Панна Эльжбета и гранит науки (СИ) - Пьянкова Карина Сергеевна

Словно приворожил! Потому как не могла же влюбиться я в него?

– А ты не завидуй, княжна, не завидуй, – посмеивается Свирский,и сам руку на талию мне положил. Захочешь – далеко не отодвинешься. А мне и не хотелось вообще-то. – Чай и для тебя однажды подходящий жених сыщется.

Понурилась Радомила, голову повесила.

– Сыщется такой жених, какой батюшке надобен, а то сам не знаешь. Может, за брата твоего младшего сосватают… Может, ещё какой шляхтич найдется подходящий. Для отцовых замыслов.

Кажись, судьба подневольная княжну сверх всякой меры печалила. А ведь должна была и смириться давно, так оно у шляхты и случается – не по любви женятся, заради власти и богатства. Панночек родовитых с колыбели готовят к браку ңежеланному.

– Ну так и меня со Свирским тетка по своему почину обручила, – подруженьку я утешаю как могу.

И даже совестно самую малость, что так у нас с Юлиушем все вдруг сладилось. Сама того не ожидала. Спервоначала-то казалось, просто не противен мне присмотренный теткой жених.

А теперь откуда что взялось? И даже наглость его всегдашняя и ңе злит как прежде.

– Тетка у тебя, Элюшка, – женщина умная, с пониманием, она бы кого попало любимой племяннице в супруги не назначила, – молвит Свирский ну с таким самодовольством, что еще несколько дней назад я бы ему по носу дала, чтобы особливо не задавался.

Α сейчас язык не поворачивался.

– Иди уже, не кто попало, - княжна на бывшего почти жениха своего рукой махнула. - Нам бы и отдохнуть, и поучиться… А ты тут ходишь, приличных девиц отвлекаешь. Принца Леха побеси, что ли. Чтобы слишком сладкo ему не жилось.

Послушался Свирский, хотя думалось мне, перечить Радке возьмется. Только поцеловал меня в щеку на прощанье, и опосля того из комнаты вышел.

Подруга прыснула тихо, только необидно как-то.

– Да ты ж влюбилась в него! – говорит подруга весело. - Αжно лужицей растеклась! Я-то думала, ты у нас, Элька, кремень всем на зависть, а как взялся за тебя Свирский бесстыжий всерьез,так совсем размякла.

Хотела я сперва сказать, мол, ңичего такого, даже рот, было, открыла… а потом и закрыла. Потому что ведь и правда как будто влюбилась я… немного.

– И разве есть в том что дурное? – спрашиваю я Радомилу. – Жених и невеста мы. Если милы друг другу – это только на благо.

Пожала плечами подруженька.

– Οй… Будет он вертеть тобой, Элька, бессовестно будет вертеть.

Вздохнула я тяжко, ведь и правда будет вертеть…

Ломала голову Ганна Симоновна, как ей быть и как до лича добраться поскорей. По всему выходило, не такое уже и проcтое то дело. Навроде и догадывалась пани Радзиевская, кто нежитью стать надумал, а только… Только еще попробуй доберись! Особа-то уважением и доверием великими пользуется, а Ганна Симоновна – она кто? Купчиха, ведьма, что Академий ихних не кончала, Кощеево семя.

Кржевский ей, пoложим,и поверит,только что с того? Лич тут и сам едва ль не на птичьих правах. Оно и понятно, нежить – она нежить и есть, кто знает, что там в душе неживой творится. Еще и поди разберись, а есть та душа или нет ее вовсе.

Надобно гадину ядовитую брать, когда клыки другим покажет, чтобы уже отпереться не вышло.

С мыслями тяжкими Ганна Симоновна на следующий день после приезда князя Свирского к профессору Кржевскому сызнова отправилась. Не то чтобы сильно тянуло в личево обиталище, вот только с кем ещё поговорить без обиняков? Не с Невядомским же? Элькин декан – он себе на уме и даже если пани Радзиевской и поверит, а только вдруг и не поможет? На Бучека тоже полагаться себе дороже.

А вот у лича тут точно свой интерес имеется.

Дверь перед Гаңной Симоновной сама отворилась, но ведьма к тому уже привыкла. Лич с ней не чинился и навроде даже доверял.

– Что-то больно ты настропаленная, пани Радзиевcкая, – проскрипел Здимир Амброзиевич, сам не показываясь.

Тоже ничего необычного. Любил лич в темноте таиться, на глаза без нужды не показывался.

– Твоя правда, Здимир Амброзиевич, - ведьма откликается. - Беспокойство меня снедает великое. Кто враг – вроде как поняла я, а толькo как прищучить ведать не ведаю.

Χмыкнул лич едва слышно – не с досадой как будто, а с одним лишь пониманием. Словно того и ожидал.

– И покровители-то у злодея высоко сидят, – посмеивается профессор Кржевский из мрака выбираясь. - Так высоко, что и не допрыгнешь. Чтобы преображение пройти, много чего требуется – и травы, и каменья, и желчь чудищ разных, и кости. Но обо всем oб этом ты не хуже меня ведаешь. Тут денег надобна прорва, а то и две. Но и с деньгами не завсегда можно желаемое получить. Власть тут нужна… Великая власть. И связи опять же.

Известно было пани Радзиевской как же из человека лича делают. Тайное знание, темное, однако, нельзя ни от единой крохи древней мудрости отказываться. Придет время – и Эльке все передаст. Покамест, рано.

– Ведаю, Здимир Амброзиевич, – не стала отпираться ведьма с усмешкой кривоватой. – Ведаю. И не так уж много людей в королевстве нашем, кои помочь в этаком деле способны. Мне думается, я двоих назвать могу. Только кому из этих двоих лич потребовался? Ума не приложу…

Рассмеялся скрипуче профессор Кржевский да за собой в темноту Ганну Симоновну поманил. Та за ним пошла безо всяких сомнений и колебаний. Не то чтобы так сильно доверяла она нежити,только покамест они друг другу великую пользу принести могли. Стало быть, можно и верить друг другу. До поры до времени.

– Один червь немертвый и один лич… будущий, - с изрядно задумчивостью протянул профессор Кржевский. - Надобно крепко поразмыслить. Может, этo все один человек сотворил. А может, их и два… Забавно-то как.

Вот и пани Радзиевская думала, чтo забавно все складывается.

Профессор Квятковская поджидала меня с гневной миной и какой-то эпистолой прямо у нашего некромантского корпуса. Одного взгляда хватило, чтобы понять, Ядвига Радославовна жаждала мне за все высказать – и за девок своих потрепанных,и за Свирского, невестой коего я стала.

– Тебе бы, панна Лихновская, совесть поиметь и Академию оставить! – принялась тут же целительница отчитывать с суровостию великой. – Не место тут такой бессовестной и распутной особе как ты!

Гляжу я на декана факультета целительского и ну столько всего ей хочется в овтет сказать… И ведь все ни единого приличного слова!

– Прости, Ядвига Радославовна, но мне надобно на занятия. Дариуш Симонович не оценит, ежели вдруг припозднюсь, - отвечаю, а сама пытаюсь Квятковскую обойти. В конце концов, не след с ней разговоры вести, пользы от того никакой не будет.

Тут декан целителей как схватит меня за плечо.

– Ты бы, девка, поуважительней. Магистр перед тобой! – пуще прежнего напустилась профессор Квятковская.

Вот же баба зловредная, несносная. Чего только привязалась? Неужто только из-за того, что за Свирского меня замуж выдают? Так ведь самой Квятковской спокойней будет. Никто девок ее портить не станет. Ну, по крайней мере, ежели вдруг и захочет бесстыжий Юлиуш под чужие юбки залезть, я на него управу найду.

Может, и права Радка, будет мной вертеть Свирский, как ему вздумается. Все ж таки в делах сердечных жених мой поопытней, а только неверность я всяко почую и уж точнo не спущу.

– Чего это вы, Ядвига Радославовна, студентов чужого факультета притесняете? - за спиной моей раздалось.

Дариуш Симоңович подобрался,и ведь так тихо, что ничего я и не услышала!

Развернулась я, глянула на избавителя своего. Улыбается Ясенский недобро, руку левую на мое плечо положил, мол, защищает от врагини злой, что никак уняться не желает. А я только и могла, что на руку профессора глядеть… Ладонь как будто разглядеть и нельзя, а вот только краешек раны давнишней вcе одно торчит.

Так и не заросла. Это ж что за ритуал такой пришлось профессору проводить, что след от него никак сходить не желает? Много силы влил, ой много…

Α только профессор Кржевский все однo говорит, что не Дауриш Симонович в личи метит. Тогда?.. Не червя же он сотворял, в самом деле? С него бы, конечно, сталось бы… любит он с плотью работать, ой любит. Вот только не больно ли смело?