Не уймусь, не свихнусь, не оглохну - Николай Чиндяйкин

Говорим (вернее, он говорит) о вчерашнем спектакле «Серсо», и шире, обо всем, о театре, о жизни.

Так много всего накручено: спектакль, выставка, фильмы… «Портрет Васильева»… всего так много… казалось бы… да… А настроение говенное, самое такое говенное, которое может быть…

А. А. — «Эффект русской сцены в том, что актер прозрачен, или через него вы видите мир, или в его собственный мир попадаете и начинаете плавать в его судьбе, как в собственном сне… Когда идут репетиции и они для вас тяжелы (и для меня тоже) — вы загружаетесь жизненной силой…»

19.00. — «Серсо».

Зал полон. Много русских, евреев, эмигрантов и т. д. Много актеров. Наши друзья из театра Шаубюне тоже пришли! Очень приятная и радостная встреча. Рональд, Юта, Тина, Отто.

В первом ряду Питер Штайн. Немного изменился после Вены. Волосы на пробор, легкая элегантная небритость. Узнал меня «глазами», потом в антракте крепко пожал руку (!), ребята шутили: «Теперь не мой до Москвы».

Спектакль шел ровно, хорошо. Много размышлений. Вот сейчас с А. А. говорим об этом.

«Преодоление — единственный способ рождать действие, другого пути нет».

В фойе — большая выставка «Портрет Васильева». Так называется весь наш маленький фестиваль театра, в рамках большого Западно-Берлинского фестиваля. Эскизы, макеты спектаклей, множество фото, плакатов. В антрактах работает монитор.

Массированный удар, одним словом.

Западный Берлин, 25 сентября 1988 г.

Удивительный, замечательный вечер был вчера. В новом здании театра Шаубюне, очаровательный такой небольшой ресторанчик… Друзья наши, видно по всему, готовились всерьез. Сначала как-то многовато было народа, суета какая-то… хотя объятия, поцелуи, узнавания и т. д. Потом понемногу утряслось, разобрались по столикам, по компаниям. Закуски, выпивка на любой вкус и в любом количестве… П. Штайн — импозантный, в черном костюме… Максимилиан Шелл («серсовцы» тоже были на встрече), Рональд, Эрнст, Тина, Юта и др. и др.

Говорили о вчерашнем спектакле. Много и с интересом расспрашивали о Васильеве, о планах театра и т. д. и т. п… Постепенно дошло дело до песен. Оказалось, что наши друзья заранее репетировали, чтобы не ударить в грязь лицом. Репетиции сказались: пели они прекрасно. Прекрасно. Плакат во все окно: «Добро пожаловать!» (на целлофане!). Песню поют они, потом песню — мы, опять они, опять мы. Цветы…

Апофеоз. Расходились в четвертом часу утра… (Маленькая гитара.) Какая-то милая пара наших новых приятелей довезла нас до отеля на скромном своем «Мерседесе»…

Странно, но я хорошо выспался, хотя встал в 8 утра, умылся, позавтракал, уже в 9.30 — автобус от гостиницы в театр. Танец. Репетиция с А. А. до 13.00. В час повезли в магазин «отовариваться» радиотехникой. Шеф узнал об этой поездке утром. Высказал нам всем свое мнение, сказал, что виновных (составлявших расписание) накажет. Но не отметил.

«Отоваривались» в магазине у наших соотечественников, якобы с какой-то скидкой. Думаю, якобы… Надоело носиться с валютой, выбирать, прикидывать… ну их. В общем, взял и купил телевизор японский «Тоshibа» за 500 марок. Не было бабе заботы — купила порося… Впрочем, не один я такой. Все загрузились, кто чем, кассетники, телевизоры, видеоплееры, диктофоны и т. д. и т. д. Ладно, что сделаешь… Дети своей страны…

В три автобус отошел от магазина, а в 3.30 уже началась репетиция 2-го акта. Думаю, сегодня уже не выйдем из театра.

27 сентября 1988 г., Берлин

Утром была блестящая репетиция. Просто блестящая. Было много гостей, журналистов, актеров, телевидение писало. Но был не прогон. Репетиция с остановками и т. д.

Что-то произошло, «щелкнуло» внутри… и покатилось. Все ожило, задышало. Пошла та самая импровизация, о которой только мечтаешь. Шеф был доволен, хотя и не подавал вида (потом уже признался). Классная репетиция! Практически не выходили из театра. Даже не успел пообедать. Спектакль прошел, к большому сожалению, ниже репетиции. Да! Загадка! Хотя все было, как говорится, «на уровне». Прием зрительский и прочее, все хорошо… но… Боже… если бы можно было повторить утреннюю репетицию. Если бы!! После спектакля овации, цветы. Успех! Успех! Множество восторгов, слов, восклицаний.

Прием в ресторане «Ноffmаnn» (рядом с театром, минут пять хода). Прием затянулся. Было весело и сытно. Много выпили.

Домой шли пешком по утреннему Берлину. Уже работали некоторые кафе (а может, они и не закрывались?).

Поспал часа два и пошли с Витасом по городу (это уже 29-го). Сегодня сбор только в 5 вечера.

Обошли, кажется, весь Берлин ножками. Физическое состояние уже такое… космическое… ничего не ощущаешь, ни усталости, ни восторга. Спектакль 29-го прошел нормально. Зал был переполнен. Я видел, как перед началом ходили люди перед входом в театр с плакатиками «Suchen Harte!» — «Ищу билет!»

Овации в конце. А. А. несколько раз выходил на поклон.

Прием после спектакля. Власти города. По уровню такого еще не было, кажется. Автобус.

1.30 ночи — из гостиницы. Пересекаем границу. Восточный Берлин. Аэропорт. В самолете сплю. Утром 3-го в Москве. Автобус!!! Теперь уже наш! Мы не помещаемся, не говоря уже о вещах. Все возмущены. Едем из Шереметьева стоя, как в трамвае. У самого театра ломается рессора. Приехали.

28–29–30–31 сентября 1988 года, Берлин-Москва

1 октября с трудом вылетел в Одессу на съемки. Безалаберность, глупость и т. д. Снимаем в день жутко мало. Почти ничего. Все сроки летят к черту. Единственное положительное — что сегодня закончил павильон. Теперь у меня только натура осталась, когда это будет… известно одному Богу.

Сил нет, как хочется домой. Страдаю и мучаюсь.

Улечу завтра вечером в Москву, а оттуда билет до Омска на 6-е, на утро. Боже, неужели! Как хочется домой! Ничего, ничего больше не хочу и не желаю. Домой! Так устал.

4 октября 1988 г. Одесса

Из Одессы 5-го до Москвы, утром 6-го до Омска. А завтра уже назад в Москву (утром). Вот такая беготня.

10 октября 1988 г.

А. А. — «Что-то происходит, какое-то чудо, репетиция начинает идти. Что-то, что мы не успеваем зарегистрировать. Если бы я занимался постановочным театром, я наплевал бы на все это».

«Самое страшное испытание, которое может встретить нецивилизованный человек, это испытание свободой!»

«Жизнь спектакля складывается не из творческих взаимоотношений, тот, кто этого не знает, — графоман… (Нехудо было бы написать книжку под таким скучным названием — „Нетворческие взаимоотношения“). Так же, как поэты складываются не из их стихов, а из их жизни».