Истоки средневекового рыцарства - Франко Кардини

Учитывая этот факт, общий разговор о вооружении романо-варварских воинов следует предварить рассмотрением более частного вопроса, в центре которого конь и рыцарь. Что касается оружия, то мы хорошо информированы благодаря археологическим источникам. Правда, исключение здесь составляют готы, у которых не было принято хоронить воина вместе с оружием. Погребения с оружием вошли в практику только с VI в.

Мы достаточно хорошо информированы и относительно истории меча, в частности "длинного меча" - spatha, являвшегося типичным оружием эпохи Великого переселения народов. Наряду с мечом также и другие виды оружия, как наступательные, так и оборонительные, развились в эпоху раннего средневековья. Бургунды и аламанны овладели вершинами мастерства в кузнечном деле. До VIII в. центром производства высококачественных изделий был Норик, унаследовавший древнюю кельтскую традицию. Начиная с VIII - IX вв. кузнечное дело получает особенное развитие в Рейнской области. В связи с перемещением промышленных центров происходит и миграция специалистов из Норика на берега Рейна по Дунайской долине. Первоначально речь шла о целых общинах, специализировавшихся на добыче и обработке железа. Однако еще накануне VI в. уже можно констатировать увеличение производства при одновременном рассредоточении производственных центров. Этот факт наводит на мысль о том, что древний способ племенного производства по какой-то причине, быть может под воздействием Великого переселения народов, как бы "взорвался" изнутри.

Насчет оружия, несмотря на отсутствие готских находок, мы имеем хорошую осведомленность благодаря франкским, аламаннским и лангобардским некрополям. Осенью 554 г., когда франко-аламаннские войска под водительством аламаннского вождя Бутилина, союзника готов, столкнулись под Капуей с византийцами Нарсеса, получившими поддержку со стороны лангобардов, франки и аламанны еще были легко вооружены, особенно это касается оборонительного оружия. У них не было ни лат, ни шлемов. В этом отношении они все хранили верность традиции западных германцев. Их вооружение состояло из меча, щита, пращи, топора. Однако благодаря контактам с народами всадниками и лучниками их оружие вскоре изменилось. Помимо длинного меча, в обиход входит скрамасакс, который можно идентифицировать с semispathium византийцев своего рода огромным тесаком с прямым, заточенным с одной стороны клинком, длиной 30-40 см. Со временем он удлинился, и появились две основные его разновидности: Langsax, длиной до 80см, и более часто встречающийся Kurzsax, длиной 40-60 см.

Постепенное удлинение клинка, вероятно, объяснимо более частым использованием тесака конными воинами. Короткие мечи, о которых говорилось у Тацита, очевидно, были оружием пехоты. Все восемь скрамасаксов, найденных в долине Луары, согласно металлографическому анализу, были изготовлены из высококачественного металла.

Первые известные нам скрамасаксы были найдены в погребениях, относящихся к эпохе Великого переселения V в. Langsax получил распространение в войсках Аттилы. Начиная с VI в. он появляется у готов и у франков. Это типичное сабельное оружие, способное наносить ужасные раны. Как его форма, так и односторонняя заточка клинка указывают на то, что это оружие не только было в обиходе народов-всадников, но и использовалось конными воинами. Подобное различие не должно показаться странным в свете сказанного нами насчет отношении, сложившихся между кавалерией и пехотой, и обычая западных германцев передвигаться верхом, но вести сражение пешим строем. Однако восточногерманское происхождение скрамасакса, о чем свидетельствует его форма, указывает на то, что это оружие использовалось в кавалерии. Но не в пользу данного утверждения сами размеры оружия. Для сабельного оружия клинок длиной около полуметра недостаточно эффективен. Кроме того, чтобы сообщить наибольшую силу удару, конный воин должен был иметь точку опоры для всего тела, то есть опираться на стремена, которые на Западе появились, согласно общепринятому сегодня мнению, не раньше VIII в. Это, правда, не может не вызывать удивления. И соблазн опровергнуть его исключительно велик. Как бы то ни было, но не исключена возможность, что, вероятно, у стремени была какая-то замена, например особая техника верховой езды. Даже если допустить, что стремя на Западе было неизвестно вплоть до столь позднего времени, то неужели из этого следует делать вывод, что вообще отсутствовали какие-либо аналогичные приспособления? Отметим только, что скрамасакс по своим размерам вполне подходил для конного воина, участвующего в кавалеристском сражении. Против пехоты такое оружие не годилось, здесь нужна была длинная сабля, при помощи которой конный воин мог обрушивать на пехотинцев мощные удары, не рискуя при этом потерять равновесие и вывалиться из седла. Тем не менее, подчеркнем еще раз, вопрос об аналогичных стремени приспособлениях остается открытым. Без стремени никакое оружие, колющее или сабельное, не могло сколько-нибудь эффективно применяться конным воином.

В одном из исследований, опубликованных в 1931 г. и посвященных аламаннским некрополям Вюртемберга, было высказано предположение, что различные виды оружия, найденные в погребениях, соответствуют рангу покойника. Иными словами, свободных граждан хоронили с мечом или скрамасаксом, полусвободных - с копьем, стрелами или топором, несвободных же - без оружия. Аналогичный обычай был распространен и среди лангобардов. Если учесть, что свободный гражданин - тот же воин, а оружие - символ, условие и гарантия его свободы, то подобная "табель о рангах" вряд ли может показаться чем-то странным. Тем более что среди германцев была распространена своего рода этическая классификация оружия, в которой, например, лук занимал одно из самых последних мест. Павел Диакон рассказывает, что стрелой наносилась ритуальная рана рабу, получившему свободу. Может быть, этот ритуал каким-то образом связан с низкой репутацией боевого лука и стрелы? Проще, однако, предположить, что "ритуальная рана" знаменовала переход из одного состояния в другое, вроде того, который происходит при вступлении юноши в общество свободных воинов. Не имеем ли мы здесь дело с одним из первых прецедентов рыцарского шрама?

Мы считаем, что ритуал освобождения посредством раны имеет мифологические корни, связанные с легендой о смерти Одина. Как бы то ни было, предположение о соответствии вида оружия рангу захороненного воина до сих пор сохраняет свою принципиальную ценность. Сегодня можно утверждать, что среди западных германцев, более чувствительных, чем восточные германцы, к социальным различиям и нюансам, существовала особая иерархическая связь между тем или иным способом участия в сражении и что, следовательно, применению того или иного вида оружия, той или иной техники соответствовал тот или иной социальный статус. Причем различия были обусловлены не только экономическими обстоятельствами, например более высокой стоимостью одного вида оружия по сравнению с другим, то есть его большей или меньшей доступностью, но и социально-этической его значимостью.

Сабля и скрамасакс ценились выше и стоили дороже хотя бы по той простой причине, что на их изготовление шло большее количество железа, обрабатывавшегося с огромными трудностями и большим мастерством.

По сравнению с ними копье, даже несмотря на тот факт, что, например, у лангобардов оно являлось королевским символом, ценилось не так высоко и стоило намного дешевле. Для изготовления копья нужно было совсем немного железа. Копье применялось как в кавалерии, так и пехоте. Двуручное копье сарматского происхождения, очевидно, пользовалось некоторой популярностью у лангобардов, аламаннов и, быть может, франков. И в данном случае аламанны сыграли роль соединительного звена между восточногерманскими, более близкими степной культуре обычаями, и франками. Долина Рейна, как показывают франко-аламаннские находки, являлась самым настоящим горнилом культуры. Однако двуручное копье было тяжелым, неудобным и даже опасным для сидящего в седле воина оружием. Манипулируя таким копьем, он не был в состоянии защитить себя щитом. Среди многочисленных находок франко-меровингского оружия, относящегося к V - VIII вв., наконечники копий, пожалуй, самого низкого качества. Они выкованы из чистого железа с низким содержанием углерода. Кузнечная работа весьма грубая. Только в VIII-IX вв. можно встретить копья лучшего качества с наконечниками из углеродистого металла, иногда даже из дамасской стали. Несомненно, улучшение качества было связано с развитием кавалерии, давшей высокую оценку этому виду оружия.

Гораздо меньшим престижем, должно быть, пользовался другой вид оружия ango, копьецо для броска, дротик, оканчивавшийся своеобразным гарпуном или когтем. Он применялся в поединках либо забрасывался в гущу неприятельских войск. Это самобытное франкское оружие, довольно-таки архаичное. Чтобы выковать такой "коготь", нужно было совсем немного железа. Происхождение "когтя", до- или протоисторическое, относится к той эпохе, когда германцы не располагали значительными запасами железа и в отличие от кельтов к тому же не умели его как следует обрабатывать. Уж не был ли этот "коготь" родственником загадочной тацитовой фрамеи? Таким оружием было нетрудно обезоружить врага. Несколько "когтей", пущенных в щит, приводили его в негодность, заставляли воина отбросить его в сторону.