Граф Суворов, том 5 - Иван Шаман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Последняя цель! Залп! — скомандовал я, и все орудия развернулись в сторону последнего держащегося в воздухе корвета. Нашего бывшего ведомого.
— Получаю сигнал! — запоздало крикнул Погоняйло, но я уже ничего не мог сделать. Снаряды легли кучно, не смотря на расстояние больше километра для наших орудий это было совершенно не о чем, но лететь им было почти секунду, и я успел подумать о многом. К счастью, противник пережил первое попадание, лишившись лишь носовой брони и башни основного калибра.
— Ответить на вызов. — сказал я, а затем, чуть подумав, выделил оставшихся врагов. — Выбирайте цели по вкусу, уж с катерами все справятся.
— Говорит капитан «Мусвата», Вахтанг Георгадзе. — произнес мужчина, которого я без проблем узнал. На заднем фоне у него все искрило, освещение мигало, а часть мостика и вовсе осталась без света. — Вы же не собираетесь убивать собственных сограждан и подданных?
— Несколько секунд назад вас это не беспокоило. — усмехнулся я. — Всем кораблям противника, немедленно садитесь, и тогда вам будет сохранена жизнь. Повторяю, немедленно произведите посадку, выйдите без оружия и брони, и тогда вам сохранят жизнь.
— Нам нужно подумать. Пять минут. — усмехнувшись произнес Георгадзе.
— Нет проблем, но боюсь через пять минут от вас уже ничего не останется. Не прекращать огонь! — приказал я, и сразу несколько огненных вспышек обозначили попадания наших стрелков по катерам противника. Небо, такое безоблачное в начале боя, заволокло столбами дыма и облаками гари.
— Принц дал вам две минуты! — нахмурившись напомнил Георгадзе.
— Увы, я не принц. — прямо ответил я. — Хотите спасти своих людей – садитесь немедленно. По судам, идущим вниз – не стрелять.
— Мы сдаемся. — нехотя сказал меньшевик. — Всем прекратить огонь, орудия вверх. Садимся в обозначенном квадрате.
— Прекратить огонь. — с облегчением приказал я, отключив связь. — Ведем их под прицелом до самой земли, попытаются бежать – можете стрелять.
— Они уже сдались, к чему бить по проигравшим? — нахмурившись спросил Погоняйло, переводя тягу с маневровых двигателей на маршевые, чтобы снизить износ судна и нагрузку на инженерный отсек.
— Враги должны превращаться либо в пленных, которых можно обменять на наших парней, либо в трупы. — просто сказал я. — Оставлять бегущему врагу жизнь, значит самому давать ему в руки оружие, прося убить наших соотечественников.
— Сбежавший враг трижды подумает, вернуться ему на поле боя или остаться дома. — заметил кап-два. — А если мы будем добивать всех, они лишь станут отчаянней сопротивляться, нам же нанося урон.
— Зачем всех? Пленных мы не тронем, больше того – окажем достойную медицинскую помощь. — ответил я, переводя взгляд с капитана на спускающиеся с небес суда. — А на счет дома… у предателей его нет. Один раз предав родину, они никогда уже не найдут себе места в жизни.
— Ты говоришь это про Россию? — нахмурившись повернулся к о мне Погоняйло.
— Нет. С какой стати? У нас нет монополии на честь и доблесть. — пожал я плечами. — Жаль, что пока противники стараются взять нас подлостью, в узких кругах называемой военной хитростью.
— На то она и война… — начал говорить кап-два, как в рубке раздался вопль Лехи.
— С кормы! С кормы идет! — орал Шебутнов, и мне пришлось обернуться, чтобы увидеть, о чем он говорит. Один из катеров, до этого момента спокойно идущий к земле, резко ускорился, и паля из всех орудий ринулся в нашу сторону.
— За свободный Кавказ! — пронесся вопль по всем частотам, и катер стремительно рухнул на нас.
— Залп! — скомандовал я в последний момент, и навстречу десятиметровому судну с четырьмя маневровыми двигателями и ускорителями на корме устремился поток снарядов. Желудок резко упал, оказавшись где-то в районе таза, в глазах потемнело. Это разом сработали маршевые двигатели, уводя нас вверх. А огненный метеорит, в который превратился катер, промчался мимо.
— За свободный Кавказ! — прогремело сразу несколько десятков глоток, и все оставшиеся катера ринулись к нам в самоубийственной атаке. К сожалению, мы были вынуждены уйти слишком высоко, уходя от попадания, и сейчас половина пушек просто не видела врагов, заходящих нам в киль, со стороны двигателей.
— Разворачивай! — крикнул я, понимая, что в любое мгновение мы можем оказаться на месте недавно разорванного в клочья корвета. Выставить щиты под потоки из двигателей невозможно, и сейчас только три орудия ПСО охраняло наши тылы.
— Держитесь, будет больно! — проорал Погоняйло, а затем сделал то, на что я бы в жизни не пошел и не догадался. Передние гондолы развернулись соплами вверх. Маршевые двигатели носовой и средней части потухли, а затем на остальные пошла полная тяга. Корабль опасно накренился, буквально глядя носом в землю, но своей цели он достиг.
— Огонь по готовности! — приказал я, и уловив секунду, когда в прицел Бабахи попал вражеский корабль зажал гашетку. Гигантский снаряд главного калибра предназначенный для пробития многослойной брони других фрегатов и крейсеров, прошел сквозь катер даже не заметив сопротивления, но оставил поле себя громадную дыру через которую было видно как снаряд взрывается, снося еще одно судно.
Мусват открыл по нам огонь из всех орудий, но лишившись основного калибра не мог нанести существенный урон броне, а в ответ получил сразу несколько залпов, и не только от нас. Пара выживших катеров ударила своими пушечками с самого уязвимого направления, невидимых для нас сейчас двигателей.
Судно противника вздрогнуло, начало чадить, оставляя жирный черный след, но сдаваться не намеревалось. Погоняйло вновь выжал штурвал, теперь от себя, и корабль вздрогнул, выправляясь. Вот только высота продолжала стремительно падать. Фрегат – не то судно, которое можно легко вводить в подобные фигуры высшего пилотажа.
— Эти придурки идут на таран! Прямо на Стерегущий! — услышал я голос Петра, руководящего батареей, и невольно выругался. Сейчас либо самим выправлять курс, либо вести прицельную артиллерийскую дуэль. Расстояние до земли уже рухнуло до двухсот метров, все двигатели взвыли, но фрегат закружило в взбесившемся воздушном потоке.
Время замедлилось, превратившись в густой кисель. Третий глаз пульсировал, от переполнившей его
