Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером - Василий Галин

Тем не менее политика США все же отличалась от европейских партнеров — крупнейшая страна мира категорически отказывалась принимать участие в любых «совместных усилиях»: США отказались действовать совместно для достижения экономического мира фактически сорвав Лондонскую экономическую конференцию 1933 г.; призывая, накануне Мюнхенского сговора 26 сентября 1938 г., Гитлера сохранить мир и немедленно созвать конференцию всех заинтересованных сторон, американский президент одновременно заявил, что Америка не примет участия в войне и не примет на себя никаких обязательств «в ходе ведущихся переговоров»; через два дня после нападения на Польшу 3 сентября 1939 г. в своем выступлении по радио Ф. Рузвельт снова заявит: «Пусть никто небрежно или лживо не говорит, о том, что Америка когда-нибудь пошлет свои армии в Европу… Наша страна останется нейтральной… Я надеюсь, что США будут в стороне от войны. Я уверен, что так и будет. И я вас заверяю, что все усилия нашего правительства будут направлены к этому»{1076}.

Официальная позиция Ф. Рузвельта полностью отвечала чаяниям подавляющего большинства американцев. А «преобладающим настроением, — среди них, отмечают американские историки, — было решительное противодействие не только любому вмешательству в конфликты за рубежом, но и участию в любых коллективных действиях для предотвращения или урегулирования таких конфликтов. За высокой стеной нейтралитета американский народ считал разумным спокойно работать для собственного блага, невзирая на все бури, которые могли разразиться в других местах»{1077}.

Данные выводы подтверждали и результаты опроса службы Гэллапа 1937 г., которые показали, что 94% американцев выступали против вмешательства Америки в европейские дела. Рузвельт был категорически против подобного «нейтралитета», однако для того, чтобы сохранить поддержку избирателей, особенно во время предвыборной кампании, он снова и снова заявлял, даже в течение 1940 г., что он не будет посылать американцев воевать в чужих войнах{1078}.

Американцы могли с еще большим основанием, чем У. Черчилль, заявить накануне Второй мировой, что их «внешняя политика должна быть основана на моральном фундаменте. Народ нашей страны, после всех пройденных им испытаний, не намерен дать вовлечь себя в еще одну страшную войну во имя союзов или дипломатических комбинаций старого мира»{1079}. Кроме этого, зачем американцам защищать интересы и продлевать существование старых европейских империй и новых тоталитарных режимов? Американцы имели все основания сохранять свой нейтралитет.

Но, с другой стороны, этот «изоляционизм» крупнейшей страны мира де факто становился предательством дела мира, прямо провоцируя развязывание новой мировой войны. Один из лидеров изоляционистов А. Ванденберг отмечал в этой связи: «Я считаю, что, когда Гитлер планировал Вторую мировую войну, он никогда бы ее не начал ее, если бы имел сколько-нибудь серьезные основания полагать, что в ней столкнется с Соединенными Штатами. Я думаю, что его уверенность в том, что это не произойдет, основывалось на существовании нашего тогдашнего законодательства о нейтралитете»{1080}.

Аналогичное мнение выскажет впоследствии и зам. госсекретаря в те годы С. Уэллес: «Только одно обстоятельство могло удержать Гитлера от его устремлений: твердая уверенность в том, что мощь Соединенных Штатов может быть направлена против него». Мнение бывшего зам. госсекретаря, накануне вторжения немцев в Данию и Норвегию, (в марте 1940 г.) посетившего Европу с миссией мира, имеет особую ценность. Миссия провалилась. Уэллес обвинил в этом европейцев не желающих идти на компромиссы. Но была и другая правда, отражавшая всю сущность американской политики, она звучала в официальном сообщении о целях поездки зам. госсекретаря: «Господин Уэллес не получил полномочий делать предложения или принимать обязательства от имени правительства США…». И миссия Уэллеса имела успех лишь в том, что продемонстрировав отсутствие у США намерений вмешиваться в войну в Европе, тем самым провоцируя Гитлера на начало новой агрессии, на этот раз против Западной Европы.

Ситуацию, очевидно, могла бы изменить элита американского общества, которая заняв твердую позицию, была способна повести его за собой. По мнению американских историков Б. Лангера и С. Глисона: «Едва ли какое-либо правительство в новейшее время имело больше разведывательной информации о положении дел за рубежом, чем американское правительство в этот критический период. Рузвельт и Хэлл (госсекретарь) своевременно и полно информировались. Едва ли будет преувеличение считать, что они находились в лучшем положении по сравнению с деятелями других стран, зная все аспекты обстановки, и, если бы они сочли необходимым, они могли оказывать громадное влияние».

Для этого было необходимо, чтобы американская политическая и бизнес-элита поддержала Рузвельта. Однако этого не произошло. Последнее дало повод дружному хору американских историков, таких, например, как Ч. Тэнзил утверждать, что правящие круги США совершенно сознательно готовили Вторую мировую войну{1081}, или констатировать, как А. Шлезингер: «Стремление к завоеванию мировых рынков, согласно тезису «открытых дверей», объясняет все в американской внешней политике»{1082}; или таких, как Г. Препарата, заявлять, что приход Гитлера и Вторая мировая война «все это — начиная 1919-го и заканчивая 1945 годом — было хладнокровным и хорошо рассчитанным заговором» элитных англо-американских клубов{1083}. К сторонникам теории заговора возникновения Второй мировой войны можно отнести и Р. Эпперсона{1084}, К. Куигли{1085} Дж. Стейнберга[112], и многих других.

К сторонникам теории заговора можно отнести и Генри Форда, который, по итогам Первой мировой войны, писал: «Нам не следует забывать, что хотя мы и выиграли военные сражения, нам пока не удалось одержать победу над теми, кто их развязывает[113]. Мы должны помнить, что войны — это искусственно смоделированное зло и ведутся они по четкой схеме. Военная кампания ведется по тем же правилам, что и любая иная. Сначала обрабатываются люди. Умными байками раздувается людское подозрение по отношению к нации, против которой задумывается война. Затем точно так же обрабатывается другая. Для этого нужны лишь сообразительные посредники без стыда и совести да пресса, интересы которой переплетены с интересами тех, кому война принесет желанную прибыль. Повод же найти не трудно, он отыщется сам собой, если только разжечь обоюдную ненависть наций достаточно сильно… Никто не станет отрицать, что война — весьма доходный бизнес… Война — это денежная оргия…»{1086}.

К началу Второй мировой ситуация нисколько не изменилась, по сравнению с теми временами, о которых писал Г. Форд. По свидетельству заместителя госсекретаря США С. Уэллеса, «в те довоенные годы представители крупных финансовых и торговых кругов в западных демократических странах, включая США, были твердо уверены, что война между Советским Союзом и гитлеровской Германией будет только благоприятна для их собственных интересов»{1087}. Итог деятельности американской элиты подводил посол США в СССР Штейнгардт в беседе с Молотовым летом 1939 г.: американский конгресс, газеты и изоляционисты «препятствуют работе Рузвельта по поддержанию мира»{1088}.

Соединенные Штаты Америки внешне оставались борцами за дело мира, однако их ведущая деятельность в «создании условий для спроса на войну», их «изоляционизм» и «интересы элиты» самым прямым и непосредственным образом неотвратимо толкали человечество в ад новой мировой войны. Возможно, что определенные круги американской элиты делали это вполне осознанно, хотя здесь можно говорить не столько о заговоре, сколько об общности целей объединявшей разрозненные усилия. Но в любом случае заговор, если он и был, являлся лишь следствием, а не причиной событий. Истинным двигателем истории являются не «заговоры», а объективные естественные силы и законы развития, которые почти не оставляют места для выбора[114].

Соединенные Штаты являлись самым последовательным проводником и одновременно заложником этих самых естественных и свободных сил. Именно о них говорил Гитлер в беседе с Галифаксом в 1937 г.: «Каковы вообще возможности оформления отношений между народами?… Первая — извечная игра свободных сил с неизбежными потрясениями той культуры, которую мы создали в Европе трудом столетий. Вторая, новая — подчинение господству разума. В последние годы я часто задавал себе вопрос: достаточно ли разумно современное человечество, чтобы заменить игру свободных сил методом высшего разума? В Версале мир упустил шанс применить новый метод и предпочел метод безрассудства. Тем самым Германию толкнули на путь игры свободных сил. И будущее зависит от того, какой из двух методов будет избран далее… — Метод разума тоже требует жертв… Но надо отдавать себе отчет в том, каковы будут жертвы игры свободных сил. И тогда станет ясно, что второй путь дешевле первого…»{1089}.