Письма от женщин, которые любят слишком сильно - Робин Норвуд

желание положиться на эту силу, интерпретируя ее как проявление незрелости и несамостоятельности. Или же психотерапевт не понимает, что для исцеления прежде всего необходимо прекратить зависимое поведение. Психотерапевт может намеками или открыто поощрять перекладывание пациентом вины за зависимость на других (обвинение других в своих проблемах приводит к возникновению чувства обиды, а обида питает зависимость). Или, например, психотерапевт может предложить пациенту вступить в конфликт с другими людьми вместо душевного исцеления, прощения и примирения с ними. Вдобавок, если психотерапевт лично не сталкивался с зависимостью и не добился значительного прогресса в собственном исцелении, он не сможет в полной мере понять самого пациента и силу его зависимости, не говоря уже об осознании того, какое значительное время на самом деле требуется для исцеления. Именно личный опыт позволяет психотерапевту помочь пациенту, предвосхищая следующие этапы исцеления, сложности, характерные для каждого этапа, препятствия и нюансы, с которыми пациенту придется сталкиваться, и постоянную опасность срыва, если их игнорировать. Хороший спонсор в анонимной программе может сделать все это не хуже психотерапевта.

С другой стороны, один очень важный аспект исцеления, с которым психотерапевт может справиться лучше, чем спонсор, заключается в том, чтобы помочь пациенту разобраться со сложными семейными проблемами из прошлого. На мой взгляд, психотерапевты могут принести огромнейшую пользу в лечении всей семьи в целом, помогая ее членам разобраться в тех ролях, которые они выбрали и стали играть, чтобы справиться с зависимостью, и проанализировать, каким образом эти роли способствовали усугублению зависимости. Семейная психотерапия помогает членам семьи пересмотреть свое поведение, чтобы ускорить собственное индивидуальное исцеление, а также исцеление всей семьи в целом. Эффективные семейные сеансы помогают избавиться от привычки обвинять друг друга и способствуют самопознанию и признанию личной ответственности за свои решения и поступки.

Вот уже несколько лет многие специалисты, больницы и клиники, работающие с алкоголиками и наркоманами, используют такой семейный подход и рекомендуют своим пациентам параллельно участвовать в программах «Двенадцать шагов». Тот же самый подход используется в лечении других видов зависимости, включая компульсивное переедание, а с недавних пор и зависимость от секса. Но зависимость от отношений пока не признают столь же серьезным заболеванием. Возможно, виной тому величайшая потребность нашего общества романтизировать зависимые отношения даже в их самых деструктивных проявлениях.

Если не принимать во внимание стационарные и амбулаторные программы лечения, считающие зависимость и созависимость одинаково серьезными заболеваниями, зависимость от отношений редко принимают всерьез, считая ее проявления обыкновенными неудачными решениями, которые человек принимал в личной жизни. Однако пара глупых решений, принятых в личной жизни – это одно, а очень серьезное заболевание, называющееся зависимостью от отношений – совсем другое. Много лет назад, когда марихуана, а затем и кокаин впервые получили широкое распространение, большинство врачей и психологов считало, что эти психоактивные средства не вызывают привыкания. Лишь спустя несколько лет, когда те, кто употреблял эти препараты, поняли, что не в силах самостоятельно прекратить их употребление, специалисты начали признавать, что у некоторых людей эти вещества действительно вызывают привыкание. Точно так же понятие зависимости от отношений еще не знакомо многим людям, и сам этот термин не ассоциируется с тяжелым заболеванием ни у кого, кроме тех, кто глубоко понимает истинную природу зависимости.

Мой опыт показывает, что никто по-настоящему не исцеляется от зависимости от отношений исключительно с помощью психотерапии, как не исцеляются и от любой другой зависимости, используя лишь это средство. Человек может на некоторое время прекратить навязчивое поведение, но, как правило, впоследствии это поведение не просто возобновляется, но и становится еще более разрушительным, если только человек не отказывается от своеволия и не сосредотачивается на духовных аспектах исцеления.

Письмо Мэри Эллен, приведенное далее, ярко иллюстрирует все сказанное выше. Она обратилась к психотерапевту из-за душевных мук и страданий, вызванных ее зависимостью от отношений (тогда еще недиагностированной). Так как навязчивая природа ее поведения еще не была установлена, не говоря уже о лечении, все усилия Мэри Эллен, как и попытки психотерапевта помочь ей, так и не привели к улучшению ее состояния. Более того, ей становится хуже.

Уважаемая г-жа Норвуд!

Вот уже девять лет, как я ушла от мужа-алкоголика. Последние три года я прохожу психотерапию у женщины с докторской степенью по психологии. Я начала ходить к ней после резкого разрыва отношений с другим мужчиной, который тоже был алкоголиком.

И в браке, и в этих отношениях меня охватывало чувство отчаяния, и я испытывала потребность постоянно звонить своему мужчине, о чем вы писали в первой главе своей книги.

Все эти годы мне казалось, что я могла бы вернуться к бывшему мужу… что он все еще любит меня, но не может перебороть себя ради меня и наших детей, потому что он болен. Я так и не смогла забыть его. Каждый раз, встречаясь с ним (он живет в Калифорнии, а я – в Орегоне), я спала с ним, и мне всегда казалось, что, если я покажу ему, насколько сильно я его люблю, он изменится.

В мае я назначила ему «свидание», так как собиралась в Калифорнию по делам. К тому моменту мы не виделись два года. У меня уже несколько лет не было никаких отношений с другими мужчинами, и встреча с ним казалась ответом на все мои молитвы. Да, он все еще продолжал пить и не сделал ничего, чтобы улучшить свою жизнь, но он оставался тем самым мужчиной, который окружил меня любовью и вниманием. Короче говоря, мы снова начали встречаться и все лето ездили друг к другу в гости. Мы говорили о том, чтобы он вернулся в Орегон и начал все заново, но в августе, когда я была с ним, у него случился сердечный приступ.

Три недели он провел в больнице. Ему было очень, очень плохо. У него серьезные проблемы с сердцем, и вдобавок ко всему развилась пневмония, а еще он три дня провел в белой горячке, вызванной резким отказом от алкоголя.

Я поговорила с его врачом и описала ситуацию. Врач побеседовал со мной и с двумя его братьями (оба – бывшие алкоголики) и сказал, что у Майкла нет шансов поправиться, если он останется в Калифорнии на своей нынешней работе. Он работал швейцаром в крупной гостинице, и ему часто приходилось носить тяжелые чемоданы. Кроме того, он много пил и курил. Когда его выписали, он отправился со мной в Орегон. Врач предупреждал меня о том, что я беру на