Социализм. Экономический и социологический анализ - Людвиг Мизес

Они также превосходно владели искусством прямо говорить о своих целях, используя теологические или юридические аргументы [235*]. [236*] Но все это не должно скрывать от нас внутренней слабости теории. Солидаристская теория представляет собой темную эклектику, и она не заслуживает специального рассмотрения. Гораздо больше нас интересует общественный идеал солидаризма, который претендует на то, чтобы, "избежав ошибок индивидуализма и социализма, сохранить все лучшее, что есть в обеих системах" [237*].

Солидаризм предполагает сохранить частную собственность на средства производства. Но над собственником он намерен поставить кого-то -- то ли закон и государство, то ли совесть и церковь, -- кто будет следить, чтобы собственник правильно использовал собственность. Эта вышестоящая инстанция должна предотвращать "неумеренное" использование хозяйственных полномочий; владение собственностью подлежит определенным ограничениям. Таким образом, государство или церковь, закон или совесть становятся определяющими факторами жизни общества. Собственность подчинена их нормам, она перестает быть основным и конечным элементом общественного порядка. Она сохраняется лишь в той степени, какая допускается законом или моралью; иными словами, собственность отменяется, поскольку владелец должен управлять ею не в соответствии с интересами самой собственности, но подчиняясь совсем иным принципам. Ничего нельзя сказать против того, что при всех обстоятельствах собственник обязан подчиняться нормам права и морали и что всякий правовой порядок признает законность владения только в рамках определенных норм. Ведь если эти нормы направлены только на обеспечение свободы собственности и на охрану нерушимости права на собственность, пока она в результате договора не перешла к другому владельцу, тогда они содержат всего лишь признание частной собственности на средства производства. Солидаризм, однако, не считает эти нормы достаточными для успешной координации труда членов общества. Солидаризм намерен подчинить их иным нормам, и эти другие нормы образуют основной закон общества. Уже не частная собственность, но правовые и нравственные предписания особого типа становятся основным законом общества. Солидаризм замещает принцип частной собственности "высшим правом", другими словами, он низвергает собственность.

На деле, конечно, солидаристы не намерены идти так далеко. По их словам, они хотели бы сохранить собственность, только ограничив ее. Но поставить собственности границы иные, чем обусловлено ее собственной природой, -- это и значит уничтожить собственность. Если собственник свободен только в рамках определенных предписаний, тогда национальную экономическую деятельность будет определять не собственность, но эта предписывающая инстанция.

Солидаризм желает, например, регулировать конкуренцию; она не должна вести к "упадку среднего класса" или "к угнетению слабых" [238*]. Это ведь означает только то, что нужно законсервировать данное состояние общественного производства, хотя в условиях частной собственности оно бы не устояло. Владельцу указывают, что, в каком количестве и как он должен производить, на каких условиях и кому сбывать произведенное. Таким образом, он перестает быть собственником. Он превращается в привилегированного гражданина плановой экономики, в чиновника, имеющего право на особый доход.

Кто определит в каждом отдельном случае, сколь далеко зайдет ограничение прав собственника законом или этическими нормами? Только сам закон или моральный кодекс.

Если бы сам солидаризм осознавал последствия выбранных им предпосылок, его, конечно, следовало бы отнести к одной из разновидностей социализма. Но в нем и близко нет такого ясного понимания. Солидаризм верит в свое коренное несходство с государственным социализмом [239*], и большая часть его последователей ужаснулась бы, узнав, что же на деле означает их идеал. В силу этого общественный идеал солидаризма можно числить среди псевдосоциалистических явлений. Но при этом следует осознавать, что от социализма его отделяет только один шаг. Лишь интеллектуальная атмосфера Франции, в целом благоприятная для либерализма и капитализма, помешала французским солидаристам и иезуиту Пешу, экономисту, находившемуся под сильным влиянием французского духа, перешагнуть решающую черту между солидаризмом и социализмом. Однако многих, которые все еще называют себя солидаристами, следует считать полными этатистами. Шарль Жид, например, -- один из них. [220]

Кульминацией докапиталистических движений за реформу собственности обычно было требование равенства благосостояния. Все должны быть равно богатыми; никто не должен иметь больше или меньше другого. Равенство должно быть достигнуто переделом земли и увековечено запретом продавать и закладывать землю. Конечно, это не социализм, хотя порой его и называют аграрным социализмом.

Социализм вовсе не желает раздела средств производства и стремится к большему, чем простая экспроприация; целью его является организация производства на базе общей собственности на средства производства. Значит, не следует считать социализмом всякое предложение по экспроприации средств производства; в лучшем случае оно может толкать на путь, ведущий к социализму.

Если, например, предлагается ограничить собственность одного лица неким максимумом, то это предложение окажется социалистическим только в том случае, если отбираемые излишки отойдут государству в качестве базы социалистического производства. Тогда этот план окажется просто предложением по обобществлению имущества. Легко видеть, что это предложение нецелесообразно. Величина обобществляемого таким путем имущества будет зависеть от величины легального максимума. Если разрешено будет владеть совсем небольшим состоянием, то предлагаемая система мало чем отличается от непосредственного обобществления. Если в собственности индивидуума будет разрешено оставить много имущества, то результаты обобществления средств производства окажутся малосущественными. В любом случае при этом не избежать целого ряда непредвиденных последствий. Ведь как раз самые энергичные и деятельные предприниматели будут преждевременно исключены из сферы хозяйственной деятельности, а те богатые люди, состояние которых близко к узаконенной границе, будут побуждены к расточительному образу жизни. Ограничение индивидуального богатства должно замедлить процесс образования капитала.

Подобные рассуждения приложимы и к нередким предложениям отменить право наследования. Отмена права наследования и права дарения, которое можно было бы использовать, чтобы обойти запрет на наследование имущества, не приведет к полному социализму, хотя и передаст в руки государства за время жизни одного поколения существенную часть средств производства. Но прежде всего такое установление замедлит формирование новых капиталов и вызовет проедание части существующих.

Группа благонамеренных писателей и предпринимателей рекомендует предоставлять рабочим и служащим долю в прибыли. Прибыли более не принадлежат исключительно предпринимателю; они должны быть поделены между предпринимателем и рабочими. Доля в прибыли предприятия должна являться дополнением к заработной плате. Энгель [221] уверен, что это "решение удовлетворит обе враждующие партии и, значит, разрешит социальный вопрос". [240*] Большинство сторонников системы участия в прибылях придают ей не меньшее значение.

Предложение передавать рабочим часть предпринимательской прибыли возникло из представления, что при капитализме предприниматель лишает рабочих части того, на что они имеют право. В основе замысла -- смутная концепция неотъемлемого права на "полный" продукт труда, т. е. теория эксплуатации в ее популярной и наиболее наивной форме. [222] Защитники этого представления изображают социальный вопрос как борьбу за предпринимательскую прибыль. Социалисты хотят отдать ее рабочим, предприниматели также претендуют на нее. Приходит некто с рекомендацией покончить борьбу компромиссом: каждая сторона получает часть того, на что претендует. При этом вес выигрывают. Предприниматели выигрывают, поскольку их требование заведомо несправедливо; рабочие -- потому что получают без борьбы существенную прибавку к доходу. Это направление мысли, которое толкует проблему общественной организации труда как правовую проблему и пытается урегулировать исторический спор, как если бы это было противостояние двух лавочников при разделе спорной суммы, является заблуждением в такой степени, что дальнейшее обсуждение его просто не имеет смысла. Либо частная собственность на средства производства является необходимым установлением человеческого общества, либо нет. Если нет, ее можно и должно уничтожить, и нет резона останавливаться здесь на полпути ради личных интересов предпринимателей. Если, однако, частная собственность необходима, тогда нет нужды в других оправданиях ее существования и не следует ослаблять ее социальную полезность частичной отменой.