Френки и Майкл - Денис Чекалов

– Я же сказала, – Франсуаз усмехнулась, – что умею причинять боль. Только не могу взять в толк, почему ты меня не боишься.

Я потрепал ее по щеке и стал выводить наш джип из гаража.

– Что ты хочешь знать, кэнди? – спросил я.

Франсуаз надулась и немножко повеселела лишь после того, как я поднес к губам ее руку и поцеловал пальцы.

– Эта медсестра так и вилась вокруг тебя, – сказала она. – Одно из двух – либо ты купил эту больницу, либо она имеет на тебя виды. Надеюсь, ты купил больницу.

– Ну что тебе сказать? – Я вздохнул. – Я хорош собой, ни одна женщина не может перед этим устоять. Я попросил прислать кое-что на адрес клиники, и малышка была рада мне услужить.

– Надеюсь, только этим?

– На большее не хватило времени.

– Майкл, показать тебе, что я сделала с сыном биржевого брокера?

11

– Там, в апельсиновой роще, – произнес я, встраиваясь в неширокий поток машин, – священник упомянул, что вампиры съезжаются в эти места из разных уголков Аспоники. Когда я спросил, чем это можно объяснить, он не ответил.

– Уж наверняка не тем, бэйби, что власти исходят здесь слюной от любви к ним.

– Я попросил нашу секретаршу, Гарду, поднять кое-какие архивы. Далее мы узнали, что священник знал нечто важное, что пытались выбить из него при помощи пыток.

– А ты знаешь, Майкл, – задумчиво сказала Франсуаз, – ведь это хороший способ.

Не отрывая глаз от дороги, я протянул ей цветной лист факса.

– Я довольно долго изучал народные предания, – произнес я, – и мне известна только одна причина, которая способна заставить вампиров селиться вместе.

– Ты имеешь в виду...

– Да.

Тонкий лист факса, покрытый цветными рисунками, представлял собой ксерокопию старинного свитка. Толстая бумага пожелтела еще до того, как первые христиане ступили на эльфийскую землю; можно было подумать, что этот неровный, блекловатый фон был нанесен на нее самим переписчиком, чтобы оттенить нарисованные тонкой кисточкой знаки.

Мелкие, состоящие из одних углов и черточек, эти знаки тесно кучились, образуя строки и столбцы. Завитки и фигурные росчерки, и причудливые украшения, добавленные каллиграфом-переписчиком, казались рядом с ними неуместными.

– Шумерский язык, – прошептала девушка.

– Так говорили за тысячи лет до рождения Христа, – подтвердил я. – Клинописные таблички с этими текстами хранились в Месопотамии, в святилище города Ур, позже были скопированы на папирус. Он был утрачен в XIII веке до нашей эры, но сохранился в поздних античных копиях.

Тонкий палец девушки скользил по знакам давно замолкнувшего языка.

– Здесь говорится о силах, которые всегда существовали за пределами вашего мира, – произнесла она. – И всегда пытались войти в него.

– Любая религия, связанная с поклонением природе и свету, ставила целью освободить человечество от демонов, – продолжал я. – Начиная от египетских культов и заканчивая христианством.

– Душа человека – источник его силы. – Франсуаз зашуршала, просматривая бумагу дальше. – Но он откроется только тогда, когда человек отдаст свою душу демону.

– Жрецы боялись потерять власть над людьми, как боятся и сейчас. Пророки Шумера верили в то, что на обратной стороне мира существует отверстие, сквозь которое демонов можно изгнать из нашего мира.

– А обратная сторона мира, по отношению к Шумеру...

– Это Аспоника, – подтвердил я.

Человек спускался по неровному полу грота.

В его правой руке был зажат подсвечник, и пламя трех высоких свечей, вздрагивая под дуновениями легкого ветра, освещало ему путь.

Человек был одет в длинную белую одежду священника; он и был священник.

Огромный крест ослепительного золота расправлял крылья на его спине. Длинные полы одеяния скользили по земле, погружаясь в грязь мироздания.

Человек не спешил.

Он шагал, выпрямившись, и смотрел вперед невидящими глазами. Его лицо, худое, с широкими скулами, заострилось, словно на пороге смерти.

Никто не следовал за ним; он был один.

Путь вниз был крут и темен, как восхождение к истине. Человек остановился, и ветер, явившийся ниоткуда, подхватил полы его одеяния.

– Я пред Тобой, – негромко произнес он.

Его голос был сух и хрипл. Всю свою жизнь он брел по пустыне ошибок и сомнений, и вот теперь ему казалось, что он достиг цели, которую искал.

Он знал это, он был в этом уверен; он забыл, что уже много раз в течение своей мрачной жизни смыкал пальцы на том, что полагал ее смыслом. И сухой пепел рассыпался в его ладонях.

Пещера вздымалась над его головой небесным куполом; но это небо не умело светиться, как не умела делать это душа человека, стоящего под ним.

Грот был не очень велик, но казался огромным благодаря багровым отблескам, исходившим из его дна.

Человек двинулся дальше. Свечи горели над его головой, как путеводный огонь, но в них уже не было необходимости, ибо алая заря, вздрагивая, поднималась из недр земли.

– Я пред Тобой, – повторил человек.

Грот был круглым, почти идеальной формы. В самом его центре возвышались каменные борта колодца, и человек знал, что дно его уходит в глубь всего.

Древние руны впивались в борта колодца. Они были выточены ногтями тварей, которые жили на этой земле задолго до человечества, а потом ушли.

Тонкие голубоватые молнии, то вспыхивая, то затухая, появлялись в глубине барельефов.

Человек не знал, что означают надписи, уродующие колодец. Он не понимал смысла, который несли в себе бесформенные фигуры, корчившие лапы и разевавшие рты. Были то боги, чудовища или герои; или же разум, измысливший их, существовал в том сколе бытия, в которой нет места ни тем, ни другим, ни третьим, – кто знает.

Человек приблизился к краю колодца. Он поднял руки, разводя их, и посмотрел в темноту каменных сводов.

– Я пришел, чтобы служить тебе, – произнес человек.

Колодец был полон. Багряная жидкость мерно плескалась возле его краев, и шелестящий плеск доносил до человека шепот голосов.

Вещество светилось, и невозможно было понять, исходит ли свет из алой влаги, или его источник спрятан глубоко под поверхностью колодца.

– Дети Тьмы снова выходят из трещин мира, чтобы поглотить человечество, – медленно произнес вошедший. – Они чувствуют свою силу.

На долю мгновения багряная жидкость заколебалась, свет померк и вспыхнул еще сильнее. Глаз, огромный, полупрозрачный, окрашенный в темно-синие краски, распахнулся над головой человека и взглянул на него ослепительным белым зрачком.

– Но вера наша крепка, – продолжал человек. – Мы веруем в Свет и веруем в Провидение.

Глаз смотрел на него. Белый зрачок изливал на человека свет, яркий, холодный и безжизненный. Человек прикрывал веки, не в силах выдержать его прикосновения; и лицо его, окрашенное светом, становилось таким же белым, и краски жизни покидали его.

Голос раздался над головой человека; он пригнулся, оглушенный. Голос был громким, и исходил он из самих каменных сводов. Но не было у него эха, как нет тени у тех, кто не принадлежит к миру живых. Голос был слышен только в голове того, кто слушал его.

И больше нигде.

– Бой, который ты ведешь с порождениями Тьмы, – произнес он, – долог и труден. Готов ли ты пройти этот путь до конца?

– Да, – сказал человек. – Ибо я верую в Тебя и верую в Свет.

– Демоница, – продолжал голос, – рожденная в глубине Преисподней для того, чтобы уничтожить мир и обратить людей в вечное рабство, почему она еще жива?

– Я сделал все, что было мне сказано Тобою, о Создатель, – произнес человек. – Трое людей, одержимых кровавым безумием, были посланы за ней. И ни один из них не вернулся.

Глаз вздрогнул.

Синие прожилки, пропарывающие его веки, начали мерцать, и в унисон с ними заискрились руны на каменных краях бассейна.

– Несчастный, – простонал глаз. – Ведомо ли тебе, что мир стоит на пороге гибели?

– Да, о Создатель, – отвечал человек.

– Знаешь ли ты, что темные легионы тварей уже скребутся в ворота этого мира и ждут лишь того, кто растворит их, открыв им путь? И не будет более ни порядка, ни Света; и Дьявол станет Господом, а человек – Дьяволом?

– Да, о Создатель.

Свет, исторгаемый белым зрачком, стал ярче; он заставил человека закрыть глаза рукой.

– Есть лишь один человек, в ч^ей власти затворить Врата, когда спадет с них последний засов; но душа его отдана силам Тьмы, хотя он не подозревает об этом.

Алая влага вспенилась и забурлила; ее языки выплескивались за края колодца и застывали на них высохшей кровью.

– Иди же, – прогремел Голос, – и убей демоницу. Только тогда ты сможешь спасти мир от пришествия Тьмы.

12

– Жрецы Шумера верили, – произнес я, – что рано или поздно наступает момент, когда мир оказывается на пороге Хаоса. В это время силы Света и Тьмы уравниваются, и в силах одного человека решить, что возобладает.

На губах Франсуаз появилась презрительная улыбка.