Большой погром - Василий Сахаров

— Что скажешь, Вадим? — Мстислав слегка прищурился и посмотрел на меня.

— Ты получишь пять тысяч гривен.

— Когда?

Я хотел отдать серебро сразу, но немного подумал и решил не торопиться. Сначала с Рагдаем и Доброгой поговорить надо. Поэтому определенного срока не назначил:

— В ближайшее время.

Главное было сказано, и я покинул детинец. Весь день размышлял над предложением Мстислава, строил планы и чертил схемы. Ничего нового не придумал и вечером встретился с нашими шпионами. Вароги занимаются своим делом. Что‑то получается, и они добывают ценную информацию, а где‑то ничего не видят. Переговоры Изяслава и Владислава прозевали, и это минус. Да и я хорош. Понадеялся на честное слово Рюриковича, поленился лишний раз применить свои ведовские способности и едва не попал в нехорошую ситуацию.

Выслушав доклады шпионов, я отправил записку Кедрину, который находится за городом, и под покровом тьмы отправился в Софийский собор.

В Рароге, оказался в полночь. Поговорил с женами, навестил спящих детей и поужинал, а потом вызвал Поято Ратмировича, Довмонтова и Свойрада, дабы принять их доклады.

В моих владениях пока царит мир. На границах Венедского союза продолжаются стычки между германскими егерями и нашими порубежниками, а здесь тихо. Датчане нас не беспокоят, а французские католики продолжают строить флот и раньше весны в наших водах не появятся.

Армия. Поято Ратмирович вербует воинов. Он призвал много пруссов, почти пятьсот человек уже на острове, а весной придет еще столько же. Калеви Лайне сманил к нам триста бойцов из племени Хеме. Славута Мох провел очередной выпуск варогов. А сотник Илья Горобец ездил в гости к шведам и набрал в дружину семьдесят викингов, в основном вольных бойцов, которые раньше служили Юхану Сверкерссону. Доверия к ним нет, и потому они погибнут в первом же большом сражении. Не только потому, что раньше они сражались на стороне врага, но и по той причине, что об этом попросил Хунди Фремсинет. Ему потенциальные мятежники под боком не нужны и будет лучше, если они не вернутся на родину.

Колонии. У Корнея Жарко все хорошо. Весной обещает привести полторы сотни воинов, которые будут сражаться с крестоносцами. Иван Берладник расширяется и тоже готов по первому зову из Рарога явиться на помощь со своей дружиной. А еще из Винланда пришел "Сын ветра" и мы получили весточку от Андроника Врана. Он смог основать колонию на берегах заокеанского материка. Судя по карте, ромей добрался до полуострова Флорида и заложенное им поселение процветает. Контакты с местными аборигенами налажены, идет меновая торговля и все довольны. Пока угроз нет, "Волчий пастырь" ведет разведку, а колонисты строят стены, ищут железо, обрабатывают поля и обживаются. Что со вторым каракком, который был отправлен в Винланд весной, неизвестно. То ли утонул, то ли заблудился, то ли "Сын ветра" с ним разминулся.

Хозяйство. Здесь все гладко и идет своим чередом. Крестьяне собрали урожай и вспахали поля. Рыбаки постоянно выходят в море. Мельницы работают. Производство бумаги, спирта и конопляного сырья растет. Алхимики заготовили много "греческого огня" и пороха. А оружейники, как и обещали, сделали новые пушки, и они проверены на полигоне.

Делами своих командиров и управленцев я остался доволен. За тылы можно не беспокоиться. И на рассвете я отправился в Аркону, где встретился с Доброгой.

Глава 18

Река Саксагань. Осень 6659 С. М.З. Х.

Переходы по тропе Трояна выматывали сильно, и когда я оказался на реке Саксагань, сил у меня не осталось. Поэтому я двое суток провалялся в крепости и никуда не выходил. Спал и ел. Потом снова засыпал, просыпался, пил взвар и опять набивал желудок. Войско с обозом еще находилось в пути, брело по раскисшей промозглой степи, и свежих новостей нет. Меня никто не тревожил, и я наслаждался покоем, вслушивался в шум дождя, который барабанил по крыше, и подводил итоги.

Доброга одобрил мое решение выделить князю Мстиславу серебро — все равно деваться особо некуда, и договор с будущим русским царем был подписан. Несмотря на печати, конечно же, это филькина грамота, но пусть она будет. Нам главное время выиграть и обеспечить лояльность Руси.

Вскоре подойдут конные тысячи моей орды, и произойдет перераспределение добычи, что на продажу, что в аилы отдам, что останется в крепости. После чего придется думать, как подвинуть Бачмана и встать во главе приднепровцев. Варианты уже имелись и оставалось выбрать тот, который приведет к цели с меньшими затратами и потерями.

В общем, все шло своим чередом. Однако неожиданно в степи стало происходить нечто непонятное.

Примчались разведчики и доложили, что в двух конных переходах от наших земель с запада на восток прошел крупный отряд, не менее двухсот всадников. Судя по всему, это приднепровцы. Дело обычное, мало ли по какому делу скачут лихие степняки, тем более что они направлялись к кочевьям старого Боняка. Но была одна странность. Среди степняков разведчики заметили ромеев, которых было три десятка. А как ромеи могли оказаться среди половцев Приднепровской орды, если хан Бачман враг византийцев? О перемирии я ничего не слышал, и если оно будет, узнаю одним из первых. Ведь рядом с ханом приднепровцев уже есть наши люди — это батыры, ходившие в Крым, и пара кощеев, успевших получить от моих старейшин серебро и ценные подарки. Но от них известий нет, ни хороших, ни плохих, и потому появление ромеев заставило меня напрячься. Не к добру это. Ой, не к добру. Очень уж сильно изменой попахивает. Как если бы за спиной хана кто‑то сговаривался с послами императора Мануила.

"Нужно послать к Бачману гонцов и предупредить его", — подумал я и вызвал к себе Аслана — бильге, который отвечал за степную дипломатию, и Торэмен — бека.

Старейшины прибыли на зов, и мы стали думать, какими именно словами нужно выразить Бачману нашу обеспокоенность. Однако было поздно. Тем же вечером прискакал батыр Алмас из рода Тулпар (Пегас). Он дальний родич Бачмана по линии отца, отличился при захвате Каулиты и получил ранение. По этой причине с богатой добычей раньше всех вернулся в родовое кочевье.

— Беда! — увидев меня, выдохнул Алмас, крепкий загорелый воин с выбритой головой и тонкой темной косицей на затылке.

— Выпей, батыр, — прежде, чем начать расспросы, я велел подать ему кубок с вином.

Алмас в пару глотков опустошил кубок, поставил его на стол и я спросил:

— Что случилось?

— Бачмана убили!

— Как это!? — я ничего подобного услышать не ожидал.

— Три дня назад Бачман устроил пир. Собрал лучших воинов, с кем в Галич ходил, и ему поднесли чашу с кумысом. Он выпил, начал вспоминать о славном походе и упал. Глаза навыкат пошли, на губах пена, а лицо почернело. Его отравили.