Перед тем, как он ее застрелил - Элизабет Джордж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Охранник отвернулся и запер дверь раздевалки. Замок щелкнул, как затвор пистолета.
— Давай сюда сумку. — Он протянул руку. — Предупреждаю, ты облегчишь свою участь, если с самого начала окажешь содействие следствию и будешь вести себя послушно.
Несс ужасно не хотелось отдавать охраннику свою сумку, но она подчинилась, потому что ей действительно хотелось выказать послушание. Она наблюдала, как охранник неуклюже открывает сумку — обычно мужчины неловко обращаются с этим женским предметом. Охранник вытряхнул содержимое, среди которого был искомый предмет; блестки искрились и переливались. Мужчина повесил ободок на палец, словно взвешивая его.
— Неужели он стоит того? — спросил он.
— Что ты имеешь в виду?
— Неужели эта штука стоит свободы? За кражу тебя могут посадить в тюрьму.
— Я не крала ее, не крала.
— Каким же образом она оказалась у тебя в сумке?
— Не знаю. Первый раз вижу.
— Думаешь, это примут за правду? Особенно если я во всех подробностях опишу, как ты взяла два ободка, уронила их, подняла, а на место вернула только один, с голубыми и красными блестками. Второй, с серебристыми блестками, — вот он, перед нами. Как считаешь, кому из нас поверят? Уверен, это у тебя не первый случай.
— Ты о чем? Не понимаю!
— Прекрасно понимаешь. Скорее всего, это у тебя не первый случай. У тебя уже были проблемы с полицией, и тебе очень не хочется, чтобы я позвонил им. На твоем лице это написано. На нем вообще все написано, не вздумай врать. Я все знаю.
— Ничего ты не знаешь!
— Вот как? Значит, ты не против копов? Они приедут сюда и послушают два рассказика — твой и мой. Кому, по-твоему, они поверят? Девице, у которой уже были правонарушения и к тому же разряженной как шлюха, или мне, уважаемому члену общества, состоящему на службе в этом магазине?
Несс ничего не ответила. Она старалась казаться спокойной, но ей это плохо удавалось. Она совсем не хотела еще раз встретиться с полицией, но, судя по всему, этого было не избежать. Несс была вне себя от злости. То обстоятельство, что она попала в руки к человеку, который играл с ней, как кошка с мышкой, прежде чем сдать властям, только ухудшало дело. Глаза Несс увлажнились, и от этого она досадовала еще больше. Охранник заметил ее слезы, но продолжал гнуть свою линию.
— Не такие уж мы и крутые, если приглядеться. Разодеты как крутые, говорим как крутые, держимся как крутые, футы-нуты. А вечером как все люди стремимся домой? Так ведь? Хочешь, забудем обо всем?
Несс молчала. Она ждала. Девушка чувствовала, что охранник к чему-то клонит, и не ошиблась. Тот рассматривал ее, дожидаясь реакции. Наконец Несс осторожно поинтересовалась:
— Ты отпустишь меня домой, что ли?
— При некоторых условиях. О краже знаю я один. — Он покачал ободком на пальце. — Я отпущу тебя, а товар верну на место. И больше никаких разговоров.
Несс понимала, что выбора у нее нет.
— Ну и?.. — спросила она.
— Снимай футболку. — Охранник улыбнулся. — Лифчик тоже, если ты его носишь, в чем я лично сомневаюсь, судя по тому, что вижу.
— Зачем? — поперхнулась Несс. — Чего ты хочешь?
— Это ты хочешь. Мечтаешь вернуться домой? И без последствий? Тогда давай без вопросов. Снимай футболку. Я взгляну, что там у тебя.
— И все? Потом ты меня отпустишь?
— Снимай футболку.
Несс подумала, что, в конце концов, это не хуже, чем распахивать халат перед Диксом Декуртом. И не хуже того, что ей уже приходилось делать. Зато ее отпустят и не вызовут полицию, а это главное.
Несс сжала зубы. Какая разница. Не имеет значения. Это все не имеет значения. Быстрым движением девушка стянула футболку.
— Не отворачивайся. Не закрывайся руками. Вряд ли ты закрываешься от своих зеленых пацанов. Юбку тоже снимай. Руки по швам.
Несс сделала, как велел охранник. Она вытянулась перед ним. А он впился в нее глазами. Взгляд у охранника был голодный; он тяжело дышал. Несс слышала, как внутри у него что-то хрипит, хотя стояла от него на расстоянии десяти шагов. Это расстояние показалось охраннику слишком большим.
— Еще кое-что. Подойди ко мне.
— Ты же обещал, что отпустишь…
— Это было до того, как я тебя увидел. Подойди.
— Нет, я…
— Ты хочешь покончить с этим раз и навсегда, дорогуша?
Охранник снова качнул ободком. Он спокойно ждал. Он был уверен в себе как человек, который давно исполняет свой долг и не раз стоял вот так, на этом месте.
Несс приблизилась к нему. Другого выхода она не видела. Девушка приготовилась к худшему и, когда охранник положил ей руку на грудь, удержалась и не вздрогнула. В носу у нее щипало — признак приближения самых бессмысленных слез. Охранник сжал ее грудь; сосок пришелся на центр ладони. Он притянул ее к себе. Когда Несс оказалась совсем рядом, посмотрел ей прямо в глаза.
— Все останется между нами. Ты уйдешь отсюда к мамочке. Никто не узнает о том, что мы воруем в магазинах. Хочешь этого?
Слезы брызнули у нее из глаз.
— Повтори: «Да, я хочу этого». Скажи.
— Да, — пробормотала Несс.
— Нет, повтори полностью, дорогуша.
— Да, я хочу этого.
— Так я и думал. — Охранник улыбнулся. — Такие девчонки, как ты, всегда хотят. Стой тихо, и все будет хорошо, дорогуша. Сделаешь это для меня? Отвечай.
Несс собралась с последними силами.
— Сделаю.
— С удовольствием?
— Да.
— Вот и славно. Хорошая девочка.
Охранник наклонился и языком коснулся ее соска.
*В Детский центр Несс опоздала. По дороге от Кенсингтон-Хай-стрит к Минвайл-гарденс она старалась не думать о происшедшем, но это требовало таких усилий, что ее охватило внутреннее бешенство. От бешенства выступили слезы, от слез бешенство усилилось. Она обязательно вернется, непременно дождется возле служебного входа — того самого, через который он вывел ее на боковую улицу, бросив на прощание: «А теперь убирайся, дорогуша». Когда он появится в конце рабочего дня, она убьет его, выстрелит ему между глаз. И неважно, что после этого станется с ней, потому что он уже будет мертв, он этого заслуживает.
Несс не стала ждать автобуса, чтобы добраться до Кенсингтон-Черч-стрит, а затем до Лэдброук-Гроув. Она сказала себе, что не желает находиться в давке, но на самом деле ей не хотелось привлекать к себе внимание. Когда она шла пешком, она казалась себе в каком-то смысле защищенной. На нее обрушилось унижение, о существовании которого она даже не подозревала. Единственный способ как-то справиться с ним — шагать по улицам в направлении Детского центра, яростно расталкивать прохожих, весьма многочисленных в районе торговых улиц, и озираться в поисках чего-либо, что можно сокрушить. Толпа поредела; Несс оказалась на широком тротуаре Холланд-Парк-авеню, где некого было толкать и некому возмущаться вслед. Поэтому Несс продолжила просто идти, стараясь прогнать ненужные мысли.
На Ноттинг-Хилл она все же села в автобус, подъехавший как раз в тот момент, когда она проходила мимо остановки. Но это не помогло ей прибыть в Детский центр вовремя. Несс миновала ворота на девяносто минут позже положенного времени. На игровой площадке в «лягушатнике» под бдительным присмотром мам плюхались трое детишек.
Несс было невыносимо зрелище детей с мамами, но куда от них денешься? Несс разозлилась еще больше. Словно в надутый до предела шар добавили еще немного воздуха.
Несс распахнула дверь Детского центра, и та со стуком ударилась о стену. Дети намазывали белым клеем листы картона, а потом наклеивали ракушки и бусины. Маджида вышла из кухни и велела Несс пройти в основную комнату. Девушка была готова выслушать все, что угодно. «Да хрен с ней, — повторяла она про себя. — Хрен с этой старой сукой».
Прищурившись, Маджида оглядела Несс с головы до ног. Ей не нравилась эта девушка, не нравилась ее жизненная позиция, не говоря уже о манере одеваться и причине, по которой она работала в центре. Маджида хлебнула всякого за свои сорок шесть лет и научилась жить, невзирая на собственные страдания или проблемы близких. Ее девиз гласил: «Работай изо всех сил, не жалуйся, и будь, что будет», но она не была лишена сострадания к людям, которые еще не освоили эту премудрость.
Поэтому, выразительно посмотрев на часы, висевшие над кладовкой, где хранились детские игрушки, Маджида произнесла: «Постарайся приходить вовремя, Ванесса. Помоги детям с аппликациями, пожалуйста. Поговорим после закрытия».
*Противостояние Джоэла и Нила Уатта оказалось обоюдоострым мечом. Во-первых, образ Нила постоянно маячил перед Джоэлом. Во-вторых, Джоэл стал больше писать. Он никогда не думал, что такое множество слов может родить такое множество стихов. Наиболее странным являлось то, что слова, приходившие ему в голову, были самыми обычными и вроде совсем не годились для поэзии. Такие слова, как «мост», «колени», «плыть», «обида», заставляли Джоэла хвататься за блокнот. Он делал это так часто, что Кендра заинтересовалась, почему он все время сидит, уткнувшись носом в записи. Она решила, что Джоэл строчит письма, и осведомилась — уж не матери ли он пишет. Когда он пояснил, что это стихи, Кендра, вообразив, что лирика любовная и мальчик влюбился, стала поддразнивать Джоэла. В этой ее реакции была подоплека, которую даже Джоэл — несмотря на поглощенность творчеством — не мог не заметить. Он понимающе спросил: «Ты видалась с Диксом, тетя Кен?» — на что та ответила: «Не видалась, а виделась» — и разговор перешел с роли любви в жизни человека на роль правильного английского.