, – рычит какой-то мужчина.

В этот момент одновременно происходит несколько событий: с моего плеча сдергивают сумочку и, кажется, вытряхивают на пол все содержимое, и чем-то связывают руки за спиной. Потом, судя по звуку, мой телефон летит на асфальт, дверь машины скользит, закрываясь, и мы срываемся с места. Кажется, я в фургоне, потому что места слишком много, но мне все равно недостаточно. Я в ужасе ору, закашливаясь и срывая горло. Что-то о том, что мой папа найдет их и отпилит им конечности. Что я – девушка Демона и, если они не в курсе кто он, то лучше бы им узнать как можно быстрее, иначе их ждет мучительная смерть. И еще много чего, что приходит в голову и совершенно не подвергается мозговому фильтру.

Страх, сковавший ледяными щупальцами все внутренности, расплывается по телу мощными толчками, заставляя трястись и содрогаться. Почему-то в голове вспышками мелькают отрывки детства, когда мать запирала меня в подвале. Я до сих пор помню запах сырого, спертого воздуха и писк мышей. Голова начинает кружиться, а тело слабеет. Спина, находящаяся в неестественно выгнутом состоянии, начинает адски болеть, и по позвоночнику течет пот. Мне чертовски страшно. Я просто в ужасе от происходящего. А особенно ужасает то, что я не ничего понимаю. Кто и для чего мог меня похитить?!

Чем дольше мы едем, тем сильнее я молюсь о мгновенной смерти, потому что состояние, в котором пребываю, кажется еще более ужасной участью. Голова не просто кружится. Я уже не понимаю, где небо, где земля. Спина немеет от боли, как и связанные руки. Запястья так сильно перетянуты, что пальцы похолодели от отсутствия нормального кровоснабжения. Стучу зубами, словно от холода, хотя все тело объято жаром. Я в предобморочном состоянии, но спасительная темнота так и не наступает.

Наконец машина останавливается. К этому моменту я уже практически в отключке. Едва поддерживаемая плечом мужика, сидящего справа, я съехала на сиденье так, что практически лежу на нем. Сколько бы я ни ерзала в поисках положения, чтобы облегчить боль в спине, все без толку.

Слышу, как отъезжает в сторону дверь, и знакомый голос:

– Вы, блядь, ее в таком положении везли?! У нее травма позвоночника! Артур, что за хуйня?! Вышел!

Чувствую, как с головы сдергивают мешок, но не могу открыть глаза. Они болят и слезятся. Зато жадно хватаю ртом кислород, словно пытаюсь им напиться. Руки тоже освобождают. Но они онемели, и я не могу ими пошевелить. Кончики пальцев начинает покалывать от притока крови, а в голове появляется пульсация. Я стекаю по сиденью, но меня бережно подхватывают сильные руки и выносят из машины.

Я узнаю этот запах, эти губы,