Ночь судьбы - Дмитрий Казаков

«Вот ведь как, не выходит ничего!» – Эоган вновь отбарабанил по щиту мелодию, и принялся нервно теребить рукоять меча. Приказ, полученный утром, четок и прост – идти вперед и победить. Волосатые сопротивлялись, сводя на нет усилия всего войска альвов и, в том числе, сотника Эогана. Задерживались маги, остались где-то позади вместе с драконами. А без летающих ящеров мало чего получалось.

С того места, где находился в этот момент Эоган и его сотня, хорошо видно поле боя. В самой середке – небольшой город, окруженный стеной с башнями. Перед ним, раскинувшись широкими крыльями, войско Волосатых. Видны ровные ряды воинов, блестят остроконечные шлемы, вьются алые и синие знамена. Слева войско упирается в лес, справа, оседлав дорогу, воины стоят до края поля, засыпанного снегом. Поле тянется далеко, и лишь на самом горизонте темнеет полоска леса. Через поле атаковать сложно – снег глубок, и пешим, и конным приходится тяжело.

Пока сотник осматривался, с тылу, от палатки командующего, вновь запели трубы. На этот раз звонкие голоса извещали о начале общей атаки. Эоган птицей взлетел в седло, рявкнул на замешкавшихся солдат.

Слева и чуть спереди взвилось в воздух зеленое знамя тысячи, и снег буквально застонал под сотнями копыт. Эоган крикнул что есть сил, так, чтобы его услышали и в задних рядах: «Вперед!» – и пришпорил скакуна.

Со всех сторон доносились крики, ржание, звенело оружие. Воздух, казалось, потемнел от двинувшейся мощи. Шла в атаку знаменитая конница альвов, которой надлежит стереть в порошок, смешать с грязью кучку уродцев-Волосатых, что по глупости осмелилась встать на дороге.

На мгновение огромная тень накрыла войско. Эоган содрогнулся. Вот и главная сила – драконы! Никак он не мог привыкнуть к летучим ящерам. Исполинское чудовище плыло над конниками плавно и величаво. Синяя чешуя блестела, словно смазанная жиром.

Именно дракон нанес удар первым. Багровое пламя вырвалось из зубастой пасти, ударило в строй копейщиков. Оттуда донеслись крики, полные боли и ужаса. Строй на миг заколебался, но, когда Эоган готов был поверить, что все, Волосатые побегут, навстречу ящеру взметнулась целая туча стрел. Стук их по чешуе напомнил альву град, бьющий по крыше. Стрелы не причинили дракону особого вреда, но заставили повернуть в сторону. Крылья заработали сильнее, и зверь пошел вверх, спасаясь от неприятных ощущений.

Далее следить за судьбой дракона стало некогда. Эоган взмахнул мечом, и позади него заскрипели натягиваемые луки. Альвы стреляли прямо на скаку. Смертоносный ливень ударил по стене щитов.

Но Волосатые выдержали и это испытание. Да, в их рядах образовывались бреши, которые, несмотря ни на что, быстро затягивались. Из-за стены щитов лучники дали ответный залп. Жертвы появились и среди атакующих.

Эоган приготовился к рукопашной, когда откуда-то сбоку, на этот раз стремительно и неожиданно, прилетел дракон. Атака его оказалась удачна. В людском строе открылась прореха, куда Эоган и направил воинов.

Сотник ловко срубил наконечник копья, что возникло в поле зрения, и первым ворвался в брешь. С гиканьем и воплями за командиром ринулась в бой сотня, вгрызлась, подобно паразиту, в ранку на теле неповоротливого исполина– войска Волосатых. Сабля Эогана свистела, а сам он смеялся, чисто, заливисто, видя ужас в глазах убиваемых. Сотник испытывал наслаждение, острое, необычное, такое, какое никогда не поймаешь в простой жизни. Там, в серой обыденности, он, Эоган из клана Ловящих Ветер, чувствовал себя обездоленным, лишенным чего-то жизненно важного. Счастье приходило лишь в бою.

Не сразу осознал Эоган, что не все идет, как хотелось. Атака довольно быстро захлебнулась, и Волосатые сами двинулись на конников, лишая их подвижности. Где-то за спинами копейщиков перестроились лучники, и на сотню Эогана обрушился град стрел.

Дракона не было видно, а в статичном положении, без разбега, конница всегда слабее пехоты. Воины Эогана рубились отчаянно, но сотник понял – дело проиграно. С трудом, работая коленями, он развернул коня. Разогнаться удалось не сразу, пришлось стоптать нескольких особо ретивых пеших воинов.

Когда Эоган вырвался из страшного месива, в котором погибали остатки его сотни, то с трудом сидел в седле. Сотника шатало от усталости, и кровь текла из левого бока, где доспех не сумел удержать стрелу, пущенную почти в упор. Вслед за командиром из мешка вышло всего полтора десятка воинов, но, самое главное, он сам остался жив!

Путь оказался не столь трудным, как ожидал Костук. Конь равномерно перебирал ногами, самостоятельно выбирая дорогу, а магу только и оставалось следить за тем, чтобы держалось наложенное на животное заклинание. Согласно ему, конь точно знал место, куда он должен двигаться, и неукоснительно скакал в нужном направлении. На ночь его приходилось привязывать, иначе бы ушел, позабыв про хозяина.

Костук, удобно устроившись в седле, предавался размышлениям. Слова, как обычно, толпами теснились в голове, просясь на язык. Но для стихов необходимы только самые лучшие, самые верные слова. И Костук выбирал, отбрасывая коряво или просто неискренне звучавшие сочетания. Помочь в таком выборе может только сердце, оно сразу чует, когда в словах нет гармонии. Составлять стихи разумом невозможно, иначе рискуешь родить нечто правильное, но мертвое, без силы и души.

Слова выстраивались во фразы, те становились в нужном порядке, повинуясь выбранному ритму. Когда все было готово, Костук тихо произносил получившееся стихотворение, наблюдая, какое воздействие окажет оно на потоки Силы. Многие читали стихи Костука, в том числе и маги, но силу заклинаний они обретали лишь в его устах.

Какой эффект будет от того или иного стиха, Костук не знал сам, до последнего момента. Лишь когда целостное заклинание ложилось на язык, он начинал чувствовать, что получится, пойдет ли дождь, или же вспыхнет опаляющее пламя. Конечно, он мог управлять Силой и обычными способами, но через стихи получалось лучше.

В этот день Костук так увлекся, что не сразу заметил, что конь остановился. Почти готовый стих неожиданно заупрямился и улетучился из головы. Зная, что он вернется, когда будет надо, Костук тяжко вздохнул и принялся осматриваться.

По сторонам, подобно двум исполинским гребнистым чудовищам, что прилегли отдохнуть, возвышались горы.

Гребни сверкали под солнцем ослепительной белизной. Справа, на южном гребне, белизна в одном месте утончалась, а сам гребень проседал, образуя выемку перевала. Значит все, приехали. Пора расставаться с конем.

Костук покинул седло, морщась от резкого травяного запаха. В горах маг побывал всего несколько раз, но давно заметил, что именно рядом с безжизненным камнем растения пахнут сильнее всего.