Пыль небес - Наталья Игнатова

– Вселенское зло, – неуверенно усмехнулся Казимир, прерывая тягостную тишину и пытаясь сгладить напряжение. – Этот ваш Лонгвиец, в смысле. Мировая закулиса.

– Сионский мудрец, – прошелестел Тир, опасаясь привлекать к себе лишнее внимание, но не в силах удержаться от шпильки.

– Если он такой страшный, – продолжил светлый князь, – почему вы его до сих пор терпите? Не вы лично, а вообще. Давно бы убили. У нас вот, на Земле, с тиранами всякими разговор короткий, верно, Суслик?

– Он бессмертный, – объяснил Падре. – Его убивали раза три вроде. А толку? Живехонек.

– Он не зло, – добавил Риттер. – Он просто шефанго. Они не виноваты, что так выглядят.

– Шефанго не зло, – подтвердил Падре. – Они для этого слишком страшные. А настоящее зло… Нет, дети мои, вы не знаете, каково настоящее зло. – Жестикуляция Падре уже была не слишком сдержанной, но речь оставалась ясной. – Зло привлекательно. Притягательно. Да что там, оно прекрасно… Вот, посмотрите, – рука с рюмкой махнула в сторону Тира, – разве он не красив? Да он, храни нас Господи, почти совершенен. И мы прощаем ему – все. Знаем, что он творит, но прощаем, потому что видим его и не верим, что это – воплощенное зло. А даже если и верим? Кто из нас сможет? У кого достанет сил? – Падре обвел изумленную компанию налитыми глазами и мрачно добавил: – Вот то-то же.

Тир скорчил рожу, достаточно ужасную, чтобы шарахнулся даже Шаграт.

– Я непривлекательная личность, – сказал он противным голосом, – я вообще отвратительная личность. Значит, я никакое не зло.

Падре зареготал и отвесил ему легкий, покровительственный подзатыльник:

– Я ж так, Суслик, для примера. Все мы про тебя знаем, и все равно мы тебя любим. Так что не бойся.

– Не обидим, – серьезно добавил Мал.

Сейчас они говорили правду, и Тир им верил, и Падре действительно не имел в виду, что Тир – зло, подлежащее обязательному уничтожению. Он просто противопоставил его Лонгвийцу. Всего лишь.

Но это пройдет, это всегда проходит. Сначала тебе говорят, что не убьют, обещают, что не убьют, а потом обстоятельства меняются, и тебя отправляют в огонь.

Рано или поздно так и случится.

Не сейчас. Еще не скоро. Так что не нужно думать об этом.

– Ничего вы не знаете о настоящем зле, – глухо проговорил Казимир, – даже не представляете, что это.

Шаграт сыто икнул.

– Цыпа, – Падре тяжело опустил на стол ладонь, – ты только что подтвердил мой тезис о привлекательности зла. По-твоему, это очень романтично… Молчи, не перебивай! Ты у нас круче Суслика по всем меркам, но в небе и… вот в этом, в том, что он… – не находя слов, Падре выдохнул и мотнул головой, как конь, – в этом, Цыпа, даже не пробуй с ним тягаться. Потому что Суслик – безгрешен. Улавливаешь, нет? Он проклят, но на нем нет греха. А ты – обычный грешник. Ты б лучше в храм сходил, покаялся, а то сам ведь не помнишь, когда в последний раз причащался.

Пожав плечами, Казимир проигнорировал призыв. На лице его были написаны скука и легкая брезгливость.

На секунду Тир возненавидел Казимира, возненавидел от острой, пронзительной зависти. Как много бы он отдал за то, чтобы его назвали обыкновенным грешником! За то, чтобы не казаться, а быть таким же, как все. И не бояться смерти.

И не бояться жизни.

Тир подумал, что, если бы он был человеком, он бы вообще ничего не боялся.

ГЛАВА 9

Торжество с печалью следом – пламя и зола.

Черно-алая победа дымный плащ взвила.

В первый день года весь цивилизованный мир гулял и праздновал начало новой весны. В первую ночь года весь цивилизованный мир отдыхал после празднований.

Тир на рассвете услышал отдаленный грохот, и ему почудилось, что он снова на границе, в ожидании вылета, а где-то в небе идут бои…

И почти сразу он понял, что бои действительно идут. И не где-то, а в небе над Рогером. Он вылетел из спальни, позабыв открыть окно, – осколки стекла и куски рамы еще осыпались с фюзеляжа, а Блудница уже неслась над Гвардейской улицей, высаживая стекла в спальнях спящих старогвардейцев.

Другого способа поднять тревогу не было.

Сигнальные колокола ударили чуть позже.

Первый кертский шлиссдарк, окруженный стаей болидов, старогвардейцы встретили уже над центром города. Смахнули кертов с неба, почти не задержавшись, и, по боевому расписанию, понеслись к летному полю. Куда смотрела воздушная охрана, что делали бойцы оцепления, как керты прорвали заслон? Ответы на все вопросы дала армада, закрывшая, кажется, половину неба.

Чудовищное количество шлиссдарков и боевых болидов.

Безразмерная грозовая туча.

Тиру показалось, что они – пять хрупких машин – оказались перед полчищами кертов в полном и жутком одиночестве.

Пять машин против нескольких сотен.

Керты атаковали сверху, с таких высот, на которых люди летать просто не могли. Внезапность – одно из важнейших преимуществ воздушного боя, оказалась на стороне нелюдей, и его использовали в полной мере. Оцепление смели одним слаженным ударом. И атаковали оставшийся беззащитным город.

Старогвардейцы пронеслись над летным полем. Над развалинами командного пункта…

Тир выругался, увидев догорающий ангар с полусотней машин. Оставалось надеяться, что пилоты, по расписанию находившиеся на поле, успели поднять свои болиды в воздух.

Оставалось надеяться, что они не погибли.

На дымящейся, изрытой земле еще угадывались выложенные диспетчером числа, означающие какой-то из штатных приказов, и стрелка, указывающая направление полета.

Чисел было уже не разобрать, отчасти они сгорели, отчасти их забросало ошметками диспетчера. Но направление…

В замок Рогер.

Эрик там.

Старая Гвардия мчалась над городом. Привычный маршрут, но сегодня они летели высоко, так высоко, как только могли. А за ними, лишь чуть медленнее, надвигались на Рогер враги.

Эрик не дал старогвардейцам сесть, взлетел навстречу.

Теперь их было шестеро.

Столичные авиаполки поднимались по тревоге. Действовали, наверное, быстро и слаженно, должны были действовать быстро и слаженно – два года прошло после периода малых войн, еще никто не разучился взлетать по тревоге и сразу, едва разогнав ШМГ, вступать в бой.

Но пока их было шестеро.

Первые группы истребителей поднялись в небо, когда император и его Старая Гвардия атаковали флагманские шлиссдарки.

Ударная группа: Тир, Шаграт и Мал.

Группа прикрытия: Эрик, Риттер и Падре.

Они игнорировали болиды, пронизывая их ряды, как игла редкую ткань. На встречных курсах влетали на палубу шлиссдарка, выщелкнув лезвия, проносились над ней юзом, разрубая в щепу и кровавые ошметки все неживое и живое. Емкости с горючей смесью и зажигательные снаряды взрывались от контакта с воздухом, но болиды ускользали от пламени и мчались дальше, оставляя пылающий корабль лететь по инерции.

Захлебываясь десятками посмертных даров, Тир, озверев от злости, пьяный от крови, орал, чередуя русские слова с вальденским матом:

– Любимый город… может… спать спокойно…

Когда он мельком видел рядом Шаграта, то по яростной артикуляции понимал, что тот орет «Лимпопо!», и было бы смешно, если бы не зашкаливающая за предельные отметки дикая злоба.

Посмертные дары – это не магия, это непонятно что, и если в военных действиях можно использовать демона, значит, можно использовать и шестерых демонов. Тир брал и отдавал, жизнь и смерть в нем скрутились в узел, в два непрерывных потока, и Старая Гвардия была неуязвима, и их император – хозяин! – был неподвластен смерти.

Керты, не понимая, что происходит с флагманами, видя, что старогвардейцы каким-то образом поджигают имеющийся на шлиссдарках боезапас, стали сбрасывать снаряды с напалмом, спеша избавиться от опасного груза.

Внизу были пригороды.

Еще не город…

Внизу была Гвардейская улица.

И уже подоспели поднявшиеся по тревоге войска. И гвардия – мелькнула в мешанине боя машина Казимира с черным драконом на фюзеляже – атаковала кертские шлиссдарки. Армаду почти удалось остановить.

Тут с неба, уже по-дневному светлого, безоблачного неба вывалилось нечто.

Огромное.

Жуткое.

Оно летело. Махина размером с дом, целиком окованная сталью. Неуязвимая для ШМГ. Неуязвимая… да просто – неуязвимая. Летающий утюг, узкие смотровые щели которого были меньше, чем диаметр раскаленных стальных шариков.

В этом убедились сразу трое: Шаграт, Мал и Тир – одновременно прицельно выстрелив по трем смотровым щелям.

Орудия утюга время от времени выплевывали в пространство вокруг тучи шрапнели. Неповоротливое, чудовищно тяжелое, стрелять прицельно это чудовище не могло, но зато лишенное уязвимых мест, оно спокойно оставило позади приостановленную вальденскими пилотами армаду и понеслось к центру.

В днище открылось два ряда люков, выронив круглые снаряды с зажигательной смесью.