Падение Тисима-Ретто - Александр Грачёв

Суздальцев поздно вернулся в роту. Хитрые улыбки десантников говорили о том, что солдаты догадываются о приказе. Морские пехотинцы сидели уже с вещевыми мешками.

Посадка на корабли началась на следующий день поздно вечером. Роте Суздальцева было отведено небольшое десантное судно первого эшелона. Пока старший лейтенант ходил к командиру судна представляться и согласовывать порядок посадки, в роту прибыл командующий, десантными войсками. Сбегая по сходне на причал, Суздальцев узнал его по голосу. Командующий говорил кому-то:

— Нет, нет, вам непременно нужно к врачу. Я знаю, что такое невыносимая зубная боль.

— Боюсь, товарищ генерал, — Суздальцев узнал голос Твердохлебова. — Врач может оставить на берегу, а мне это никак нельзя… У меня к японским самураям свой счет: они убили моего отца в гражданскую войну!

В темноте — было полное затемнение — белеет повязка на лице Ивана Твердохлебова, у него сильный флюс после вчерашних учений. Суздальцев уже предлагал Твердохлебову идти к врачу, но тот отказался. Сейчас солдат убеждал генерала:

— Товарищ командующий, когда начнется десант — жарко будет, а зубы тепло любят… — В голосе улыбка.

— Жарко, говорите? Будет и холодно. Захватить плацдарм — это еще не значит одержать победу. Плацдарм нужно удержать, а для этого придется посидеть в траншеях. Какие у кого жалобы, товарищи!

Подошел, представившись, Суздальцев.

— Вот твоих орлов прощупываю, — весело встретил его генерал. — Больного нужно оставить, — он указал на Твердохлебова. — Пусть посидит в тепле, во втором эшелоне.

— Есть оставить, товарищ командующий!

Только теперь понял Твердохлебов, что дело принимает серьезный оборот, — сначала он принял вопрос генерала за шутку.

— Товарищ генерал, товарищ старший лейтенант, — взмолился солдат, поворачивая жалобное лицо то к одному, то к другому, — да как же это? — Он быстро сорвал со щеки повязку, — Это ребята меня сбили с толку: надень да надень, а я, дурак, и послушался. А ведь на самом-то деле это совершенный пустяк!

Генерал щелкнул фонариком, и в лицо Твердохлебова брызнул луч света. На щеке флюс почти с кулак.

— Пустяки, говорите? Продует — и воспаление надкостницы.

Солдат заволновался еще больше.

— Да товарищ командующий, да как же это? Столько ждали. — В голосе мольба. — Ну разрешите, пожалуйста, я хоть экипажу буду помогать, только бы от роты не отрываться…

— Пойдете на транспорте с резервом, — голос генерала неумолим. — Адъютант, запишите этого солдата на транспорт до излечения.

Иван Твердохлебов сник.

— Какие еще вопросы, товарищи? — повторил свой вопрос генерал.

— Вот тут вопрос, товарищ генерал… — и голос сорвался, умолк.

Из задних рядов его поощрил другой голос:

— Говори, Гришко, говори…

Тот, кого назвали „Гришко“, кашлянул и уже смелее повторил:

— Вот тут вопрос, товарищ генерал: многие солдаты пооставляли кое-какое личное имущество в казарме… Ну, а к примеру, ежели кто из нас того… Ну, это самое… Что с тем имуществом будет?

— А вы адреса своих близких при этом имуществе оставили?

— Так точно, оставили, товарищ генерал.

— Тогда можете не беспокоиться. — Голос генерала хмурый.

— А мы беспокоимся, товарищ генерал, — продолжал осмелевший Гришко. — У нас так бывает в хозвзводах: лучшее себе, а дерьмецо по адресу.

— За это будем расстреливать, — еще более хмуро пообещал командующий. Выдержал паузу — жалоб и вопросов больше не было — и, повернувшись к Суздальцеву, приказал: — Начинайте посадку. Желаю успеха, надеюсь на вас! До встречи на острове! — Козырнул и быстро исчез в темноте.

Посадка была скорой и четкой. Загудели дизельные машины десантного судна, прогремела команда „отдать швартовы!“, и в этот миг у кормы мелькнула фигура, перемахнувшая через борт на палубу. За ней еще одна и еще. Дзинь-дзинь — судно пошло на рейд. А на корме шепот:

— Тут должна быть дверь…

— Нужно спросить у матроса.

— А не выдаст?

— Да откуда он знает? — И громко: — Слушай, браток, как тут к своим пробраться? Чуть не отстали…

— Смотрите правее трапа. Вот там.

Открылась дверь в светлый коридор, забитый десантниками. Первым юркнул в нее Иван Твердохлебов. Он, конечно, без повязки. За ним солдат и младший сержант. В коридоре уже располагаются десантники с боевой амуницией. Раздались возгласы:

— Твердохлебов!

— Как же ты?!

— Тсс!.. Не выдайте, братки!

— Вот чертяка!

— Тут еще со мной двое, такие же богом обиженные, как и я. Спрячьте нас.

— Давайте вот сюда, вдоль стенки, под амуницию… В конце коридора голос Суздальцева:

— Размещайтесь, товарищи, поудобнее, чтобы как следует отоспаться. Больше суток будем на судне.

Пока командир роты подошел сюда, Твердохлебов уже „скрылся“. Как ни в чем не бывало, десантники дружно крутили козьи ножки. Разве разглядишь в полумраке плутовство в глазах!

— А это что за солдаты? — спросил Суздальцев, указывая на армейцев.

Солдаты вскочили, и один из них, откозыряв, доложил:

— Отставшие, товарищ старший лейтенант. Наша часть уже совершила посадку, а мы в казарме задержались.

— Куда же вы теперь? Почему взошли на это судно? Где ваше оружие?

— Наша рота тоже в первом эшелоне, товарищ старший лейтенант, там оружие, на судне. Будем выбрасываться с вами, а там как прикажете.

— Плавать умеете?

— На Волге выросли, товарищ старший лейтенант! Проверив у солдат документы, Суздальцев засомневался:

— Что-то не верится, что отстали. Уж не больны ли, как наш Твердохлебов?

Некоторые из десантников прыснули в кулаки. Суздальцев заметил это.

— Чего смеетесь?

— Да вспомнили, как генерал нашего Ивана разоблачал…

Старший лейтенант повернулся к армейцам:

— Я запрошу ваше судно. Какой его номер? Солдаты поняли, что надо говорить правду.

— Мы уж признаемся, товарищ старший лейтенант, мы того… Отчислили нас…

— Как отчислили?

— Ну, вроде по болезни… В оркестр нас списали.

— Вот вы какие птицы!

Десантники дружно захохотали, а Суздальцев сказал раздумчиво:

— Ну что же мне с вами делать, с безоружными? Ладно, запрошу командование. Если разрешат, вооружу вас гранатами, а остальное добудете на берегу. Но смотрите у меня!

— Благодарим, товарищ старший лейтенант! — гаркнули армейцы. — Будьте уверены, не подведем!

Тревожен сон командира перед боем. Суздальцев долго сидел над картой острова Минами, на который предстояло высадиться, и уснул последним. А когда проснулся, было уже светло. Судно стояло на месте. Суздальцева кто-то теребил за рукав. Открыв глаза, командир роты сразу же вскочил на ноги.