Криминальный гамбит - Евгений Сартинов

— Да, ты прав. И что нам теперь делать?

— Как что? Прокурор дал санкцию на арест, надо брать.

— И кто это будет делать? Может, ты пойдешь?

— Почему я, почему не вместе? — удивился Голов. Жуков усмехнулся:

— Ты с ним в одном звании, тебе и карты в руки.

Но все решилось без их участия.

Мамонов услышал торопливые шаги, приближающиеся к его кабинету, и невольно подобрался. Он приготовился услышать стук в дверь, но она просто распахнулась.

На пороге с пистолетом в руках стоял лейтенант Михаил Ковчугин, и от взгляда на его лицо Мамонову стало нехорошо. Он ожидал увидеть кого угодно, но только не этого человека.

Рука подполковника скользнула к кобуре, пальцы привычно легли на ребристую рукоять пээма, но лейтенант быстро прошел вперед и, вскинув руку с пистолетом, нажал на спуск раньше, чем Мамонов успел вытащить оружие.

Первая пуля попала подполковнику в правое плечо, он зажал рукой рану и начал клониться набок, но лейтенант стрелял и стрелял, всаживая свинец в дергающееся тело почти уже мертвого Мамонова, пока в обойме не кончились патроны.

Наступила тишина. Лицо и китель подполковника были залиты кровью, голова откинута назад. Последние секунды жизни утекали вместе с каплями сочащейся крови, единственный оставшийся глаз Мамонова еще жил, выражал страдание и удивление, но судорога агонии, Электрическим разрядом пробежав по его телу, погасила последний признак жизни.

Михаил Ковчугин беспрепятственно спустился вниз, на ходу выкинул пустую обойму и зарядил новую. Выглянувший из дежурной части капитан не решился даже окликнуть лейтенанта, настолько безумным было выражение его глаз.

Ковчугин вышел из здания управления, спустился с крыльца и скрылся в темной аллее. Прошло несколько секунд, и в темноте блеснула вспышка. Прозвучал выстрел… Все было кончено.

В это утро Лариса Онищенко поднялась в беспричинно хорошем настроении.

Весело напевая, она приготовила вкусный завтрак, благо вчера выдали наконец-то долгожданный аванс, и пошла будить Алешку. Сын словно почувствовал настроение матери — не ревел, не капризничал, сам умылся и так же без хныканья и нытья пошел в детский сад.

До больницы Лариса летела как на крыльях, даже проскакала по квадратикам классиков, и ни у кого это не вызвало удивления. Ни комплекция, ни манеры Ларисы не выдавали в ней мать-одиночку с трехлетним стажем. Она скорее походила на восьмиклассницу — худенькая, голенастая, с несерьезным хвостиком русых волос на затылке.

В больнице все было так же замечательно. Она в первый раз за два года пришла раньше положенного времени, старшая медсестра впервые за все годы совместной работы улыбнулась ей. Но все это непонятное счастье длилось до того момента, пока Лариса не услышала знакомый голос.

— С-суки, костоломы, я вас всех за яйца подвешу! — неслось по коридору. — Мне же больно!

Лариса не поверила своим ушам и пошла на голос. Он доносился из процедурной, и, осторожно заглянув внутрь, она увидела только затылок крикливого пациента. Но и этого ей было достаточно, чтобы узнать того страшного человека, еще сутки назад заставлявшего ее убить Ольгу Орлову. Эти волосы цвета ржавчины с двумя завитками на затылке могли принадлежать только Вадиму Гусеву.

Лариса прижалась спиной к стене и, слушая, что происходит в процедурной, думала: «У меня две тысячи. Я их не хотела расходовать, хотела отдать ему обратно. А ведь это шубка для Алешки, валеночки ему, может, и я выкроила бы себе на осенние сапоги… Но надо отдать, а то так и будут приставать всю жизнь, требовать то одно, то другое».

Внезапно обожгла мысль о двух шприцах, лежащих у нее в шкафчике.

«Выбросить, — решила она. — И немедленно!»

Птицей она пролетела по коридору, ворвалась в раздевалку, открыла свой шкафчик и, осторожно взяв два шприца, положила их в карман халата. После этого уже шагом пошла к туалету, с твердым намерением избавиться от страшных предметов. Около процедурной она сбавила шаг, прислушалась и заглянула в приоткрытую дверь. Судя по тому, что Гусь перестал кричать, дело шло к завершению, это было видно и по движениям рук Богомолова.

— Ну вот, все готово, а ты орал как недорезанный, — сказал врач, вытирая со лба пот.

— Ага, посмотрим, как ты бы орал, когда тебе самому так крутили ноги, — заявил, приподнимаясь со стола, Гусев. Лариса чуть было не убежала, она боялась, что сейчас тот встанет и увидит ее. Но Богомолов держал строптивого клиента. А Лариса никак не могла пройти мимо двери, она боялась всех, кто сейчас находился в процедурной. Тот же Богомолов мог позвать ее, невольно подставив девушку под взгляд этих пристальных, невыносимых глаз Гусева.

— Лежи-лежи, куда это ты с двумя переломанными ногами идти собрался?

Сейчас позовем санитаров, и тебя перевезут в палату. Теперь тебя торжественно сопровождать будут, милиция уже здесь.

Гусев чертыхнулся:

— Вы бы лучше сказали, чтобы мне укольчик сделали, а то терпеть сил нет..

— Ну вот, а еще мужчина. Ладно, Макарьевна, сделай ему ношпу с анальгином, — велел Богомолов медсестре.

— Мне бы лучше морфенольчика, — заявил Гусев.

— Ишь, размечтался! Морфенольчика ему. Это тебе не онкология, здесь такого не водится.

Вадим приуныл. Кайф от последней дозы давно прошел, боль в раздробленных костях накладывалась на первый прилив ломки.

— Давай хоть чего-нибудь, — взмолился он. — Невмочь терпеть!

— Ну, ладно-ладно, не стони. Лежи спокойно, сейчас тебе сделают укол, то, что надо, — и обратился к медсестре:

— Приказано поместить его в седьмую, там кроме этих ментов сейчас никого больше нет.

Врач с медсестрой вышли из процедурной и, пройдя мимо прижавшейся к стенке Ларисы, отправились в ординаторскую.

— Где сейчас санитаров для этого борова найдешь? — на ходу рассуждал Богомолов. — Поди, гуляют после вчерашнего аванса.

— Думаю, да, — согласилась Анна Макарьевна.

Лариса могла беспрепятственно идти дальше, но мысль, пришедшая ей в голову, заставила ее остановиться. Она была и ужасна, и восхитительна в своей простоте. Лариса колебалась недолго — секунд десять, потом повязала на лицо маску и решительно вошла в процедурную, на ходу вынимая из кармана один из шприцев. В другом кармане она нащупала ваточку, оставшуюся со вчерашнего дня, и, сунув ее под струйку воды из крана, подошла к пациенту в полной готовности.

Гусев пытался поймать кайф от воспоминания о последней встрече с бывшим другом и подельником Аркадием. Когда Вадима поднесли к «скорой», уже достаточно рассвело, и он увидел стоящее в сторонке семейство Антоновых. Татьяна все так ж куталась в плед, Аркадий держал на руках спящего сына. Гусева на носилках начали запихивать в салон, «скорой», но он рукой улепился за край машины и проорал в сторону святого семейства:

— Антоша, ты только не думай, что я тебе это все спущу! Василька-то ты убил вместе со мной, да, ты тоже стрелял. Считай, что я на тебя уже заявил! Так что вместе сядем, и надолго!

Он успел рассмотреть на лице Аркадия беспомощное, затравленное выражение и, захохотав, сделал неприличный жест рукой. Это воспоминание сейчас грело его душу, когда он беспомощным куском мяса валялся в процедурной в ожидании неизбежной ломки.

Увидев вошедшую медсестру, Вадим оживился.

— Ну, наконец-то! — сказал он, а потом спросил:

— Куда колоть будешь?

Лариса жестом велела ему перевернуться, Гусев со стоном перетащил свои ноги, до колен закованные в массивные, похожие на разрезанные валенки лангетки.

Лариса обернулась на дверь, Гусь внимательно наблюдал за ее действиями.

— Что колоть будешь? — поинтересовался он. Девушка молчала, быстро растирая ягодицу пациента сырой ваткой. И у Вадима возникло первое подозрение.

— Эй, подруга, где я тебя раньше видел? — спросил он, пристально всматриваясь в глаза девушки.

— Лежите спокойно, — сказала медсестра, чуть прихлопнув его по голой заднице. И тут он вспомнил этот голос, вспомнил эту девушку, больше похожую на подростка. Но острое жало иглы уже вонзилось в ягодицу бригадира кривовской мафии, Лариса нажала на шток, и Вадим почувствовал, как у него немеет нижняя часть тела.

— Сука, ты что сделала! — успел выкрикнуть он, прежде чем паралич замкнул его уста. Лариса быстро выдернула иглу. Дрожащими руками, сама едва не уколовшись, накинула наконечник и, сунув шприц в карман, торопливо вышла из процедурной. На ходу она сняла маску, в туалете зачем-то выкинула ее в мусорное ведро вместе с двумя шприцами и ваткой, а потом долго, усиленно отмывала руки и лицо хозяйственным мылом, словно смывая все то, что произошло за последние дни.

Когда Анна Макарьевна вплыла в кабинет, Вадим Гусев был еще жив, но это можно было понять только по глазам, полным боли и ненависти. Ларисе попался шприц «замедленного действия».

Глава 35

Спустя две недели в воскресенье в больничном сквере сидела с виду обычная компания: выздоравливающие больные и навестившие их друзья. Они разместились на скамейке в зарослях карагача, прикрывавшего их от проницательных глаз медработников. Необычным был только профессиональный состав присутствующих. Все они были сотрудниками МВД.