В добрый час - Эльза Вернер

Неизвестно, сколько времени он бы так просидел, если бы позади него не раздались шаги и перед ним не появилась Марта.

— Чего тебе? — спросил Ульрих, не отводя глаз от ручья.

— Я хотела посмотреть, где ты, Ульрих! — в голосе ее слышался испуг.

Ульрих пожал плечами.

— Где я? У тебя есть жених — заботься о нем, а меня оставь в покое!

— Карл уже ушел! — быстро ответила Марта, — он прекрасно знает, что с ним ничего не случится, если я поговорю с тобой.

Ульрих обернулся и взглянул на девушку: ему, очевидно, хотелось отогнать мысли, навеянные шумом ручья.

— Знаешь, Марта, то, что тебе позволяет Карл, позволит не всякий. Я бы не потерпел, чтобы меня так встречали. Ты не должна была принимать его предложения, если не любишь его.

Девушка упрямо отвернулась от него.

— Он знает это, — я ему это сказала еще тогда, когда он сватался; несмотря на это, он настаивал на своем. Я тут ничего не могу изменить, по крайней мере, теперь… может быть, научусь после свадьбы.

— Может быть, — в словах Ульриха слышалась глубокая и язвительная горечь. — Конечно, и после свадьбы постигают это… другие, по крайней мере; отчего же не научиться и тебе?

Он опять устремил взгляд на темную, манящую воду ручья, будто не в силах оторваться от нее, а она плескалась и шумела, словно нашептывая ему злые мысли. Марта стояла в нескольких шагах от него: невольный страх, который после «несчастья в шахте» отдалял от него всех, сковывал и ее. Несколько недель она не оставалась с ним наедине и вообще избегала всякого сближения, но сегодня прежняя любовь проснулась в ней и властно, почти против воли влекла ее к нему. Его нарочитое спокойствие не обмануло ее — она чувствовала, что скрывается за ним.

— Ты не можешь примириться с изменой товарищей? — тихо спросила она. — Но ведь еще половина за тебя, и Карл останется с тобой до последней минуты.

Ульрих презрительно улыбнулся.

— Сегодня половина, завтра останется четверть, а послезавтра… к чему это, Марта! Что же касается Лоренца, он и с самого начала не поддерживал этого. Он предан не делу, а лично мне, так как мы были друзьями, но и дружба наша скоро окончится. Ты слишком сильно завладела его сердцем, чтобы он мог искренно любить меня.

— Ульрих! — взволнованно воскликнула она.

— Что же, разве это может оскорблять тебя! Ведь ты не согласилась быть моей женой, когда я просил тебя об этом. Если бы ты согласилась тогда, многое теперь было бы иначе.

— Ничего не было бы иначе! — решительно сказала Марта. — Я не могла бы переносить того, что изо дня в день терпит Карл, и отношения между нами были бы такими, как сейчас у нас с Карлом, только вся тяжесть пришлась бы на меня. Твое сердце совсем не принадлежит мне, и твоя любовь целиком отдана другой.

В этих словах заключался горький упрек, но даже и этот намек не мог сегодня вывести из себя Ульриха. Он встал со скамьи и смотрел на окутанный сумраком парк, точно выискивал что-то между деревьями.

— Ты думаешь, что я мог бы найти ближе и лучше, если бы захотел поискать, — и ты права. Но этого не ищут, Марта! Это охватывает человека вдруг и держит его в своей власти до тех пор, пока он жив. Я испытал это! Я сильно огорчил тебя, девушка, но только теперь понял, насколько сильно. Поверь мне, над такой любовью нет благословения; от нее часто страдают больше, чем от ненависти.

Этими словами он как бы просил прощения. И как странно звучали они в устах Ульриха Гартмана, который обычно нисколько не заботился о том, огорчил ли он кого или нет что-то вовсе не свойственное его характеру, — тупая покорность судьбе и боль, но не дикая и страстная, а потому еще более потрясающая, — слышалось в его голосе. Марта забыла о своем страхе и приблизилась к нему.

— Что случилось, Ульрих? Ты сегодня такой странный, я тебя таким еще никогда не видела. Что с тобой?

Он откинул с висков белокурые волосы и прислонился к деревянной решетке.

— Не знаю! Целый день меня тяготит что-то, от чего я не могу избавиться, что отнимает у меня все силы, которые мне так необходимы завтра. Но как только я подумаю об этом, все делается темно и мрачно, как будто за этим «завтра» ничего больше не будет, как будто с этим «завтра» все должно кончиться, все!

Ульрих вдруг по-прежнему порывисто тряхнул головой.

— Дурацкие мысли! Должно быть, этот проклятый ручей нагнал их на меня своим журчанием. Благо, есть время сидеть!

Он хотел уйти, но девушка, испугавшись, удержала его.

— Куда ты? К друзьям?

— Нет, хочу пройтись один. Прощай!

— Ульрих, прошу тебя, останься!

Мягкость молодого человека как рукой сняло, и он нетерпеливо оттолкнул ее.

— Оставь меня! Мне некогда с тобой разговаривать… в другой раз потолкуем!

Он отворял ногой калитку и, направившись к парку, растворился вскоре в сумерках.

Марта стояла со сложенными на груди руками и смотрела ему вслед. На лице ее боролись чувства обиды и горя, и последнее одержало верх.

«Над такой любовью нет благословения!» — отозвалось снова в ее сердце, и она подумала, что и над ее тоже нет благословения.

Евгения Беркова, между тем, была одна в кабинете мужа. У молодых супругов не оставалось времени наслаждаться завоеванной с таким трудом любовью и своим новым счастьем. Артур уже дважды вынужден был оставлять ее одну: днем, когда усмирил бунт, бросившись в самую гущу бунтовщиков, и теперь, когда его присутствие было необходимо в зале совещаний. Однако, несмотря на страх за мужа и на беспокойство перед грозящей им опасностью, лицо молодой женщины дышало безграничным счастьем, которое, преодолев, наконец, такую долгую и трудную борьбу, не страшилось больше никаких потрясений. Она была теперь рядом со своим мужем, под его защитой, и Артур как нельзя лучше сумел заставить свою жену забыть все и всех, кроме него одного.

Вдруг в соседней комнате отворилась дверь и послышались шаги. Евгения встала, чтобы поспешить навстречу, так как была уверена, что это Артур, но ее удивление при виде незнакомой фигуры сменилось ужасом, когда в вошедшем она узнала Ульриха Гартмана. Он тоже был поражен, увидев ее, и остановился как вкопанный.

— Это вы, госпожа? Я искал господина Беркова.

— Его здесь нет. Я жду его с минуты на минуту, — быстро ответила Евгения дрожащим голосом.

Она знала, как опасен для Артура этот человек, какую роль он играл на заводах, и все-таки ни минуты не колебалась сегодня утром, доверившись ему, когда у нее не было другого выбора. А затем она стала свидетельницей обвинения, высказанного главным инженером. Это было лишь подозрение, но и одно подозрение в низком, коварном убийстве безоружного человека — страшная вещь; оно-то и возбудило в молодой женщине непреодолимый ужас. Беспощадному, но открытому врагу своего мужа она еще могла довериться, но с ужасом отступила от человека, руки которого, возможно, обагрены кровью ее свекра. Ульрих отлично заметил это ее движение. Он остановился на пороге и сказал с нескрываемой насмешкой: