Восхождение. Кромвель - Валерий Есенков

— Милорд председатель, я до глубины души проникнут и объят чувством того, чего требует честь палаты и успех этого парламента. Однако, чтобы верно судить о том положении, в каком теперь мы находимся, перенесёмся на три года назад. Если бы тогда кто-нибудь нам сказал, что королева убежит из Англии в Голландию, что король от нас удалится из Лондона в Йорк, говоря, что в Лондоне ему угрожает опасность, что мятеж охватит Ирландию, что государство и церковь сделаются добычей раздоров, которые их терзают теперь, наверное, мы затрепетали бы при одной мысли о таком положении. Поймём же всю его тяжесть теперь. Если, с другой стороны, нам сказали бы, что три года спустя у нас будет парламент, что будут уничтожены корабельные пошлины, что будут упразднены монополии, церковные суды, Звёздная палата, подача епископами голосов, что круг действий Тайного совета будет определён и ограничен, что у нас будет парламент каждые три года... Что я говорю?! У нас будет постоянный парламент, распустить который не имеет права никто, кроме нас самих! Наверное, всё это нам показалось бы не более, чем приятной мечтой. И что же? Мы действительно получили всё это, но не умеем применить это к делу. Мы хотим новых гарантий. Действительное обладание этими благами составляет лучшую из гарантий: они обеспечивают сами себя. Будем же осторожны: домогаясь какой-то полной безопасности среди всякого рода случайностей, можно подвергнуть опасности то, что мы имеем. Положим, что мы достигли бы всего, чего нынче желаем, всё-таки мы не сможем наслаждаться безопасностью математически верной: ведь все человеческие гарантии подвергнуты порче и с течением времени становятся несостоятельными. Божественный промысел не терпит цепей. Он хочет, чтобы успех был в Его руках. Милорд председатель, нынче всем нам следует вооружиться благоразумием, к какому мы только способны, потому что пожар скоро вспыхнет, тогда повсюду воцарится хаос. Стоит начаться кровопролитию — и мы впадём в неминуемое бедствие, в ожидании неверного успеха, которого достигнем бог знает когда, и ещё бог знает какого успеха! Всякий человек обязан сделать крайнее усилие, чтобы помешать кровопролитию, ибо кровь есть грех, который вопиет об отмщении, я не говорю уж о том, что кровь запятнает всех нас. Станем спасать свои права, своё имущество, но таким образом, чтобы вместе с тем спасти и наши души. Итак, я исполнил долг совести, выступая перед вами. Предоставляю каждому спросить свою совесть и поступить в согласии с ней.

Возможно, каждый из депутатов и спросил свою совесть и действовал в полном согласии с ней, однако многим совесть говорила иное, чем она говорила Бенджамину Редьярду и тем, кто был на его стороне, потому что король не бездействовал в Йорке, а не бездействовал он именно потому, что парламент вырвал у него всё то, о чём Бенджамин Редьярд так верно повествовал. Голосование было объявлено. За немедленный набор добровольцев было подано сто двадцать пять голосов. Против высказалось всего сорок пять депутатов нижней палаты, а в значительно поредевшей верхней против набора был только лорд Портленд.

Однако на этом останавливаться было нельзя. В графствах уже тайно действовали представители короля и вербовали добровольцев в королевскую армию. Чтобы ослабить её, необходимо было без промедления подчинить себе графства. Двенадцатого июля парламент постановил создать свою армию «для безопасности личности короля и защиты трёх королевств», то есть Англии, Шотландии и Ирландии. С этой целью графства должны выставить двадцать полков пехоты, по тысяче человек в каждом полку, и семьдесят пять эскадронов, в каждом эскадроне по шестьдесят лошадей. Главнокомандующим, как в Вестминстере, так и в поле, был избран граф Эссекс.

В тот же день Оливер Кромвель внёс предложение установить жёсткий контроль за производством вооружений. С этой целью корпорация оружейных дел мастеров была обязана еженедельно предоставлять парламенту сведения, сколько мушкетов, сабель, луков, копий и седел было изготовлено ими и кем они были куплены. Его предложение было принято в тот же день.

В своих решениях парламент опирался на поддержку народа. Она была налицо. Народ требовал вооружения парламентской стороны, не желая возвращаться к злоупотреблениям и беззакониям короля. Призыв к добровольным пожертвованиям имел невероятный успех. Каждый день с церковных кафедр пуританские проповедники призывали оказать помощь парламенту, и каждый день к помещению городского совета стекались толпы желающих внести свою посильную лепту. Богатые несли золотые вещи, серебряную посуду и деньги, бедные отдавали обручальные кольца, женщины снимали с себя заколки для волос, подвески и серьги из золота и серебра. В городском совете не хватало людей, чтобы принять приношения, не хватало места, чтобы сложить горы ценных вещей. По улице тянулась длинная очередь, и в ней подолгу стояли, лишь бы сдать на оборону свои безделушки.

Соблазнённый народным энтузиазмом, Карл объявил сбор пожертвований на королевскую армию. Его представители объезжали поместья и замки, однако богатые монархисты отказывались что-нибудь оторвать от своего достояния, которым они были обязаны королю, или уделяли так мало, что их неприличная скаредность вызывала насмешки. Только в Оксфорде и Кембридже правление университетов приняло решение передать королю всё серебро, которое хранилось в их кладовых. Узнав об этом, парламент отправил в оба университета распоряжение, которым запрещалась эта акция. Оксфорд не обратил на него никакого внимания, и целый обоз серебряной посуды и подношений благодарных студентов отправился в Йорк. Такой же обоз готовился в Кембридже.

Кромвель не смог терпеть такого предательства. Это был его университет, в котором он когда-то учился, его избирательный округ, его родные места, в которых он много лет боролся против осушителей болот и епископов. Он бросился к вождям оппозиции, которые ведали обороной парламента, и получил полномочия действовать от его имени. Оливер поскакал в родной Гентингтон. На городской площади кратко, но страстно призвал к оружию простых горожан, никогда прежде не державших в руках ничего, кроме охотничьих ружей, никакого оружия. В его отряд влилось шестьдесят добровольцев, не обученных, не имевших ни малейшего понятия о войне. Он кое-как вооружил их из своего кошелька и двинул на Кембридж. Знамя было поднято. Под нестройный бой барабана он вступил на территорию Кембриджа. Обоз, груженный серебром, стоимостью до двадцати тысяч фунтов стерлингов, был готов к отправке. Охраной командовал Генрих Кромвель, сын дяди Оливера, с которым в детстве они иногда вместе играли. «И встанет народ на народ и брат на брата», но на этот раз двоюродные братья друг на друга не встали. Серебро досталось парламенту, а Кромвель закупил для своего отряда шестьдесят лошадей и вскоре присоединился к армии Эссекса.

Тем временем Карл I Стюарт свою ставку перенёс в Ноттингем и повелел поднять над городом королевский штандарт: огромное знамя, по углам которого вытканы королевские гербы, в центре корона, а с неба указующий перст и надпись готической вязью «Воздайте кесарю должное ему». Это означало, что в стране поднят мятеж и что король призывает вассалов на его подавление. Таким образом, парламент был открыто обвинён в мятеже.

2

Зрелище выдалось довольно печальное. С утра гремела гроза, на землю обрушился проливной дождь, было не по-летнему холодно. Только к шести часам вечера, когда дождь прекратился, король смог выехать на центральную площадь. Его сопровождали восемьсот всадников в пёстрых одеждах q кружевными манжетами, в широких шляпах с плюмажами, при шпагах и пистолетах и небольшой отряд ополченцев в однообразных тёмных костюмах горожан и крестьян. Дул сильный ветер, трепал длинные завитые волосы кавалеров и полы плащей. Полотнище знамени вырывалось из рук. По небу неслись низкие серые тучи. Монарх был печален. Слабым движением он передал прокламацию офицеру охраны. Герольд развернул её, выступил вперёд и начал читать. Государь тут же остановил его, подозвал тем же слабым движением бледной руки и, положив трепетавший лист на колени, исправил несколько мест. Герольд снова начал читать, запинаясь, с трудом разбирая нетвёрдую королевскую руку:

— «Мы выполним наш долг с подобающей нам полнотой, и Господь снимет с нас вину за ту кровь, которую при этом должно будет пролить...»

Кавалеры сорвали и подбросили шляпы. Сотни голосов, относимых в сторону ветром, прокричали нестройно и слабо:

— Да здравствует король! На виселицу круглоголовых!

Взвизгнули трубы. Знаменосец вышел вперёд. Только тут оказалось, что старинный обычай обращения монарха к своим подданным всеми забыт. Никто не знал, где именно должен быть поднят призывный королевский штандарт. Растерянная свита озиралась по сторонам. Нигде не находилось подходящего места. Кто-то вспомнил Ричарда III. Следуя его примеру, едва ли удачному, штандарт под бой барабанов внесли внутрь крепостных стен и укрепили на крыше бани.