Заговор - Джонатан Рабб

В голове мелькали номера контактных телефонов. Спустившись, Ксандр направился к телефонам-автоматам. Вновь сосредоточенный, он спокойно огляделся и двинулся к самому крайнему слева автомату. Довольный результатами осмотра, снял трубку и отстучал первую серию цифр. Время от времени он, следуя инструкции, выжидал, пока в трубке прекратится треск предыдущего набора, прежде чем перейти к очередной серии. Через несколько минут трубку заполнила шуршащая тишина трансатлантической связи, легкий гул перед окончательным соединением. Раздались два звонка, щелчок установленной связи — и голос:

— По-видимому, снята трубка. Попробуйте, пожалуйста…

Ксандр отстучал последние четыре цифры и подождал. Спустя пятнадцать секунд донесся второй, тоже записанный на пленку голос:

— Моника слушает. Надеюсь, что все хорошо.

Ксандр ткнул в несколько кнопок и стал ждать сообщения.

Надпись на двери гласила: «ШАМПАНСКОЕ». Рассеянного света в подвальном проходе хватало, чтобы разглядеть каждый из закутков-хранилищ: белые немецкие, красные французские — всего около десяти было видно оттуда, где сидела Сара. Собственная ее пещерка снабжена стулом, у дальней стенки стояли семь или восемь почти законченных (работы все еще велись) полок для бутылок с вином. Временно, впрочем, пещерка приспособлена под тюремную камеру-одиночку. В потолке прорезано небольшое окошко, которому не требовались запоры: слишком узко для любого, разве что ребенок смог бы протиснуться. Но даже если суметь, то мощеный подъезд к дому, что пролегал сверху, не годится для незаметного побега: добрых десять футов залитого светом прожекторов пространства между домом и деревьями. Нет, окно — не вариант.

Да и не это занимало ум. Сидя на стуле, Сара не тратила время на осмотр помещения, в котором оказалась. Вместо этого, опершись спиной о стену, устремив глаза в точку прямо перед собой, она раз за разом прокручивала в памяти разговор за ужином. Прошел почти час после того, как Тиг ее разоблачил, а выражение ее лица ничуть не изменилось, никакие тени эмоций не мелькали по нему, затемняя мысли. Только разговор. Только слова Тига. И с каждым повтором все громче и громче, до ломоты в висках, звучал некогда знакомый голос, эхо прошлого силилось вырваться на волю из обветшавшего укрытия излишне бдительной психики. Ты должна была их заметить: внезапная смена настроения, разлитый бокал. Звучал голос, требовавший выдержки. Семь лет безделья лишили тебя быстроты и сметливости. Слова разяще откровенные. Все произошло слишком быстро для тебя, предостережение запоздало. Все неприемлемо. С каждой фразой голос обретал все больше властности и права на отповедь. Все трое вместе… тебе бы следовало понять: слишком уж все легко, слишком…

И все-таки знал один только Тиг. Вотапек с Седжвиком пребывали в таком же неведении, как и она. Знал один только он. Это уже пробился голос не столь язвительный, голос, который так долго отпугивал демонов, держал их в узде, и вот теперь вновь окреп. Вникни в то, что он сказал, в предупреждение, какое дал. Сара заставила себя вдуматься в сказанное Тигом: Меньше недели отделяет нас… Один крохотный взрыв не значит ничего. Один за другим… Вот что ставит людей на колени. Они убедились в том, как повела себя теория в Вашингтоне, Чикаго, и готовы теперь расширить кругозор. Это занимало ее ум, освобождая мысли от самооценок, в какие так легко впасть во времена одиночества и поражения. Но нет, вот она сидит, а вал за валом накатываются иные образы: до жути похожая темница, часовой, кровать, правда, окна нет. Никакого намека на свет тогда, семь лет назад, чтобы хотя бы понять, что рядом. Лишь тьма да тени. И вопросы — постоянно.

— Вам был понятен приказ.

— Да.

— Вы понимали, что он может затронуть не одного Сафада, но и других тоже?

— Да… Я…

— Да — вы что?

— Да, я…

— Произошло непредвиденное, и вы сделали выбор. Некоторые жертвы, были неизбежны. В конце концов, ваш выбор был правильным. Но это был ваш выбор, ваше решение. Вам пришлось их убить, несмотря на то что это обрекало ее на смерть.

— Нет… да… я…

— Была ли иная возможность?

— Была дана отсрочка. Мне было приказано ждать. Я спасла бы ее, если бы не отсрочка.

— Выбор предстояло делать вам, в конечном счете ответственность была на вас. Отсрочка значения не имела.

— Я…

— Отсрочка значения не имела.

Сара встала, захотелось стряхнуть воспоминания. Я сделаю выбор. Я взяла на себя ответственность. Порыв ярости, злоба, забурлившая внутри. Я не позволю, чтобы ты вернулась! Ей надо взять себя в руки, самой обрести избавление. Однако видения, чуя силу, и не думали сдаваться, неудержимо рвались наружу. Не в силах избавиться от них, она с размаху вмазала ладонью по шершавой штукатурке стены. Шлепок, каменный холод по коже — этого хватило, чтоб дать встряску чувствам. Боль пронзила руку. Какое-то время Сара бездумно разглядывала покрасневшую ладонь, прослеживая на ней линию, тянувшуюся от запястья к большому пальцу, сжала кулак (боль усилилась), чтобы увидеть, как исчезла эта линия в складках кожи и сгибах пальцев. И только тогда голос из прошлого стал умолкать.

Пришло избавление, призраки унеслись прочь, разум обострился. Вот это помещение, десять футов на десять, единственная реальность, какую она признавала. С нежданной суровостью Сара изгнала из мозга все, что не имело отношения к побегу. Скоро за ней придут. Агенту нужно держать себя в руках.

Она внимательно осмотрела камеру, взгляд остановился на двери: клавишный пультик, никаких ручек. Тиг не пожалел сил и средств, чтобы уберечь свое вино, и эта предосторожность теперь оправдывала себя. Нужно пробить пластиковую крышку и добраться до проводки. Глаза ее загорелись при взгляде на прислоненные к противоположной стенке полки, одна из них, два фута на четыре, со все еще торчавшими в дереве гвоздями, вполне могла подойти. Сара направилась к полкам и, проходя под вентиляционной отдушиной в потолке, услышала доносившиеся сверху приглушенные голоса. Остановившись, попробовала разобрать слова. Сменяющие друг друга обвинения и отрицания свидетельствовали, что разговор вели несколько человек, но разобрать что-либо было почти невозможно. Во всяком случае, ясно, что наверху все еще исходят пеной.

Внезапно разговор прервался, и тут же в ее почти темное узилище ворвались мигающие всполохи света, крохотное окошко утонуло в красно-голубых вспышках. Сара быстро шагнула к стулу и взобралась на него, но ничего не увидела: ослепили лучи от фар, появившихся слева. Секунду спустя в коридоре послышались шаги, затихли на миг, пока дверь открывалась, и в комнату ворвался один из команды Джорджа с пистолетом в руке.

— Вы пойдете со мной. — Сара вгляделась в молодое лицо, прежде чем сойти со стула; охранник торопливо сунул ей в руки пару кроссовок: — Обувайтесь.

Отсрочка. Сара уселась на стул и принялась неторопливо шнуровать кроссовки. Перед глазами, подгоняя ее, дергалось дуло пистолета. В глазах стража мелькала тревога, когда он, схватив Сару за руку, помог ей подняться на ноги. А не напасть ли на него, подумала Сара, но инстинкт ее удержал. Жди: может подвернуться случай поудобнее. И, выпихнутая в проход, она тут же оказалась лицом к лицу с двумя убедительнейшими подтверждениями правоты своей сдержанности: еще один комплект вымуштрованных мелких сошек Эйзенрейха с пистолетами на изготовку. Один, коренастый, кивком указал ей: следуй вперед. Над головой, пока они двигались по проходу, слышался топот торопливых ног; суматоха на поверхности резко контрастировала с безмолвным маршем вдоль пещер-хранилищ. Один впереди, двое сзади под шорох резиновых подошв по покрытому ковровой дорожкой бетону повели ее мимо ступенек на кухню к задней части дома. Через минуту узкий проход вывел всех четверых к большой стальной двери, ее толщина не полностью глушила слова команд, которые отдавал снаружи один-единственный голос.

— Проверить до самой ограды, взять местность под охрану. Нужно прочесать все вокруг.

Трое остановились, надзиратель, крепко державший Сару за руку, вопросительно глянул на двух других, ожидая приказа. Коренастый покачал головой, прижал палец к губам и поднял пистолет: недвусмысленное предостережение Саре хранить молчание. Через полминуты, когда шаги снаружи стихли в отдалении, раздался еще один голос, на сей раз из передатчика, закрепленного на ремне у коренастого:

— У вас чисто.

Коренастый опустил пистолет и подошел к двери. Вытащил из кармана ключ, отпер небольшой коробок на стене, отстукал серию цифр и стал ждать. Прошло еще десять секунд, и он медленно отворил тяжелую дверь.