Наука Плоского мира - Йен Стюарт

Когда весь гелий в ядре будет израсходован, ядерный материал в звезде опять распределится между двумя слоями: внутренним, в котором гелий будет превращаться в углерод, и внешним, в котором водород будет преобразовываться в гелий. Наружные слои снова начнут расширяться, и звезда во второй раз станет красным гигантом. Затем наружные слои начнут рассеиваться, подобно туману, обнажая горячее ядро. Звезда будет стремительно уменьшаться, теряя слой за слоем. И когда все внешние слои будут окончательно потеряны, ядро снова вернется в вырожденное состояние. Звезда превратится в белого карлика.

На нынешний этап главной последовательности у нашего дорогого Солнца есть в запасе всего около 5,7 миллиарда лет, а потом: ба-бах! Солнце – красный гигант, Земля – выжжена дотла или поглощена им. Правда, терять сон из-за этого не стоит. Среднее время существования биологического вида – 5 миллионов лет. К тому времени наши косточки давным-давно истлеют.

В общем, планеты – не слишком приятное место для житья. И хотя жизнь устроилась здесь с относительным комфортом (здоровая кислородная атмосфера с озоновым слоем для защиты от ультрафиолетовых лучей, мягкий уютный ил на дне океанов, длинные периоды отдыха между термоатмосферными осцилляциями), у Вселенной полно всяких гадостей, которые она всегда готова вывалить на нашу маленькую планетку, серьезно ее повредив, а то и совсем уничтожив.

Это возвращает нас к исходному вопросу. Действительно ли жизнь так уж хрупка, а мы – просто невероятные везунчики? Или, наоборот, она необыкновенно прочна и, следовательно, довольно обычна во Вселенной? Может ли жизнь адаптироваться настолько, что сумеет справиться практически с любым испытанием, которое пошлет ей космос?

Пока мы не исследуем иные миры и своими глазами не увидим иные формы жизни, если, конечно, таковые где-нибудь имеются, наши рассуждения останутся чисто умозрительными. Одной из проблем является антропный принцип. Предположим, что жизнь – это невероятно редкое явление и на большинстве планет она либо вообще никогда не возникала, либо долго там не просуществовала из-за поджидавших ее бедствий. Тем не менее во Вселенной существует огромное множество галактик, в каждой из которых – миллиарды или даже триллионы звезд. И даже если шансы на возникновение и выживание ничтожно малы, где-нибудь какой-нибудь из планет обязательно должно было повезти. Так работает теория вероятности.

Между прочим, мы как раз и есть такие счастливчики, поскольку на нашей планете жизнь выжила. Следовательно, неважно, насколько малы шансы. Хотя сложно сказать, насколько репрезентативна выборка. Вероятность того, что мы выжили, – 100 %, просто потому, что именно так оно и есть. Поэтому нет смысла рассуждать, исходя из факта нашего существования, что надежда на выживание достаточно велика. Ведь мы не можем, опираясь лишь на собственный опыт, утверждать, что у нас были большие шансы. Велики они были или нет, – но мы здесь. Это как раз тот случай, когда сторонник антропного принципа может на законных основаниях оказаться на коне. Возможно, жизнь действительно возникала на всех планетах, и, если ей было позволено продержаться достаточно времени, может быть, это была даже разумная жизнь. Но при всем том, мы с вами можем оказаться единственными, кто выжил и задался этим вопросом.

С другой стороны… Именно разнообразие всяческих неприятностей, которые Вселенная прячет в рукаве, способствует приспособляемости и универсальности жизни. Биосфера Земли не похожа на жалкую кучку выживших счастливчиков. Скорее это компания крутых ребят, преодолевших все препятствия, которые встретились им на пути. Конечно, они понесли потери, возможно – серьезные. Но даже если в бою выживали немногие, через недолгое время планета снова оказывалась заселенной, потому что жизнь воспроизводится быстро. Что бы ни случилось, совсем скоро она снова набирает силы.

Во всяком случае, пока.

Глава 33

Будущее за тритонами

ГЕКС, КАК ОБЫЧНО, ПРЕБЫВАЛ В ГЛУБОКОЙ ЗАДУМЧИВОСТИ. Запуск микроскопической вселенной занял куда меньше времени, чем ожидалось. Теперь она в общем и целом управлялась со своими делами самостоятельно. Гравитация неудержимо притягивала, дождевые тучи формировались как ни в чем не бывало, и каждый день шли дожди. Шарики размеренно крутились один вокруг другого.

О безвременно почивших крабах ГЕКС вспоминал безо всякого сожаления. Так же как в свое время не радовался их появлению. Он думал о крабах просто как о чем-то, что имело место быть. Однако наблюдать за крабчеством (как именовали себя сами крабы), подслушивать их мысли о вселенной (насыщенные специфической крабьей терминологией), мифы о Великом Крабе, силуэт которого каждый может рассмотреть на Луне, ГЕКСУ было любопытно. Как и читать странные закорючки, которыми просвещенные крабы записывали свои выдающиеся идеи и стихи о благородстве и бренности крабьей жизни в назидание потомкам. Относительно бренности, как выяснилось, они не ошиблись.

ГЕКС пришел к следующим выводам: если имеется жизнь, то где-нибудь возникнет интеллект; а когда появится интеллект, то где-нибудь обязательно возникнет и экстеллект. Если же не возникнет, значит, интеллект недостаточно интеллектуален. Разница такая же, как между крошечным морским рачком и целой стеной из известняка.

Еще ГЕКС решал, надо ли делиться этими выводами с волшебниками, учитывая то обстоятельство, что последние существовали в одном из высокоразвитых экстеллигентных миров. Впрочем ГЕКС понимал, что его создатели несравненно умнее его самого. Другое дело, что они – великие мастера маскировки.

Новое существо разработал Профессор Современного Руносложения.

– Все, что нам нужно, это какой-нибудь миленький моллюск: морское блюдце или рапанчик, – объяснял он свою идею прочим волшебникам, уставившимся на доску. – Мы переносим его сюда, в магическую среду, используем парочку заклинаний роста, а потом отпустим, и пусть Природа берет свое. А поскольку там, как мы знаем, все остальные вымирают как мухи, наше создание вскоре станет доминирующим видом.

– И насколько высоко оно будет доминировать? – скептически спросил Чудакулли.

– Около двух миль от подножия и до вершины конуса, – сказал Профессор Современного Руносложения. – И примерно четыре мили в поперечнике.

– Тяжеленько же ему будет передвигаться, – заметил Декан.

– Вес раковины действительно будет его немного тормозить, но, по моим расчетам, оно сможет преодолевать путь, равный длине своего тела, всего за год. Ну, максимум за два.

– А есть-то оно что будет?

– Все подряд.

– То есть?..

– Да вообще все! Я хочу пустить по низу основания ряд всасывающих отверстий, приспособленных для фильтрации питательного плактона из морской воды.

– И кто у нас планктон?

– Ну, что там есть? Киты… Косяки разных рыб и прочая мелочь.

Волшебники еще раз внимательно осмотрели схему конусообразного объекта.

– А как у него с мозгами? – поинтересовался Чудакулли.

– Зачем они ему?

– Ну да, ну да…

– Зато оно сможет выдержать чуть ли не прямое попадание кометы, а срок его службы, по моим предварительным прикидкам, составит более пятисот тысяч лет.

– А потом оно сдохнет? – спросил Чудакулли.

– Разумеется! Мои расчеты показывают, что, чтобы выжить, к тому времени оно должно будет поглощать пищу в течение 24 часов и 1 секунды каждые 24 часа.

– И тогда-то оно сдохнет?

– Да.

– А оно само в курсе?

– Вряд ли.

– Боюсь, тебе придется начать все заново, уважаемый лектор.

Думминг тяжело вздохнул.

– Тебе не надо то и дело пригибаться, – сказал он. – Не говоря уже о том, что это и не поможет. Мы следим за всеми кометами и в случае чего заранее тебя предупредим.

– Ты не представляешь, что я тогда пережил! – воскликнул Ринсвинд, ползком пробираясь вдоль берега. – Да еще этот проклятый шум!

– Слушай, ты Сундук не видел?

– Говорю ж тебе, у меня до сих пор в ушах звенит!

– Так что же Сундук?

– Что-что? А, Сундук… Смылся. Ты не видел ту сторону планеты? Там возникла целая горная страна!

После столкновения волшебники немного прокрутили время вперед. Всюду, куда ни глянь, царил удручающий беспорядок. И все же, используя свои бездонные запасы сварливиума, жизнь постепенно возрождалась. Вернулись и крабы, не проявлявшие, впрочем, больше никакого интереса к сооружению домиков. Вероятно, что-то нашептывало им, что это будет сплошная потеря времени.

Ринсвинд мысленно вычеркнул их из списка. «Ищи любые признаки разума!» – так наказал ему Аркканцлер. Сам Ринсвинд считал, что все действительно разумные создания должны бежать от волшебников сломя голову. Если ты где-нибудь встретишь волшебника, немедленно начинай пускать слюни и мычать как идиот. Вот что посоветовал бы Ринсвинд местному разумному существу.